Недавно социальный вице-премьер правительства О. Голодец с горечью призналась, что половина трудоспособного населения страны работает в «сером» секторе экономики. Следовательно, не платит налоги и отчисления в Пенсионный фонд. По сути, это признание в полной некомпетентности всех ветвей власти, которые за 20 с лишним лет своего правления не сумели создать такие правила игры, чтобы люди вышли из тени.
Что такое современное отходничество? Почему мы вернулись на сотни лет назад, когда целые провинции уходили на заработки в города? Чем живёт российская провинция? На эти и другие вопросы «АН» отвечает руководитель проекта фонда поддержки социальных исследований "Хамовники" профессор НИУ ВШЭ Юрий ПЛЮСНИН.
На 100 лет назад
– Юрий Михайлович, давайте сразу определимся с термином «отхожий промысел», который упоминается в русской литературе XIXвека. Что это такое сегодня?
– Это особый вид трудовой миграции, который имеет характерные особенности. Во-первых, отходничество носит возвратный характер, т.е. человек работает не там, где живёт, но всегда возвращается домой, поскольку там семья, хозяйство, своя община. Второе – сезонный, временный характер работы. Поработал и вернулся. Мотивация у классических отходников – это благосостояние своей семьи, детей, а не нужда. И по этим всем признакам современные отходники точно такие же, какие и были 100 лет назад. При советской власти они пропали, но 20 лет назад появились вновь.
– Как это – пропали при советской власти? А шабашники?
– У них была другая мотивация. Съездить за «длинным рублём». В том числе, конечно, и для семьи. Но рубль был на первом месте, семья в мотивации – на втором. При этом постоянных шабашников, тех которые живут этим заработком, было немного. Шабашка была приработком к основной работе. У современных отходников это основной вид заработка.
В Москву, в Москву, в Москву…
– Куда и откуда едут?
– В крупные города, естественно. В Москву примерно 80% из Центральной России. А едут из провинциальных городов, сельских поселений, деревень. Промышленность за 20 с лишним лет сократилась вдвое, но люди-то никуда не делись. В 1994 году в Новосибирске из 990 тысяч трудоспособных людей почти 250 тысяч исчезли из экономики. Одна четверть! Сейчас ситуация такая же, если не хуже. Мы занимаемся подсчётами на муниципальном уровне, где буквально по головам считают, и в зависимости от региона от 15 до 60% и даже 80% трудоспособных россиян просто пропали для государства.
Самые инициативные, самые продвинутые не спились, как часто говорят, работают месяцами без отдыха, получают деньги в конвертах, но зато знают, что их семья может спокойно и благополучно жить.
– Наши федеральные чиновники искренне считают, что «за МКАДом жизни нет». Что происходит в провинции?
– Сейчас провинциальное общество может быть условно разделено на три категории. Одна из них – новые люди в наших малых городах и сёлах – это приезжие горожане, которые купили дома и участки в малых городах. Около мегаполисов – это очень значительная часть местного населения. Например, в Талдомском районе Московской области живут 20 тысяч местных жителей и более 80 тысяч дачников. В Костромской области – я живу в местном сельском поселении – на почти 400 жителей приходится более 100 университетских профессоров и других учёных людей из Москвы и ближних областных столиц. А если брать по домам, то у горожан там 100 домов, а местные живут в 106 домах. На нас местные жители немного зарабатывают, но мы всё равно там чужаки. Похожая ситуация практически во всех регионах Центральной России.
Местное население делится как бы на две категории. Первая – это по терминологии профессора С. Кордонского так называемое рентное население, т.е. зависимые от государства. Учителя, врачи, пенсионеры, различные представители культуры и местного спорта, одним словом, бюджетники. Они живут на ренту – жалованье или зарплату от государства.
Все усилия местной власти идут именно на них. На них распространяются различные льготы, субсидии, дотации. Они являются объектом всей социальной политики государства: пенсионная система, система социального обеспечения, здравоохранение, образование. От рентного населения власть ждёт только одного ответа – правильного голосования на очередных выборах. И голосуют они правильно.
– Остальные занимаются отхожим промыслом?
– Да, но не только. Среди местных есть люди, которые не хотят просто «получать зарплату» и ничего не делать. Это местные предприниматели и мелкие коммерсанты типа купи-продай (примерно одна пятая часть), а вот остальные – отходники. Они инициативны, деятельны, активны. Но они все – вне экономики, вне политики и вне государства. Примерно две трети из них не платят налоги. Им наплевать – кто у нас президент, а кто премьер-министр. Но не наплевать, что происходит в стране. Муниципальная власть, от которой зависит уровень жизни на местах, иногда раздражает. Она, правда, их тоже не видит. Но раздражает. Социально они тоже как бы вне государства. Они знают, что будут либо получать пенсионные копейки, на которых семью не прокормишь, либо вообще не будет никакой пенсии.
Конец проекта Бисмарка
– Но трудовая пенсия, пусть копеечная, всё равно будет? Или они сознательно от неё откажутся?
– А вы уверены, что она будет? Проект первого канцлера Германской империи Отто фон Бисмарка – пенсии для всех – практически умер. Ведь это именно он придумал его в конце XIX века как ответ на либеральную промышленную революцию. Надо было задобрить народ, особенно рабочих. Сами пенсии были всегда, но только для чиновников и военных, то есть необходимых для функционирования государства людей, слуг государевых. А вот для всех – это совсем свежая история.
У нас всеобщая пенсионная система существует менее полувека, но люди привыкли и думают, что это было всегда и навсегда. Но пенсии уже практически приказали долго жить. Вот эти ребята – отходники, – они понимают, что пенсии им не светят. И надеяться они могут только на себя, и семью, и своих детей. Они и рожают детей – в среднем двое и больше. У них правильная мотивация. А ведь в XIX веке и начале XX было точно так же. Мужики, которые занимались отхожим промыслом, хотели нормальной жизни для своей семьи.
– Но учёт какой-то ведётся? Сколько их? Вот О. Голодец говорит о 38 миллионах человек.
– У нас даже точно никто не знает, сколько всего трудоспособного населения. Называются цифры от 71 до 76 миллионов человек. Голодец говорит про 86 миллионов (видимо, вместе с работающими пенсионерами). Точного ответа нет. Муниципальной статистики нет даже в виде закона, не говоря уже о практическом применении. На местном уровне её повсеместно высасывают из пальца. Главы районов между собой договариваются и подают в областную администрацию некие цифры в качестве ответа на строгий запрос. В администрации могут и поправить. Выше – тоже. В XIX веке учёт вёлся с точностью до одного человека. При советской власти до 10–100. Сейчас – с точностью до одной – десяти тысяч.
Из-за неверных данных с мест общая погрешность Росстата велика: кто-то говорит, что примерно 40%. Показательная история произошла в начале 2000-х годов. Решили подсчитать бездомных ребятишек. Социологи дали оценку, кажется, в 260–270 тысяч. Потом в коридорах министерств эта цифра составила уже 4 миллиона. И была озвучена президентом. Вы сами подумайте: как это на 54 миллиона семей – 4 миллиона бездомных детей? Даже трезво цифру не оценивали. Но она попала во все отчёты.
– То есть отходники – подводная часть статистического айсберга по трудовым ресурсам?
– Если поехать туристом посмотреть на китов, то в лучшем случае увидишь тень кита под водой. Так и здесь. Государство знает, что «кто-то кое-где у нас порой». Но где 38 миллионов человек, куда они делись, не знает. Власть, конечно, пытается их поймать. Но как охотиться, когда не видишь дичь?! Но если попробовать всё-таки отнять у них имущество или обложить налогом, то получишь сильный ответ от огромной массы инициативных людей. При том, что государство с такими дело старается не иметь. Власть привыкла к вялым и покладистым.
Игра в прятки
– Будут сопротивляться, как кулачество в начале установления советской власти…
– Поймите, это другой мир. Они, например, не получают услуги здравоохранения, потому что они и не болеют. Им некогда ходить по больницам, они работают. Но ведь и вырабатываются и помирают раньше, чем профессиональные бездельники, которые всю жизнь думали, как послаще поесть и помягче поспать, у которых и детей нет – и не надо, «государство обеспечит».
У отходников же главная статья расходов, пусть не по деньгам, а по значению, – это дети. Многие жители крупных городов этого понять не могут. У многих другие интересы. И осознать, что есть люди, и их в стране очень много, которые живут не только ради самого себя, а ради будущего, – таким горожанам трудно.
– Но всё-таки – сколько их, по вашим оценкам?
– В данном случае честнее всего считать по семьям. В России от 50 до 54 миллионов семей (точно тоже никто не знает). До 10–15 миллионов – семьи пенсионеров. Из оставшихся 40 миллионов семей с детьми и с трудоспособными родителями почти 30 миллионов живут в провинциальной России. Я думаю, что не менее 20 миллионов глав семей из провинции – отходники. Хотя теперь мне кажется, что это значительно заниженная цифра.
– Минимум 20 миллионов человек не платят налоги, не ходят в больницы и поликлиники! И это «серая» зона 147-миллионного государства. Слов нет.
– А кто вам сказал, что в России население составляет 147 миллионов? Мы построили социальное государство. А так как каждому социальному государству выгодно снижать численность нахлебников, то статистика по населению изрядно занижена. Государство просто не желает видеть миллионы своих самых активных граждан.
Но если вдруг начнут строить по-настоящему мобилизационную экономику, то, конечно, их найдут и встроят. Хотя тоже не факт. Когда, например, царь Александр II издал указ, запрещающий русским крестьянам селиться на землях присоединённого Восточного Туркестана, то буквально через год там осели до 140 тысяч таких русских крестьян. Указ им не писан. Так что и современные отходники просто продемонстрируют следование нашим тысячелетним традициям: народ бежит – государство догоняет. Догонит, обложит ясыком (данью, налогом и т.п.), народ бежит ещё дальше. И так бегут друг за другом. А страна-то огромная.