На вопросы «АН» об американце Сноудене, российской математической школе, судьбе академии отвечает директор Института проблем передачи информации РАН, профессор, академик Александр КУЛЕШОВ.
«Крот» в сетях
– Александр Петрович, сотрудник АНБ буквально спёр у родной конторы огромный массив информации о тотальной прослушке всей планеты. Неужели система не защищена?
–Проблема не в безопасности внутренней сети. Защиты от специалистов, которые могут находиться внутри системы, нет и не будет. Ни у них, ни у нас. Сноуден же не открыл никаких секретов – всем всегда было известно, что слушается всё. Человечество разменяло прайвеси – неприкосновенность жизни в пользу удобства. Многие уже не помнят номер своего домашнего телефона, все разговоры ведутся по мобильному.
Снять сигнал с любого электронного устройства – проблема несложная. Сложность в том, как из этого гигантского массива данных – терабайты информации в минуту – выделить то, что представляет интерес для спецслужб. Массив огромен и растёт в геометрической прогрессии. Если взять за 100% всю информацию, которая хранится на различных серверах, то 90% этого массива создано за последние два года.
– Вас не пугает такая ситуация?
–Меня лично волнует более серьёзная проблема – раскрытие и продажа баз данных. В России за последние несколько лет на свободные рынки попал огромный массив личной информации. Из-за отечественной коррупции эта проблема уже коснулась каждого. Потому что, повторюсь, защититься от внутреннего предательства невозможно.
– И что делать простому гражданину?
–Забыть. Вне зависимости от твоего желания тебя прослушают, просмотрят и проанализируют.
– Наши министры на всех совещаниях, даже секретных, сидят, уткнувшись в импортные айпады. Насколько они безопасны для прослушки?
– Абсолютно небезопасны. Все устройства, которые имеют радиодоступ, открыты. Если ты пользуешься Гуглом или Маком, то находишься буквально под стеклом. Если это, конечно, кому-то нужно. Существует только два способа обеспечить закрытость информации. Первый – печатать на пишущей машинке и пользоваться фельдъегерской почтой. Второй – установка систем шифрования гарантированной стойкости. Но после появления в обозримом будущем квантового компьютера «рухнут» и все шифры.
Бог машины
– Но как вычленить конкретную информацию из такого массива данных?
– Предположим, что существует условный цифровой Бог, который имеет доступ ко всей информации – социальным сетям, биллингу сотовых операторов, банковским смс, скайпу… Тогда перед ним встаёт интересная задача – таргетирование аудитории. То есть выработка алгоритма, позволяющего выделить только ту часть пользователей, которые удовлетворяют заданным критериям.
Например, рекламировать «порше» или «бентли» по телевидению бессмысленно. Необходимо выделить ту часть людей, которые могут себе позволить купить такую машину. Но как вычислить таких людей? На самом деле, имея доступ к жизни в Сети, несложно. Анализ счетов, мест отдыха, в которых индивид отметился, круг друзей, размер счёта с кредитной карточки за ужин в ресторане. Проанализировав эти данные, можно вычислить потенциального покупателя роскошного автомобиля или яхты.
Так что если предположить, что есть такой цифровой Бог, то остальное – дело техники и достаточно сложной математики. Наш институт, в частности, занимается такими задачами.
– Решили?
– Нет. Большинство подобных задач в общем случае точно не решаются. Однако в каждом конкретном примере нередко удаётся найти эффективное решение. Одна из таких задач, например так называемая задача о разладке. В одномерном случае о ней всё известно. В многомерном, наиболее важном с прикладной точки зрения, – почти ничего.
Методы решения лежат в разных дисциплинах: математической статистике, лингвистике и так далее. Это очень серьёзная задача, над которой в мире работают большие «батальоны» квалифицированных учёных с удивительной интенсивностью и прекрасным финансированием. Задача обработки данных (DATA SCIENCE) стала одной из самых востребованных. Например, если взять биоинформатику, то основные деньги сейчас уходят не на прямые исследования, а на хранение и анализ, вычленение главного в уже полученных данных.
А я в Россию, домой хочу
– Наука интернациональна. Вопрос только в том, где у тебя порт приписки – в России или за рубежом. У нас в институте практически все подолгу работали и на Западе, и на Востоке. Но уже есть небольшой обратный поток – уехавшие, казалось, навсегда возвращаются. Сейчас к нам, в институт, на работу вернулся декан математического департамента Колумбийского университета профессор Игорь Кричевер. Абсолютная мировая математическая звезда. Причём вернулся по вроде бы смешной причине – внуки должны обучаться только в 57‑й или во 2-й математических московских школах, так как в Нью-Йорке, по его мнению, таких нет. Начинает оставаться и талантливая молодёжь.
– Остаётся по патриотическим или меркантильным мотивам?
– Зарплата, надо признать, немного выросла. Не могу сказать, что ситуация кардинально изменилась, незаметно изменился только вектор. Появились возможности комфортно работать на родине. Это и семинары, конференции, личные контакты – среда, благодаря которой только и можно плодотворно заниматься наукой.
– Вы работали в социалистические времена, когда граница была закрыта – «с опорой на собственные силы», и сейчас, когда можно работать по всему миру. Когда наша наука была эффективнее?
– В воспоминаниях о знаменитом советском физике Бенционе Вуле есть такая запись: «Лаборатория Вула приступила к выполнению «Постановления Совета Министров СССР от 4 июня 1953 года «О разработке детальной физической теории функционирования германиевых диодов и триодов». Каждое такое постановление имело ресурсную часть, группу контролёров из НКВД. Тогда руководство страны твёрдо понимало – зачем стране необходима наука. Чётко ставило задачу, обеспечивало всем необходимым для решения, но и спрашивало. Сейчас это на уровне юношеского хоккея с мячом. Немного денег потратим – чтобы было. Власть совершенно не понимает, зачем наука, что с ней делать?
– А эти товарищи понимают – зачем вообще России наука?
– Для нашей власти ответ на этот вопрос далеко не очевиден. Как они мыслят: гаджеты используем импортные, а технологии купим. Для обороноспособности оставим немножечко научных институтов. В США наоборот. Президент Обама два месяца назад заявил, что на каждый вложенный в уже законченную геномную программу 1 доллар страна получила 140 долларов прибыли. Не знаю механизма подсчёта, но понимаю, что просто так президенты цифрами не бросаются.
Там первые лица – Буш, Саркози, Обама, Меркель – открывают научные выставки, конференции, объявляют новые научные программы. А у нас?!
Европа делает свою систему глобального позиционирования «Галилео». Они что, не доверяют партнёрской системе GPS? Доверяют. Но в нормальных странах понятие «независимость» для власти не пустой звук. И в «независимость» вкладывают деньги.
Но дело не только в деньгах. В стране, которая хочет заниматься наукой, должна быть критическая масса людей, которые могут ею заниматься. Если она есть и правильно организована – для экономики это чрезвычайно полезно. Ведь несмотря на то что прикладными разработками академической науки может пользоваться весь мир, временной лаг всегда будет за первым.
– У нас ещё осталась эта «критическая масса» учёных?
– Несмотря на все гигантские потери последних 25 лет, к счастью, она до сих пор осталась. А вот будет ли она через 25 лет? Вполне возможно, что нет. Особенно после уничтожения РАН.
Господа соврамши
– Но Ливанов упрекает РАН, академические институты в том, что вы оторвались от прикладной науки, разучились зарабатывать сами и сидите на народной шее, свесив ножки…
– Упрёки Ливанова – это некая комбинация недоговорённостей, сознательной и несознательной лжи. В том, что говорит министр, – правды мало. И это довольно глупая позиция в век Интернета. Враньё, что на Западе вся наука делается в университетах. В каждой развитой стране своя научная модель, которая вышла из национальных особенностей. И кому он рассказывает? Учёным, которые в отличие от Ливанова работали подолгу в разных странах.
– РАН – это не просто Академия…
– РАН – это Институт. Есть институт папства, там были странные и откровенно страшные индивидуальности. Но никому не приходило в голову из-за Борджиа ликвидировать сам институт папы римского. То же можно сказать в отношении Русской православной церкви. Были разные иерархи, но боролись с ними, а не с Институтом.
На академическое руководство никто и никогда лояльно не смотрел и не смотрит. Но в голову никому не приходило из-за конкретных руководителей уничтожать саму Академию. В России, на мой взгляд, осталось два признака национальной идентичности – РПЦ и РАН. Других просто нет. Поэтому то, что они задумали, – государственное преступление.
– Вы, как учёный, академик, считаете – что можно на данном этапе сделать с законом Ливанова – Голодец?
– Закон абсолютно бессмысленный для государства и развития науки. Даже с экономической точки зрения. Только увеличение академических стипендий обойдётся государству в 600 миллионов рублей в год. Это цифры самих чиновников. Весь бюджет Российского фонда фундаментальных исследований – 8 миллиардов рублей. Если у вас лишние деньги, так отдайте их в РФФИ. Вам учёные только спасибо скажут. А закон просто надо выбросить в урну.
Они пытаются управлять учёными. Но фундаментальная наука не может существовать без самоорганизации. Учёным не надо приказывать или давать указания – им нужно создавать мотивации для поиска. Конечно, Академия сейчас больна. Но её надо лечить, а не отправлять в морг, как этого добиваются Ливанов и те, кто за ним стоит.