Несмотря на летний зной и сезон отпусков, не утихает скандал вокруг закона об уничтожении Российской академии наук. Неудачливый физик, а ныне министр Ливанов, которому выпала роль палача отечественной фундаментальной науки, излучает уверенность в себе и нужности своей жалкой профессии. Тем временем учёные с мировыми именами собирают свои подписи под письмом, в котором заявляют, что не вступят в ту дурнопахнущую субстанцию, которую создают власти под видом новой академии.
Извечные вопросы – «кто виноват?» и «что делать?» «АН» задали одному из подписантов, известнейшему физику, главному научному сотруднику Института ядерных исследований РАН, академику, профессору Валерию РУБАКОВУ.
О личном. И не только
– Валерий Анатольевич, давайте вначале поговорим о резко возросшем финансировании отечественной научной мысли. О супербогатых академических институтах.
– Тех денег, которые выделяет государство, Академии хватает только на зарплаты сотрудникам и оплату коммунальных услуг. На науку остаётся 5–10%. Конечно, развиваться в таких условиях практически невозможно. Но фундаментальная наука в нашей стране пока не умерла.
– Сколько сейчас получает учёный вашего уровня?
– Зарплата – около 50 тысяч рублей. Есть академическая стипендия, тоже 50 тысяч, но это только для академиков. Езжу на своей «шкоде». До этого 9 лет ездил на «девятке». Жена работает. Дети выросли. На жизнь хватает.
– Очевидный маньяк из чиновничьей братии Ливанов постоянно говорит, что учёные не должны ждать милости от бюджета, а работать только за гранты.
– Финансирование научных учреждений, конечно, должно быть многоканальным. Во-первых, необходима гарантированная бюджетная поддержка. На содержание зданий, базовые зарплаты сотрудникам, закупку необходимого оборудования. Нужна и грантовая система. Сейчас действует Фонд фундаментальных исследований (РФФИ), который поддерживает науку. К сожалению, гранты очень скромные. Средняя сумма – 500 тысяч в год на группу в 8–10 человек.
Также нужен фонд, который бы финансировал научные проекты национального масштаба. Ведь их за последние 20 лет практически не было. Должны финансироваться и международные мегапроекты, в которых заняты наши учёные. Типа Европейского центра ядерных исследований, которому принадлежит знаменитый адронный коллайдер.
Диссертация, чемодан, вокзал
– Пресловутый закон о реформировании РАН ждёт третьего чтения в Госдуме. Поправки вносить в него на этом этапе уже поздно. Изменит ли это вашу позицию?
– 73 академика и члена-корреспондента РАН подписали письмо ко всем представителям высшей власти в стране. Создали неформальную группу «1 июля» из учёных, которым не безразлична судьба российской науки. В письме было заявлено, что мы отказываемся вступать в новую академию, если её можно будет так назвать. Пытаемся бороться. Но подчёркиваю, что мы никоим образом не противопоставляем себя другим учёным.
– То есть фактически раскола в РАН нет?
– Не дождутся. Кстати, насчёт согласия с нынешними формулировками законопроекта президента Академии Владимира Фортова. Все слова о том, что он, дескать, их одобрил, это попытки выдать желаемое за действительное. Тот вариант законопроекта, который прошёл второе чтение, его явно не удовлетворяет. И с ним он не согласится никогда.
– Что конкретно вы требуете? Об этом не говорят на центральных каналах, только в Интернете.
– Отозвать законопроект. Но если отозвать его уже невозможно, то вернуться в сентябре к первому, в крайнем случае ко второму чтению, когда можно вносить поправки. В нём остались совершено неприемлемые формулировки. Например, слова о ликвидации РАН исчезли, но осталось заявление о создании новой Академии. То есть де-факто предусматривается ликвидация РАН. Второе – передача в ведение нового Агентства по управлению имуществом РАН всех академических институтов. Всей территории. Всего, вплоть до ускорителей, телескопов и научных сотрудников.
Заправлять нами будут чиновники, которые ничего в науке не понимают. Зато все очень хорошо понимают в недвижимости. Эти посылы были в первом тексте. Сейчас, как мантру, Ливанов повторяет, что руководить фундаментальной наукой будут они. И я прекрасно понимаю, чем это пахнет.
Эти заявления уже пагубно сказываются на учёных. Особенно молодых. Они начинают искать себе новые места работы за пределами нашей родины. И последнее: механическое слияние трёх академий – большой РАН, Академии медицинских наук и Россельхозакадемии – пойдёт только во вред нашей науке.
– А если всё-таки институты отдадут в некое агентство?
– Тогда нужно очень чётко прописать, что оно подчинено РАН. Должен быть полный контроль. Вплоть до назначения или снятия его руководителя. Пресечения сделок, которые идут во вред науке. Иначе – беда.
Серые кардиналы
– Кто и что стоит за этим законом? Говорят, свои шаловливые ручки приложили ребята из Высшей школы экономики.
– Кто именно дёргает за ниточки – непонятно. Ведь настоящие авторы проекта боятся признаться. Что касается ВШЭ, то это вполне вероятно. Я был неоднократно на выступлениях представителей этой доблестной организации, где они передёргивали факты. Например, они постоянно говорят, что финансирование РАН значительно увеличивается. При этом сравнивают ситуацию с девяностыми годами. Но если единицу сравнивать с нулём, то рост будет заметен. А если с нормальными величинами, то сразу увидим нищету. Ранее, при Союзе, было принято сравнивать все показатели с более-менее «жирным» 1913 годом. Почувствуйте разницу.
Ливанов против Хиггса
– А кто выиграет от убийства РАН?
– США, Европа и Китай. Последний сейчас будет переманивать наших учёных по полной программе. У них далеко идущие намерения в развитии науки. Статьи китайских учёных заполонили все серьёзные научные журналы. Правда, качество работ резко отстаёт от их количества. Всё дело в том, что благополучие китайского учёного очень зависит от индекса цитирования и публикации статей.
– А ваше отношение к оценке работы российского исследователя в зависимости от его индекса цитируемости?
– Это всего лишь один, причём не главный показатель. Физик Питер Хиггс, который первым заявил о возможности существования неизвестной ранее элементарной частицы, опубликовал всего 9 работ. Только две попали в точку. Индекс Хирша (количественная характеристика продуктивности учёного) у него достаточно низкий – 3 или 4. Но он вошёл в историю физики элементарных частиц.
– Ливанов выгнал бы его из Академии с таким индексом.
– Конечно.
– То есть чужая наука обязательно воспользуется ситуацией. Те же американцы, например.
– Да. Они мастера привлекать мозги со всего света. И наша власть, разрушая свою Академию, даёт кадровый потенциал, в том числе и американской науке. Например, закроют наш институт. У нас в Троицке есть ускоритель. Работают отлично подготовленные ребята, ускорительщики. Куда им деваться? В зарубежных научных центрах их с руками оторвут. Есть Новосибирский институт ядерной физики имени Будкера. Там лучшие в мире специалисты по физике ускорителей, замечательные физики-экспериментаторы и теоретики, которые тоже уедут на прекрасные зарплаты на Запад или Восток.
– А вы уедете?
– Не собираюсь никуда уезжать, это было бы недостойно в такой ситуации.
– Учёные мне лично кажутся трусами. Уничтожается дело, которому они посвятили всю жизнь. Ливанов, как сдуревший пылесос, отсасывает у РАН всё, до чего может дотянуться. И все молчат…
–Мы не молчим. Конечно, на всю страну по Первому каналу телевидения высказать свои требования невозможно, нас просто туда не пускают. Тем не менее пытаемся донести до властей, что после уничтожения Академии не только рухнет фундаментальная наука в России, но и сильно пострадает прикладная наука, в том числе и оборонные разработки.
В РАН очень боевой профсоюз, который собирается организовывать всероссийские акции протеста и забастовки учёных. Это именно работа профсоюза, потому что если этот вредительский закон пройдёт, то нам грозят массовые увольнения.
– Оппоненты всегда говорят, что РАН выдаёт на-гора мало прорывных идей. Они есть?
– За всю Академию сказать не могу. Но смею уверить, что в теоретической физике, в квантовой теории поля, в космологии есть по-настоящему прорывные открытия, признанные всем научным миром. Упрёки в ничегонеделании – голословны. Никто в правительстве, в Минобрнауки не разбирался предметно, что происходит в той или иной области науки. Ни один чиновник не пришёл, не спросил, какие результаты достигнуты, чем они интересны.
Есть результаты и в экспериментальной физике. В открытии того же бозона Хиггса на Большом адронном коллайдере в Европейском центре ядерных исследований принимали самое активное участие и наши учёные-экспериментаторы.
Где свербит у министра науки?
– Учёных упрекают, что они сами не смогли бы провести реформу. Что они только критикуют, ничего не предлагая взамен.
– Это неправда. Все понимают, что РАН нужна реформа. Её и собирались обсуждать осенью этого года после избрания президентом Академии Фортова. Это должен был быть нормальный спокойный процесс, с учётом мнения оппонентов.
А сейчас, когда голова лежит под ножом гильотины, обсуждать, какую сделать причёску, не очень уместно. Если будет принят в третьем чтении закон, значит, нож упал.
На мой взгляд, Академию действительно надо омолодить. Надо дать возможность молодым учёным продвигаться как в научном, так и в организаторском социальном лифте. Сейчас многим руководителям институтов за 70, и это никуда не годится. Нужно предметно оценить потенциал даже не институтов, а лабораторий, где именно и делается наука. Необходимо кардинально продвинуться во взаимодействии с высшей школой. Многие академические учёные преподают, но это должно быть правилом. Правда, происходит обратный процесс. Например, в МГУ собираются сокращать таких профессоров, которые преподают на полставки.
– Почему? Ведь во всём мире университеты активно зазывают известных учёных к себе?
– Потому что выдвинуто требование поднять зарплаты сотрудникам университетов. Но денег на это не выделили. И выполнить приказ возможно, только уволив приглашённых профессоров-полставочников.
– Это недомыслие или вредительство?
– Этот же вопрос в 90-е годы любил задавать академик Александр Чудаков в более широком контексте. Ответа он так и не получил. Во вредительство верить не хочется, а обвинять в недомыслии тоже не получается. Вроде не дураки в креслах сидят. Ситуация очень жёсткая. Но надежда умирает последней.
– Извечная русская мечта о добром царе и плохих боярах?
– Больше надеяться не на что…