На Крещенской неделе «НА» решил выяснить у ведущего научного сотрудника Института этнологии и антропологии Российской академии наук, доктора исторических наук Олега КИРИЧЕНКО, когда понятие «Святая Русь» превратилось для россиян всего лишь в оборот речи.
- Стоит посмотреть на несколько столетий назад, скажем, на допетровскую Русь, как обнаружим, что вот это столь малозначимое для современного человека понятие, было национальной идеей в России, двигало народом.
– Понимание, что принадлежишь Святой Руси, заставляло соответствовать каким-то особым нравственным нормам?
– Само понятие «Святая Русь» было неким народным эквивалентом православной идеи, хотя был и книжный вариант этой идеи. Святы не только церковь, не только русские города, но и природа. И это черта присуща только русскому православию. Мы знаем из Библии, что весь мир когда-то был свят. Потом, когда человек отпал от Бога, он начал бороться с природой, утверждать своё господство, трудиться, чтобы не умереть с голоду, святость стала уходить всё дальше от него, и природа делалась агрессивнее. В период Ветхого Завета Святая Земля даётся как дар Божий народу, который хранил тогда веру в единого Бога. В христианскую эпоху каждый народ на Земле получил возможность через веру и правду вернуть своей земле право называться святой. Но история нам говорит, что такое название появилось лишь у Руси. Святая Русь стала символом обожения земли, благодаря подвижнически-христианским трудам человека. В образе Святой Руси святость возвращается человеку и природе уже как мир гармоничный, мир освещённый. И в этом смысле Святая Русь – многоплановое понятие, в основе которого лежало понятие территориальное – Русская земля. Но это был и центральный этнический образ.
– То есть русские ещё несколько веков назад воспринимали землю, на которой живут, как кусок рая, который им дан Богом?
– Совершенно верно. Вот, допустим, исследования историка русской архитектуры Кудрявцева или академика Макеева показывают, что русские средневековые города строились не хаотично, а по особому плану как некая небесная проекция на землю града, описанного Иоанном Богословом в Апокалипсисе. В центре всегда был Троицкий храм, да и всё пространство города и православного села было подчинено небесному плану. Зерном Святой Руси были святые подвижники. Находились люди, которые себя соотносили с Евангельским первоидеалом и всем жизненным духовным подвигом свидетельствовали об этом. Если мы посмотрим, как развивались события начиная, скажем, с IX века, то обнаружим, что с каждым новым столетием росло число святых, монастырей, где эти святые подвязались, где они реализовывали свои духовные мечты. И если в начале Средневековья на Руси названы лишь двое святых, то к XV веку их уж 195, а к XIX – тысячи!
– Но тогда возникает вопрос: в XIXвеке такой духовный подъём, а в XXвеке тот же народ, который стремился к святым, хотел построить здесь небесные грады, сладострастно разделывается с той же церковью…
– Я, может быть, вас удивлю, но в XX веке святыми мучениками, пострадавшими в период гонений в большевистской России, признано около 500 тысяч человек.
– Полмиллиона святых. Это какая-то невероятная цифра!
– Тем не менее. До революции более 600 тысяч человек имели духовный чин. То есть были священниками, дьяконами. И если соотнести эту цифру с гонениями на церковь, с числом тех, кто попал под молох расстрелов, ссылок…
– Но мы же говорим не просто о пострадавших за веру, а именно о святых?!
– В православной церкви существуют определённые чины святости. В этом смысле чин мученичества является высшим венцом. И поэтому в XX веке не только количественно святость достигла апогея. Можно проследить и другие характеристики Святой Руси, скажем, строительство монастырей. В том же IX веке – один монастырь, в XVI веке – 379 монастырей, в XIX веке – 579.
– Ну и XX век?
– Здесь мы пришли к печальному результату. Монастыри стали разрушать. Не только люди за веру пострадали. В XX веке пострадали даже те святые, что умерли раньше и пребывали в мощах. Мощи выбрасывали! Какая-то часть попала на чердаки, в запасники – где их только не держали. Они мученический свой путь прошли. То есть понимаете, даже материальная часть святости – здания церквей, иконы, богослужебная утварь – все они тоже претерпели своего рода мученичество. И в этом смысле потенциал Святой Руси от века к веку возрастал. И сейчас мы имеем потенциал святости, как никогда, огромный. Вся Россия может называться Святой Русью, потому что вся земля России освящена кровью мучеников за веру, Церковь, за историческую Россию!
– Выйдя на улицу, этого не почувствуешь. Кажется, спроси любого прохожего про Святую Русь, он в лучшем случае улыбнётся.
– Здесь нужно вернуться к временам петровской России. Когда национальная идея в виде Святой Руси была решительно снята с повестки дня. И это была, с моей точки зрения, историческая необходимость. Россия нуждалась в переменах, которые Пётр осуществил в столь короткий срок. Произошёл буквально революционный переворот. Была предложена другая национальная идея, в большей степени связанная с понятием гражданского общества. И тогда вместо духовного – бывшего до того мотором истории – на первый план выходит гражданское самосознание.
И вот с начала XVIII века понятие «Святая Русь» делается неким потенциалом, который попадает если не в запасники, то в пространство, которое не поддерживается, не курируется государством, а потом и обществом. И мы видим, с какой болью пишут славянофилы о том, что Святая Русь исчезает. Уходит то, что когда-то составляло гордость России, что было её движущей силой. Но они, как современники, конечно, не могли объективно оценить всех процессов. И не могли понять, что Святая Русь не уходила. Просто государство, которое прежде себя не противопоставляло этой цели и, напротив, служило ей, теперь предложило другую идею. Сейчас мы видим, что Святая Русь и тогда не умирала. Во времена Сергия Радонежского в XIV веке, когда произошёл мощный взрыв духовности, начали создаваться массовые общежитейные монастыри на Севере, и Русь вся покрылась сельскими монастырями, ставшими основой для централизованного государства. Век XIX нам являет почти похожие процессы. Женщины из разных сословий начинают активно искать монашества, духовных подвигов. Своим трудом и нередко на свои средства строят храмы, больницы, школы. Они устраивают общины, а потом и новые монастыри. И за один только век их появляется около трёхсот, в каждом из которых не менее трёхсот монахинь. А в некоторых, как, скажем, в Дивеевском, – две тысячи.
– Это же целая духовная армия!
– Я об этом и говорю. Идеал святости в то время существует как бы внутри общества.
– А что сейчас происходит? Почему современный человек оказался так далёк от понимания святости Руси?
– Важно понять, по какой причине мы сейчас стоим на этой ступени. Ведь рядом с нами существует распаханное, засеянное, можно сказать, за последнюю тысячу лет поле. Святая Русь, она и сейчас реальна, но рядом существует некое информационное пространство, которое не даёт возможности её видеть. Нынче эпоха информационных технологий, медийного пространства, которое живёт сугубо материальными интересами. Культура, которая сейчас господствует, создаёт некое иллюзорное пространство, некий суррогат проживания.
– И где же искать Святую Русь? Даже если она не видна в медиапространстве, но вы ведь уверены, судя по вашим словам, что она существует. Где же её ещё можно почувствовать, увидеть, найти? В церкви?
– Очень сложно ответить на этот вопрос в таком кратком разговоре. Мне кажется, современная Святая Русь связана большей частью с образом «града Китежа», то есть мира, который большому числу современников ещё не виден. Но всё впереди! Пока же этот мир существует именно в виде освящённой Земли, которая освящена прошлым. Я говорю об этом сейчас не как человек верующий, а как исследователь, который давно занимается этим вопросом. Для меня чудо то, что мы устояли, выдержали те напасти, которые обрушились на Россию в последние пятнадцать-двадцать лет, когда она оказалась, можно сказать, на открытом пространстве и долгое время вообще была не защищена. Но мы живём. Более того, мы живём свободно. Сегодня какая проблема самая главная? Люди живут в бессмысленном мире! Они не знают, что будет завтра. Но это должно уйти вместе с возвращением к истинной национальной идее. Ведь у России, в недрах её, в её глубине, в её сути – не стяжание, не гордыня, а Святая Русь.