В середине 30-х годов прошлого века по корейской земле, находившейся под властью японцев, тут и там сновали пронырливые люди с нехорошим блеском в глазах. Незнакомцы предлагали юношам работу по контракту и новую богатую жизнь в прекрасных землях. Так начиналась депортация корейцев на остров Сахалин – одна из самых чёрных страниц в истории корейского народа и позорных – в истории японского.
Сахалинское Эльдорадо
Японцам в то время принадлежала южная часть острова Сахалин. Она, как и территории обеих нынешних Корей, отошла им после Русско-японской войны. Корейцы под японской оккупацией жили, мягко говоря, небогато. Японские власти сначала агитировали молодых людей добровольно ехать на Сахалин, где их якобы ждали огромные заработки. Некоторые поверили, но обратно в назначенное время почему-то никто из них не вернулся. Корейцы осознали обман, но было уже поздно: японцы вошли во вкус и начали переброску рабсилы на остров уже в режиме депортации. Город Тоёхара, который потом мы переименуем в Южно-Сахалинск, был построен, как бы сейчас сказали, корейскими гастарбайтерами под присмотром японцев.
– Были даже разнарядки на деревню: по одному мужчине из семьи, – рассказывает председатель общественной организации старейшин сахалинских корейцев Владимир Михайлович Юн. – Там, где не было сыновей, забирали отцов. Если в семье два брата, а старший женат, то младший добровольно ехал вместо него.
Некоторые пары разлучали чуть ли не на следующий день после свадьбы. Жена оставалась без мужа, а по конфуцианским традициям она не могла повторно выйти замуж и фактически обречена быть соломенной вдовой. А жив ли супруг, оставалось только догадываться, ведь корейцам с острова запрещали писать на родину.
Ещё им запрещалось говорить на родном языке и было велено обязательно изменить свои корейские имена на японские. Словом, шло планомерное истребление корейской культуры и замена её японской. Помешала этим планам Красная армия. В результате сахалинские корейцы первого поколения знают три языка: корейский, японский и русский; имеют три имени: корейское, японское и российское. С родиной, правда, возникает ряд вопросов, но оптимисты считают, что их у них две – Россия и Корея.
Другая жизнь
15 августа 1945 г. в Тоёхара вошли советские войска. Город переименовали в Южно-Сахалинск, и началась другая жизнь. В конце сороковых японцам разрешили вернуться домой. А вот депортированным корейцам возвращение на родину не светило. Большинство из них приехали из Южной Кореи, которая в это время уже была официально отделена от Кореи Северной и находилась под жёстким патронатом США. Так в дополнение к дальневосточным корейцам, которые приняли русское подданство ещё в XIX веке, у нас в стране появились корейцы сахалинские.
Сразу после войны СССР начал активно обустраивать и заселять остров. Приезжали в том числе и овдовевшие во время войны женщины. У корейцев же, наоборот, была нехватка представительниц слабого пола, ведь депортировали в основном мужчин. Однако всплеска межэтнических браков не случилось. Притирка проходила туго. Корейцы, уже освоившие земледелие в этих краях, жили лучше, даже торговали картошкой в выходные дни. Это вызывало недовольство потерявших в войну всё имущество русских переселенцев. Губил дружбу народов и квартирный вопрос. Русские семьи подселяли в дома, изначально занятые корейцами. Шёл передел имущества, передел земли, что тоже не способствовало укреплению межнациональных отношений.
– Некоторые русские вообще были уверены, что живут в одном доме с японскими шпионами: узкоглазые, что с них взять, все на одно лицо, – продолжает вспоминать Владимир Михайлович.
Постепенно ситуация сглаживалась. Корейцы выучили русский и сумели убедить соседей, что никакие они не японские шпионы, а такие же крестьяне, как и те, кто приехал сюда из Поволжья, Украины, Курской области. Русские, в свою очередь, научились у корейцев выращивать картошку в местной капризной почве. В начале пятидесятых корейцам разрешили обратно поменять свои японские имена и фамилии на корейские. Правда, запомнить и выговорить иностранные слова русским никак не давалось. «Как, как тебя зовут? Ан Чун Дзянь? Будешь Танькой!» – типичный разговор из того времени. Против новых имён корейцы не возражали.
– У нас вообще как-то не принято придавать значение, как тебя кто называет, – объясняет президент сахалинского корейского клуба Наталья Льеде. – Доходило до смешного: кореец устраивался на одно место работы, там его называли Саней, переходил на другое, где звался уже Колей. Во многом это объясняется ещё тем, что в корейской культуре не особо принято обращаться друг к другу по имени, чтоб не сглазить человека. У нас обращаются по статусу: мать, сестра, начальник, работник.
Русские корейцы
После распада СССР и начала эпохи ельцинской разрухи граница оказалась открыта, но за минувшие более чем полвека почти не осталось в живых родителей, что ждали на материке своих детей, увезённых некогда на остров. Те, кто смог найти родных, уехали, но многие потом вернулись.
– Здесь, в России, мы ощущаем себя корейцами, а приехав в Южную Корею, поняли, что давно уже русские, – признаётся Наталья Льеде.
…Осенью 1996 г. перед зданием посольства Японии в Москве появились люди азиатской внешности с белыми повязками на лбах, все они громко что-то скандировали на непонятном прохожим языке и размахивали транспарантами с иероглифами. Так национальные активисты решили напомнить миру о судьбе сахалинских корейцев. Они требовали у японцев возместить им ущерб не только моральный, но и материальный, ведь плату за «работу по контракту» сахалинские корейцы в итоге так и не получили! Эта небольшая демонстрация стала первой из многих. А на Сахалине у корейцев даже появилась традиция: ходить на антияпонские митинги протеста. Вначале протестовали у филиала японского банка, затем – у открытого на Сахалине японского консульства.
– Японцы стойко сносили наш гнев, однако до сих пор официальные извинения на государственном уровне с их стороны не принесены, – в голосе Владимира Юна слышна едва сдерживаемая обида.
В начале нулевых некоторые договорённости всё же были достигнуты: японцы обязались оплатить сахалинским корейцам возвращение на родину. Не всем. А только тем, кто родился или приехал на Сахалин до 15 августа 1945 года. Те, кто появился хоть на день позже, уже не имеют отношения к японской власти на Сахалине, разводят руками японцы – а значит, мы вам ничего не должны.
В Южной Корее построена сахалинская деревня. Туда уехали около четырёх тысяч человек из более чем 20 тыс. некогда депортированных на Сахалин. Но старики уезжают неохотно. В России они прожили большую часть жизни, здесь их семьи, и теперь их дом – здесь. Одинокая старость в когда-то родном крае не всем кажется столь уж привлекательной. Между собой пожилые сахалинские корейцы называют этот проект «отъездом в богадельню».
На Сахалине корейскую диаспору сейчас очень ценят, часто и открыто говорят о её неоценимом вкладе в строительство и развитие города и всего региона. От переезда российские власти никого не удерживают, как, впрочем, и не предоставляют никаких льгот тем, кто остаётся. Ведь сахалинские корейцы – обычные граждане России. Кто-то уехал учиться в крупные города на материк и обосновался там. А те, кто остался на острове, чувствуют себя очень неплохо: занимаются бизнесом, держат гостиницы и рестораны. Ко всякого рода преференциям относятся философски и вполне по-русски: «На государство надейся, а сам не плошай!»