Чтобы встретиться с Иваном ОХЛОБЫСТИНЫМ, я приехала на съемочную площадку сериала «Интерны». В белом халате Иван-доктор выглядел очень органично, впрочем, как и в джинсах. А говорили мы о насущном. О социальных проблемах. О церкви. И конечно, о любви к ближнему.
Церковь и театр
– Иван, как священник вы имели свой приход. Потом вернулись в кино и попросили освободить вас от службы. Теперь снова собираетесь вернуться. Чем это вызвано?
– Приход «не кормит». А насчет «вернуться», это журналисты «хватанули», не успело с моих губ слететь. Я задействован в кинопроцессе, от которого кормится 200 человек. Если взбрыкну, уйду с проекта, он, скорее всего, свернется. А так, говорят, он будет длиться до июля. Мне не хочется его разрушать. Это будет предательством по отношению к моим коллегам. Но когда находишься в замкнутом пространстве два года, это плохо для психики. У меня есть кислородный баллончик. Пью кислород. Периодически выхожу на улицу. И тоскливо смотрю в небо. Ну а вернуться в приход я и правда хотел бы. Там мне гораздо комфортнее. Я хорошо ориентируюсь в церковном мире. Знаю его слабости. Транслирую христианские ценности. У нас мало людей, которые умеют объяснять. Так называемых катехизаторов. И в кино я знаю многих. У меня и с этой стороны – семья. Здесь мне тоже комфортно.
– Вы и сценарии можете писать. Литературным трудом зарабатывать.
– В материальном плане гораздо выгоднее сниматься. А у меня большая семья. Шестеро детей.
– Насколько я знаю, церковь не поощряет лицедейства.
– Это основано на известном труде Иоанна Златоуста о театре. Он жил во времена вакхических действ. Тогда было нормой для крови зарезать раба. Ну, или изнасиловать козла. Для зрителей.
Во времена Иоанна Златоуста общество не было чисто христианским, оно было смешанным. Присутствовали языческие обряды. Поэтому сравнивать те времена с нынешними – не очень корректно. Театр в его современном понимании возник, когда утвердилось христианство. Все авторы писали пьесы для религиозных площадных действий. На площадях больших городов подрабатывали маленькие театры, состоящие из дударей и скоморохов. И Шекспир в подобном театре работал. Такие спектакли как «Макбет», «Гамлет», он писал в переездах. В основе нынешнего драматического искусства – строго христианские действа, основанные на отношениях и чувствах. Мы играем по Чехову, Станиславскому. Современную актерскую профессию нельзя считать лицедейской. И тот запрет ныне не актуален.
– А сами священники под сутанами прячут свои грехи, например чревоугодие. В миру это зовется «двойными стандартами».
– Не торопитесь осуждать. Это общественный институт. Они – не ангелы. Но это не снимает с них дара благодати. Это своего рода духовная юриспруденция.
– Вы знаете, я потрясена вашей ролью в «Царе». Ваш персонаж настолько патологичен и одновременно притягателен…
– Только ленивый сначала не плюнул, а потом не похвалил этот фильм. Коллекционное кино. Фильм на вырост. Как сказал один священник: когда твоего персонажа сжигают, то зал крестится от радости. Мой герой шут – антиюродивый. Такая задача и ставилась.
Несколько слов о наболевшем
О рае…
В раю находится только один человек. Первый разбойник, который висел рядом с Христом, он дразнил Иисуса: мол, раз ты Бог, сделай так, чтобы сейчас сошли с креста и сбежали. Второй разбойник, не зная мотивации Христа, останавливал первого. «Мы-то с тобой грабили, убивали, насиловали. А этот человек за идею страдает». И тогда Иисус ответил: «Не пройдет день сей, как ты будешь со мной в раю». Больше в Священном Писании о рае именно Божьим Сыном ни разу не говорено.
О других вероисповеданиях и философиях…
Буддизм напрочь пророс всякими ламаизмами. И привязан территориально. Ламаизмы, дзен-буддизмы – это все муть. А настоящий буддизм – это философия. Как в исламе, Коран – это главная книга. Остальное – домыслы. Как у евреев – Ветхий завет. Должна быть ось. База.
Христианство – это монотеизм, личная вера каждого. Буддизм – это тотальное отрицание жизни. И те, кто считает, что нирвана – яркие облака кайфа, – пусть не надеются. Это бред. Нирвана – это ничто. Дальше кердык. Есть только то, что здесь и сейчас. А достиг нирваны – и там нет ничего. Вот к чему они стремятся. Стать ничем.
О терроре
Я читал Коран в четырех переводах. Я знаком с муллами. Мы беседовали. Но никогда не спорили. В частных беседах я пытался что-то понять. О терроризме там не сказано ни слова. Магомет для тех времен ввел несколько гуманных и рискованных решений, взглядов. Выходит, главная идея террористов – не ислам. Она в том, чтобы в банке получить за это побольше денег. В основе терроризма лежит религиозный фанатизм. Но лишь на исполнительском уровне. Для тех, кто стоит у руля, у истока террора, это всего лишь одно из экономических явлений. Передел рынка. Ислам и христианство не воюют. Потому что относятся к ветхозаветным традициям. И мы должны быть толерантны по отношению друг к другу.
О тщеславии
Тщеславие – грех. Я на него не очень податлив. Считаю, что автограф должен был Гагарин давать, а не актер, который только год как вылез на экраны.
Страсти мирские
– Что для вас предпочтительнее в одежде: сутана, джинсы или костюм?
– Если в «Евросети», где я сейчас работаю креативным директором, все носят костюмы, я этому подчиняюсь, когда прихожу в офис. Хотя на самом деле костюмы – это не мое, пусть даже они на мне хорошо сидят. Мне в них некомфортно. Для таких мужчин, как я, подходит либо ряса архиерея, либо камзол полковника кавалерии. Все остальное не важно. Можно выглядеть как норвежский рыболов, а можно выглядеть и как клерк.
– Вы политизированы? Наблюдаете за действиями высшей политической власти?
– Я монархист. Пока царя не выберут, к остальной политике буду равнодушен. Сейчас в российских регионах творится чистый феодализм. Похоже, это многим льстит.
– А коррупция? К ней сложно оставаться равнодушным.
– От нее не избавиться. Но нужно систематизировать и свести к минимуму. Воровство заложено в природе человека. К сожалению, у нас не совсем адекватны те, кто занимается законотворческой деятельностью. Видно, сказываются слишком частые поездки в Европу. Они забывают, что европейские конституции основаны на вековом оседлом образе жизни народа, причем небольшого. Мы никогда не были по-настоящему оседлыми. У нас все, как у китов на случке. Русские всегда в движении. А во-вторых, мы большой народ, сплетенный из разных народов. Нам европейский опыт не по размеру.
Привычка спасать мир
– Примут нас в ВТО?
– Сомневаюсь. Под разными красивыми мотивациями откажут. Потому что у нас огромный ресурс. Самый мощный на планете. И недра, и народ. Но наш народ странный – работает только в состоянии форс-мажора. Авральная система. Поэтому календарь майя нас только радует. Спасать мир – это наши обязанность и привычка.
– Какие из социальных проблем вас раздражают?
– Я многодетный отец. Снимаюсь в кино, пишу сценарии, меня узнают. Мне легче. А моим друзьям тяжело. Даже если что-то государство дает, то самое плохое – то, что самим не сгодилось. Мне еще повезло с жильем, достался таунхаус. Спасибо. Искреннее спасибо. Но мы были в последних рядах из тех, кто получил. А досталось немногим. Раньше в четырехкомнатной квартире жили ввосьмером. А у других – все, что-то не так. То подрядчики приворуют, то углы посыплются из-за халатности строителей. И в муниципалитете женщины, которые сидят на участках, вроде бы милые. А когда дело доходит до реализации – относятся к этому очень халатно. Многие чиновники считают, что многодетные – бедняки. Нет, это как раз они – тот средний класс! Они вынуждены быть средним классом. Ораву надо кормить, тут не полентяйничаешь. Если, конечно, дети еще не по детским домам разбросаны.