Имя Александра Проханова хорошо известно практически всем поколениям советских и российских граждан. Его книги, статьи и выступления в теле- и радиоэфире всегда становятся предметом для острых дискуссий.
Сегодня «Аргументы неделi» публикуют очередные размышления Александра Андреевича.
Сегодня у народа, который во многом все еще остается советским народом, осталась одна связующая святыня - это Победа. Именно она подвергается тотальным нападкам последние 25 лет. Победа - это некий обруч, который скрепляет в нас что-то русское, советское, имперское. Поэтому она так мешает нашим врагам.
Технология героизма
Сначала злые языки стали утверждать, что мы выиграли войну, завалив отважных германских солдат своими трупами. Потом - что Сталин собирался напасть на Германию, и благородный Гитлер превентивно ударил по агрессору. Что победу одержал ленд-лиз - американская тушенка, «Аэрокобры» и «Студебеккеры». А мы так, помогали маленько.
Потом взялись за людей. Оказывается, Зоя Космодемьянская - пироманка, поэтому пошла поджигать немецкую конюшню. Александр Матросов был неадекватный человек, попавший на фронт из колонии. Жуков - грабитель, после капитуляции Германии вывозил вагонами буфеты и германское золото.
Журналист Минкин вообще заявил, что лучше бы Гитлер дошел до Урала, тогда бы не было Сталина. Наверное, рассчитывает, наивный, что его предки вписались бы в фашистский порядок и поимели бы с этого свой гешефт. В Освенциме было много таких наивных. Теперь вот возник из ниоткуда Подрабинек, плюнувший на всех ветеранов разом.
На победный алтарь постоянно наваливают кучи гнили, сора, мусора. Но, как ни странно, этот алтарь проступает сквозь нечистоты. Он их пережигает и опять возникает во всей своей красоте и нетленности. Потому что Победа осталась у нас последним, что не дает нам превратиться в скотину.
Поэтому тем, кому великая Россия, русский народ поперек горла, так важно выбить из нашей истории Победу. Превратить ее в поражение. Запачкать. Заставить стыдиться ее. Заставить потерять смысл. Народ, лишенный смысла, перестает быть народом. Он становится пищей для других народов.
Говорят, что народ выиграл войну вопреки Сталину. Это осмысленная тактика тех, кто хотел бы затоптать, отделить Сталина от Победы, а потом затоптать и Победу. Разделяй и властвуй.
Народ начал войну достаточно вяло, была масса поражений, странная апатия, заторможенность, паника. Миллионные армии сдавались в плен. Но потом народ вдруг проснулся. Он ощутил, что Гитлер, который якобы несет в Советский Союз свободу, распускает колхозы и открывает храмы Христовы, на самом деле готов зажечь крематории от Смоленска до Дальнего Востока и сжигать в них не только евреев, но и русских, и казахов. И тогда из просто народа возник народ-победитель, который нес в себе гигантскую энергию, подвижничество, несокрушимую мощь.
Но ведь народ без организации - это толпа, которая идет в плен, которая не может выиграть сражение. Нужна была организация. И она появилась. Сломила эту апатию. Но она не появилась из ниоткуда. Она действовала с самого начала войны. Кто перевез заводы на Восток? Кто разгружал с эшелонов станки в чистом поле? Партия посылала на фронты своих представителей, своих секретарей. «Коммунисты, вперед!». Это не сегодняшняя КПРФ! Нынешние говорят - «коммунисты, вперед!» и они идут вперед в Думу. Те коммунисты шли на смерть.
И все сфокусировалось в вожде. История всегда персонифицирована. Наполеон, Гитлер, Черчилль, Рузвельт. Все великие свершения связаны с личностью. В Сталине сфокусировалась воля народа. Он был ее проводником. Невозможно разделить три составляющие Победы - народ, власть и вождя. Убери что-то одно - и не будет Победы.
Сталин создал мощнейший аппарат насилия, подавления. Но он же создал технологии превращения обыденного, банального в героическое. Именно это поколение молодых, воспитанных на сталинских парадах, на песнях, на свершениях, именно оно выиграло войну, а потом полетело в космос.
Победа для советского общества была преображением. Общество было расщеплено, наполнено враждой, соткано из осколков, которые враждовали между собой. Оно еще было наполнено ненавистью Гражданской войны. Кулаки и крестьяне, сбитые в колхозы, ненавидели Кремль. Война сплавила все это. Деникин из Парижа мечтал бросить остатки белых армий на сталинградский фронт, принять участие в борьбе с Гитлером вместе с Красной армией. Зеки сражались рядом с охранниками. Казахи, которые потеряли огромное количество людей в коллективизицию, формировали дивизии, которые спасли Москву. Панфиловские дивизии были во многом укомплектованы казахами. Народ в этот страшный для него час простил власти очень много ее прегрешений.
Возвращение веры
Вся русская история - это сплошная война. Мы и сейчас ведем страшную войну, исход которой еще неизвестен. Некоторые сравнивают подвиг России с Христовым подвигом. Тогда человечество тоже погрязло во тьме, в преступлениях, в пороках. Оно шло в погибель. И появился светоносный человек и Бог, который принес жертву и спас человечество, продлил его существование на две тысячи лет. В каком-то смысле Россия, Советский Союз, были Христом, который отдал себя, пошел на страшные жертвы, взял на себя грехи всего мира, чтобы спасти его...
Победа - это религия. Православие - это религия алтарей, священного писания, религиозного уклада. Вторая религия для русского человека - его литература. Когда из православия исчезали старцы, исчезали пророки, исчезали святые, на их место заступала великая русская культура. Третья форма религиозного сознания русских - это природа. Мы в природе видим Христа. Теперь прибавилась религия Победы. Именно Победа вернула народу алтари и церкви. Именно в период войны Сталин восстановил православие, вернул из заточения оставшихся в живых священников и епископов. Причем он сделал это так же грозно, энергично, как строил танковые заводы. Более того, он позвал к себе своих сторонников, своих чекистов, свою элиту, и заставил их надеть рясы и ввел их в мир православия. Он открыл разоренные приходы. И на алтари этих церквей легли все красные мученики.
Мою газету и меня лично окормлял удивительный человек - отец Дмитрий Дудко. Он к старости просто светился, как солнышко. Он источал любовь. Отец Дмитрий Дудко считал, что советские герои, погибшие на полях сражений, - они святые, красные святые мученики. Он считал, что Зоя Космодемьянская - святая. Что Матросов - святой. Что Олег Кошевой с «Молодой Гвардией» - это святые люди. Гастелло - святой. Многие из них были атеистами, комсомольцами. Но отец Дмитрий говорил, что они крестились алой кровью на полях битвы за Родину. И этим самым стали святы.
Во время войны случилось много всяких чудес: малых и больших, известных и неизвестных. Например, рассказывали, как икону Казанской Божьей Матери по приказу Сталина возили вокруг Москвы на самолете. Во время войны возникла даже своеобразная православная мифология, похожая на старые русские сказки. У меня был период в жизни, когда я работал лесником в Подмосковье. Моя хозяйка тетя Поля, царство ей небесное, рассказывала удивительную историю. Настоящую легенду о том, как некий православный солдат сидел в окопе под Москвой. Все наши войска уже были разгромлены. Этот солдат остался последним. Он был один между надвигающейся немецкой армией и Москвой. Он понимал, что все, конец. И тогда солдат встал на колени и стал молиться о спасении Москвы, о спасении Родины. И тогда поднялась метель, метель-Шульга, как говорила тетя Поля. Застила немцам глаза, немцы ослепли, остановили свое движение. И из этой метели-Шульги вышли те самые сибирские полки и пошли в наступление. Солдат встал вместе с ними и погнал немцев до самого Берлина.
В этой простой истории, легенде, настоящая мистика победы. Ощущение победности, которое жило в народе уже как религиозное чувство.
Последний парад
Я, ребенок войны, родился в 1938 году. Мой отец погиб в 1943-м. Я помню, как к нам пришли фронтовые друзья уже погибшего отца. Они принесли трофей - немецкий знак, которым награждался солдат за участие в рукопашной. Он до сих пор в нашей семье. У моих детей.
Мама водила меня на трофейную выставку в Парке культуры. Мое воображение поразил «Тигр» - огромная махина с чудовищной пробоиной в борту. Я помню эти оплавленные куски стали. Подошел, потрогал и подумал, что эта махина убила моего отца, но нашлась другая сила, которая убила эту махину. Я помню, как по Москве вели пленных немцев. Как смотрели на них москвичи! Ни криков, ни свиста, ни истерик. Они смотрели молча, странно, как на какую-то инопланетную темную, страшную силу, которая явилась в Москву, чтобы всех убить и уничтожить. Все мои дальнейшие скитания, моя военная одиссея, мои путешествия по войнам, сражениям, горячим точкам, связаны с моим отцом. Он не дожил до Победы, а я живу благодаря его смерти. Я без автомата, имея только перо и микрофон, по-прежнему сражаюсь за эту Победу, ради которой он сложил свою голову.
Однажды одержанная Победа одержана не навсегда. Победу необходимо постоянно подтверждать. Я помню, как уходила эта Победа из советского строя, как она покидала страну. Я помню ноябрь 1991‑го. Уже после ГКЧП. Еще развевался красный флаг над Кремлем, еще не было Беловежского сговора, еще существовал Советский Союз. Но уже начиналось безумие. Помните тех трех парней, что погибли в тоннеле перед Белым домом под гусеницами боевых машин пехоты? Они погибли за разрушение советского строя. И им посмертно присвоили звание Герой Советского Союза. Совершилась инверсия, чудовищная по своему противоречию процедура. Все было вывернуто наизнанку, переиначено и извращено.
7 ноября я подошел к Красной площади. Я думал, что в этот день сюда придут коммунисты, партийцы, пройдут по Красной площади традиционным маршем. Никого, пустая площадь, залитая дождем. Вход на площадь был закрыт турникетом и милицейским оцеплением. Милиционеры узнали меня - я был тогда ведущим телепрограмм. Я попросил у их старшего позволения пройти по Красной площади. «Я один, у меня нет ничего, кроме наград, которые я надел на праздник». Милиционер пропустил меня.
Я шел по брусчатке Красной площади, медленно, как по чужой железной планете. И у меня было ощущение, что я даю парад. Мой последний парад. Я шел за всех тех, кто в 1941 году шел по этой площади, отправляясь с нее на фронт под Волоколамск. Я шел вместо них. Я шел за тех, кто кидал штандарты к Мавзолею. Я шел, и у меня было ощущение, что они несут меня на руках, благодарят меня за то, что я их представляю один на этой Красной площади. Это был мой парад Победы.