«В 2003 году городской суд города Энгельса (Саратовская область) приговорил к 12 годам лишения свободы Евгения Усанова, который убил и съел своего друга. Как установило следствие, причиной убийства стала бутылка водки, которую приятель Усанова по неосторожности разлил. Убив своего гостя ножом, каннибал расчленил и сварил тело друга в 40-литровом баке, не забыв добавить лавровый лист.
В Пензе 46-летняя жительница города задушила собутыльницу во время ссоры, затем в присутствии других участников пьянки вскрыла тело жертвы ножом и вырезала внутренние органы. Уложив сердце и печень в полиэтиленовый пакет, она ушла домой, где с помощью сожителя их съела...»
(Из криминальной хроники 2003–2006 гг.)
Недавно парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) решила вновь надавить на Россию и призвать ее отказаться от смертной казни, на которую у нас сегодня существует мораторий, и она заменена на пожизненное заключение.
Европа требует отмены смертной казни, мотивируя это так называемыми гуманными соображениями, не задумываясь о том, что условия жизни и психология людей, населяющих территорию России, в корне отличаются от европейских. Если в Бельгии или в Англии пропадают подростки, то об этом пишут все центральные газеты и на поиски пропавших снаряжается целая дивизия полицейских. Расследование подобного «события» приобретает национальный масштаб. Почему? Вопрос не в национальном престиже – вопрос в цене жизни, которая в этих странах очень высока.
Сколько людей пропало без вести в России за последние 15 лет? Что вы слышали о результатах расследований? Как ни горько, но объяснение лежит во фразе Алексея Максимовича о стране, «...где жизнь ничего не стоит. Ничего». В стране, где, по данным экспертов, 60–70% от общего числа правонарушений совершено на бытовой почве и чаще в нетрезвом состоянии. Основным орудием бытовых убийств сегодня является обычный кухонный нож. И, самое страшное, у нас могут убить просто ни за что.
По данным Генерального прокурора РФ, с начала 2006 года «уровень преступности среди военнослужащих вырос более чем на 13%. На 3 процента увеличилось количество преступлений, связанных с рукоприкладством и неуставными отношениями. Всего пострадали 3,5 тысячи военнослужащих. Погибли за этот период 17 человек, еще около ста получили травмы и увечья». В общем, преступлений в России хоть отбавляй! А как обстоит дело с наказанием?
Наша пенитенциарная система «трещит по швам» — переполненные тюрьмы зачастую не отвечают элементарным санитарным требованиям. Заключенные спят в следственных изоляторах по очереди или стоя, выходят с туберкулезом, СПИДом и нервными расстройствами. Вот как один заключенный описывает в альманахе «Неволя» тюремные условия: «…столичная тюрьма... недалеко отстоит от средневековой тюрьмы... Здесь я впервые увидел несколько видов вшей, клопов и тараканов. Белье в прачечной не стирается… гигиена становится вопросом жизни, так как любая царапина заживает очень долго, может загноиться вплоть до гангрены... Обращаться к врачу бесполезно. Хлорный раствор, «зеленка» и марганцовка – вот весь перечень средств от любых болезней...»
В 2003 году Совет Европы подготовил доклад, в котором указал, что уровень смертности в исправительных учреждениях России превышает средний показатель смертности по стране в 29 раз! И после этого Европа еще вправе что-то указывать нам?!
Федор Достоевский писал в «Записках из мертвого дома»: «Об уровне цивилизации народа можно судить, когда открываешь ворота его тюрем».
И как «у них»? В американских тюрьмах большинство заключенных работает не более шести часов в день. Раз в неделю меняют постельное белье, а на обед иногда дают мороженое. Для мусульман и евреев готовят специально.
Переполненность английских тюрем, о которой «трубит» британская пресса, – оказывается, это когда на тысячу заключенных приходится всего семьсот одиночных камер с телевизором, радио, унитазом и биде для женщин. Стоит упомянуть и такие тюремные «детали» – компьютерные залы, библиотеки, церкви для всех вероисповеданий и возможность осваивать ремесла, изучать искусство и науку – все то, что позитивно влияет на человека. «Треть надзирателей – женщины. Как нам объяснили, «для смягчения нравов заключенных»... Гуманизм британской тюремной системы очень рационален. Все направлено на то, что если не удастся сделать человека лучше, то, по крайней мере, не сделать хуже. Ведь срок закончится, и он выйдет на свободу. И ожесточенность вернется страшным бумерангом...» (журнал «Индекс/Досье на цензуру», №18, 2003).
Больной чахоткой, озлобленный и травмированный человек, в перспективе с повторным тюремным сроком – это «продукт» российской пенитенциарной системы. Тогда какой же в ней смысл, если она не исправляет человека?
Так вот, несмотря на возможный ужас и возмущение Европы и наших отечественных борцов за права человека, – я заявляю, что для России замена тюремного заключения телесным наказанием (по примеру Сингапура) была бы неизмеримо эффективнее как для снижения преступности, так и для здоровья нации. Если государство не может достучаться до сознания людей, оно должно убедить их в неотвратимости возмездия.
Телесное наказание – это решение многих социальных проблем. Опыт Сингапура это доказывает. Вот что пишет в своих мемуарах автор «сингапурского чуда» – премьер-министр Ли Кван Ю: «Мы считали, что телесные наказания являются более эффективными, чем длительные сроки тюремного заключения, и ввели эти наказания за преступления, связанные с наркотиками, за торговлю оружием, изнасилования, нелегальный въезд в Сингапур и порчу общественной собственности». И подобные меры обеспечили соблюдение в Сингапуре законности и правопорядка.
Уверен, если у нас провести плебисцит национального масштаба: что эффективнее – тюрьма или телесные наказания – большинство проголосует за последнее. Правонарушитель, получив такое наказание, вернется в родной дом и будет содержать свою старую мать или детей, вместо того чтобы сидеть три года в тюрьме за мелкое воровство. И самое главное в этом – неизбежность наказания. И я полагаю, что в России порка более гуманна, чем годы заключения в российской тюрьме. Более того, в стране, где милиция отбивает почки, ломает ребра арестованным, а потом в фальшивых протоколах скрывает свои преступления, не может быть гуманной тюремной системы.
Многие считают, что неволя обнажает в человеке его духовную суть. И здесь проявляет себя... недавний раб. Одна и та же концепция – любой начальник становится просто-таки разнузданным деспотом, – я уже как-то цитировал эту мысль Максима Горького. И я опять рискую быть обвиненным, что «зову» в средневековье (надо еще спросить себя, «вышли» ли мы оттуда до конца?), и уже слышу голоса: «Кончаловский опять оскорбляет великую нацию, нацию Пушкина и т.д...» А что, дорогие мои, в Средневековье были и Данте, и Шекспир – не так уж плохо.