ЭТОТ Таврин, по меткому выражению одной из дачниц, для всех местных женщин был «обаятельный недоумок». Умел этак мягонько влезть в бабью душу и удобно там расположиться. Позже, на общем сходе, бабы судили и рядили, но так и не смогли докопаться - в чем же причина? Почему добропорядочные женщины, обремененные семьями, так размякали от немудреного ухажерства этого мужика? Версий было высказано много. Главная - всем было жалко его, убогого, жизнью ушибленного.
Что верно, то верно. Серега еще на службе в железнодорожных войсках (где-то «во глубине сибирских груд», по его словам) получил шпалой по кумполу. Как-то эту шпалу неважнецки закрепили на тросах. Она в самый ответственный момент сорвалась и зацепила своим просмоленным краем голову рядового Таврина. Очухался он только в госпитале.
После дембеля, уже на гражданке, он быстро установил, что рассказ об этой «боевой контузии» мужчин почему-то всегда здорово веселит, а женщин - наполняет прямо-таки океаническим материнским состраданием. У особо чувствительных даже слезы на глаза наворачивались, когда Серега демонстрировал здоровенную, оставшуюся на всю жизнь гулю на густозаросшей голове. Правда, скоро он сообразил, что лучше сменить сюжет. Новым знакомцам рядовой запаса Таврин повествовал уже не про шпалу, а про контузию, полученную во время выполнения спецзадания в одной из горячих точек за пределами нашей страны. И женился он, что называется, «на жалинку». Светка, натура впечатлительная и жалостливая, пошла за него без долгих раздумий.
На деревню, к маме
СВОЕЙ дачи у Тавриных не было. Какая может быть дача, если денег и на самое необходимое не всегда хватало! Серега, по профессии строительный разнорабочий, на работах подолгу не задерживался. В одном месте начальник ему не понравился, в другом коллектив - сплошь болваны, в третьем приходилось нешуточно вкалывать. И никто не пожалеет! Бывало, и по полгода Таврин сидел без работы. Так что большую часть скудного семейного бюджета формировала Светка.
Летом отдыхать они сначала вместе ездили в деревню, где в почерневшем, но крепком еще доме жила мама Сереги. Он, кстати, вырос в деревне и по ухваткам так и остался селянином. Свекровь молодую сноху встретила нелюбезно. Единственный сын был главным смыслом в жизни мамы, объектом обожания и жалости. А тут, оказывается, появилась какая-то финтифлюшка городская, пусть даже и законная жена, с теми же претензиями?! Открытой ругани, правда, не было. Но мама «достала» Светку по мелочам: то ей не так, это не эдак. Угодить ей было невозможно, хоть из собственной кожи выпрыгни. Словом, на третье лето совместной жизни жена ехать в деревню решительно отказалась, Серега поехал один. И вернулся домой в начале октября. Он неожиданно нашел себе благодарных слушательниц и сострадалиц - целую роту женщин в соседнем дачном поселке «Макушкино»...
Началось все с того, что у сельпо Серега случайно услышал разговор двух явно городских дам. Одна из них сокрушалась по поводу сарая, который у нее на участке окончательно завалился, и теперь-де для его починки нужно вызывать плотников из города. Серега полушутя предложил свои услуги. Недорого. Дамы согласились.
И так Сергей Таврин ладно, скоро и дешево починил им все, что в хозяйстве покосилось-прогнило, что слух о его талантах моментально распространился по «Макушкино». Так что работы хватало. И был он поистине счастлив: в каждом дачном домике его окружали заботой, клали лучшие куски, ставили рюмку водки. А дамы, наслушавшись его рассказов про «боевую контузию», жалели его искренне и сердечно. И, чего уж греха таить, не только на словах.
Спецоперации на личном фронте
ОБРАТНО в деревню Серега засобирался уже в начале апреля. Жена не удивилась, скорее обрадовалась. За последние полгода семейная жизнь Тавриных совсем разладилась. Так что у обоих были причины избавиться от общества друг друга. Пусть не навсегда, а хотя бы на лето.
Не сказать, чтобы они скандалили или, упаси Бог, дрались, но... Бывало по утрам, встречаясь, заспанные, на кухне (спали они в разных комнатах), с некоторым даже недоумением смотрели друг на друга: чего он тут делает-то, этот, по сути, посторонний мне человек? При этом разводиться не хотелось. Светке, кроме крохотного карельского поселка, где жили родители, податься было некуда. А Сереге, хозяину квартиры, из которой мать после смерти мужа и съехала в деревню, лень было таскаться по загсам и юристам. Обоих устраивал сложившийся статус-кво: формальная жена кормит и по хозяйству колотится, формальный муж - дает ей за это возможность жить в городской квартире.
В поселке «Макушкино» Серегу Таврина встретили, как родного. Бабы буквально рвали его на части - дел за зиму накопилось много. Про его «спецоперации на личном фронте» скоро знали не только дачницы, но и дачники. Поразительнее всего было то, что ни один из мужиков в разборки с Тавриным вступать не стал. Одни в успехи деревенского сердцееда просто не верили и благодушно отмахивались от шепота «доброжелателей». Другим было все равно - у них была своя личная жизнь на стороне.
К концу сезона Серега Таврин стал уже не просто общим любимцем, а скорее даже сыном полка. То есть поселка. На общем собрании народ предложил ему пожить в «Макушкино» и зимой в качестве постоянного сторожа. Скинувшись, положили ему зарплату - 3 тыс. рэ в месяц. И Серега согласился. Съездил в город, забрал зимние вещи. Жена Светка была в восторге: неужто пришла долгожданная свобода и, заметьте, без потери жилплощади?! Расстались они вполне по-дружески, ведь каждый получил то, чего хотел.
Треп довел до катастрофы
ЗА НЕСКОЛЬКО лет постоянного жительства в поселке Сергей Таврин выстроил и себе домик. Дачники души в нем не чаяли. Воровство и безобразия со стороны окрестных пацанов в поселке прекратились. Кто зимой приедет в «Макушкино» -
Серега тут как тут! Встретит с автобуса, поможет сумки донести.
- Я у тебя, Валенька, и прибрался в домике, и белье вот постельное простирнул. И самовар поставил, сейчас чайку попьем!
Размякшая от услужливости Сереги, иная женщина домой возвращалась не в тот же день, а только на следующий. И постиранное белье оказывалось как нельзя кстати.
Катастрофа разразилась неожиданно. И сгубили мужика две взаимосвязанные вещи: водка и пьяный треп. Таврин, уже не скрываясь, стал бахвалиться кому попало своими «спецоперациями». Чаша женского терпения переполнилась, и ему было строго заявлено: не трепись! Внушение, однако, не подействовало. Потому вскоре начались скандалы в дачных семействах под общим соусом - если ты и «гуляешь», милая, будь любезна обеспечивать себе алиби.
Повелитель дачниц не ожидал такого: женщины не просто взъярились, но и, распаляя друг друга, выступили против Сереги единым фронтом. Их благосклонность одним скачком перешла в свою противоположность - злобную мстительность. А в этом деле, как известно, фантазия оскорбленной женщины не знает границ... За прошлое лето они Таврина разве что дустом не травили. А в прошедшем мае - подожгли. И Серега понял, что надо линять из поселка, иначе эти фурии, не ровен час, его и впрямь угробят. Так бывший военный железнодорожник, взяв максимальную скорость, умчался от женской мести. А фурии, потеряв объект мести, мгновенно остыли и, похоже, только после этого осознали, что учинили...
Сегодня в «Макушкино» настоящие страсти только разгораются. Без Сереги поселок - как без рук. И воришки опять повадились. К Таврину в город ездила поселковая делегация с предложением вернуться. (Даже зарплату ему вдвое большую посулили.) Но с условием - отказаться от приключений. Не поняли эти женщины главного: не деньги Сереге нужны. Ему нужно, чтобы его жалели. Потому он и отказал им. Пока. Но есть подозрение, что когда плохо всем, выход какой-нибудь найдется. Не так ли?