Чтобы помочь спасти Черное море от мазута простые люди едут со всей России – беда объединила. Но они же и спрашивают: где российская наука, современные технологии и специализированная техника, без чего невозможно устранить загрязнение моря тысячами тонн мазута?
Крушение танкеров 15 декабря 2024 года в районе Керченского пролива уже признано одной из крупнейших экологических катастроф последних лет. Сейчас устранением последствий занимаются тысячи людей, большинство из которых добровольцы. Местные и региональные власти постоянно находятся в зоне экологического бедствия, координируя действия по очистке пляжей от Веселовки до Анапы и далее. Люди и техника работают в авральном режиме, а сведения о тоннах вывезенного грунта с мазутом воспринимаются как сводки с фронта. Это настоящий гражданский подвиг. Но за героическими усилиями почти всегда стоит чья-то халатность или умысел, которые и привели к трагедии.
Урок не усвоен
Сейчас подзабылось, что аналогичная, почти как под копирку, трагедия в Керченском проливе случилась 17 лет назад. Во время шторма 11 ноября 2007 года разломился пополам и затонул танкер «Волгонефть-139», перевозивший 4 тысячи тонн мазута. Вместе с ним под воду ушли 4 сухогруза, на двух из них находилось 4,6 тысяч тонн серы. Кроме того, еще у одного танкера «Волгонефть» треснул корпус, но разлива мазута удалось избежать. Погибло 8 моряков, более ста тысяч птиц и неизвестное количество водных обитателей.
Тогда основной удар приняло на себя Азовское море. Как и сейчас, в тот раз спасали природу тысячи неравнодушных граждан со всей России, а кубанские волонтеры месяцами дневали и ночевали на очистке пляжей.
Сразу после той трагедии в публичном пространстве поднялась буря негодования по поводу «корыт с мазутом», а на федеральном уровне прозвучали уверения, что будет принят закон о защите морских акваторий от техногенных загрязнений, ужесточатся требования к танкерному флоту и так далее. Сейчас, по прошествии лет стало очевидным: появись тогда эти самые законы и отжившие свое танкеры «Волгонефть-212» (в день крушения ему исполнилось 55 лет) и «Волгонефть-239» (построен в 1973 году) попросту не оказались бы в Керченском проливе. Но ничего подобного сделано не было, хотя именно это надо считать отправной точкой трагедии 15.12.2024 года. Может хоть сейчас все-таки сделают выводы и наведут порядок на водных артериях, убрав хлам с «проезжей части»? Надеемся, что депутаты Госдумы РФ от Кубани, а особенно от прибрежных территорий, уже заканчивают работу над самыми жесткими законопроектами, которые защитят моря от техногенных катастроф.
Вообще, изучая хронологию событий, нельзя не заметить цепь роковых случайностей, которые в итоге привели к необходимости очередного народного подвига. Например, уже известно, что танкеры относились к классу «река-море» и не имели права находиться в Керченском проливе позже 30 ноября, так как зимой им запрещен вход в море. Далее, танкеры стояли в ожидании разгрузки без малого месяц – их переносили в очереди, отдавая приоритет другим судам. Уйти обратно в реку танкеры тоже не могли, потому что для этого должны были находиться в балласте, то есть без груза. Возникает вопрос: Каким образом организована перевалка опасных грузов в порту и какими нормативными актами, кроме внутренней документации, она регламентирована? Сейчас оба капитана под следствием и не наше дело определять степень их вины. Но логика событий говорит о том, что рядом с ними должны находиться и те, кто выпустил в море эти танкеры, и те, кто держал их на рейде во время сезонных штормов, и те кто подписывал документы, делая старые суда годными для перевозки опасных грузов. Это минимальный список.
Бьем по хвостам
Губернатор Кубани после очередного личного изучения обстановки вместе с министром природы России поблагодарил за беззаветный труд волонтеров и специалистов, которые занимаются очисткой пляжей, распорядился об увеличении количества техники и так далее. Но отдельно он сказал еще одну важную вещь: «Море выбрасывает нефтепродукты, и их нужно убирать с берега. Мы делаем все, чтобы устранить источник загрязнения и на суше, и на море. Спасибо федеральному руководству за внимание и всем, кто участвует в ликвидации ЧС – и спасателям, и волонтерам».
Что значит: делаем все? Да, спасатели постоянно курсируют по морю, собирая всплывшие нефтепродукты. Полигоны по приемке загрязненного грунта работают в режиме нон-стоп. О волонтерах и говорить не приходится – пашут. Но ведь в останках затонувших танкеров находится огромное количество мазута, который жизненно важно извлечь и утилизировать. Также известны места, где нефтепродукты лежат на дне наиболее толстым слоем. Есть у региона технические и научные возможности для того, чтобы убрать этот первоисточник проблем? Это узкоспециализированный флот, в достаточном количестве эффективные реагенты для нейтрализации нефтепродуктов, десятки километров боновых заграждений и так далее? При всем уважении, нет и быть не может, потому что это уровень федеральных структур и государственного целевого финансирования. Где, в таком случае, все эти силы и средства?
Мы можем черпать информацию только из официальных источников, но там нет информации. По опыту, позитивные новости типа «Спасатели приступили к выкачиванию мазута из затонувших танкеров» или «Специальные земснаряды очищают морское дно от нефтепродуктов» выдаются общественности сразу и в больших вариациях. То есть, имеются основания полагать, что очистка от нефтепродуктов сейчас идет только на берегу и с поверхности воды. Это значит, что каждое волнение будет приносить все новые порции мазута, который надо сразу убирать. Такой процесс может затянуться на годы. А это не только срыв будущего курортного сезона и угрозы сельскому хозяйству, но и здоровье людей.
Нет сомнений, что в скором времени вышеназванные работы начнутся, но почему их не ведут сейчас – вопрос который волнует в первую очередь.
Время решать
Из любого события надо делать выводы. Эта трагедия очень четко показала, что к подобным катастрофам надо готовиться, прогнозируя самые негативные сценарии. На самом деле, здесь он тоже был. Случись трагедия весной или летом, когда температура воды выше, выбросы токсинов были бы намного интенсивнее. Да и большинство птиц сейчас зимуют в южных краях, летом их в разы больше. Но это ни в коем случае не умаляет подвиг волонтеров и масштаб беды. Сейчас о другом.
Мы находимся в состоянии, когда должны ждать удар с любой стороны. Техногенные катастрофы происходят не только из-за человеческого фактора и силы стихии. Экологический терроризм активно развивают деструктивные силы. А значит надо быть на шаг впереди них и по предотвращению терактов, и по скорости реакции в плане устранения последствий, и по эффективности этих действий.
Логичным выводом из этого видится создание специализированной высокотехнологичной военизированной структуры, которая должна заниматься только узким направлением – устранением последствий техногенных катастроф на земле, в небесах и на море в любой точке России. Безусловно, именно на эту структуру должны действовать целые институты, «заточенные» на разработку и внедрение самых передовых технологий по нейтрализации опасных веществ и другим направлениям. Параллельно с этим необходимо кратно ужесточить законы, регламентирующие перевозку опасных грузов всеми видами транспорта и повысить контроль за их выполнением.
И последнее, деньги. Ущерб от катастрофы только предстоит подсчитать. Понятно, что это будут астрономические суммы, но кто заплатит? Страховые компании не потянут и малую долю затрат. Владелец танкеров, даже если у него весь оставшийся флот забрать, тоже. Капитаны утонувших судов – даже не смешно. Выходом видится создание экологического фонда всех участников рынка добычи, переработки и транспортировки нефтепродуктов и других опасных продуктов. Пример есть очень хороший – стабилизационный фонд, который долгие годы копили по указанию Президента России. Сколько критики Владимир Путин из-за стабфонда принял, но именно «подушка безопасности» помогла пройти стране через пандемию и не остановиться в развитии. Но для экологического фонда есть три главных условия. Первое: хранить деньги только в России. Второе: данные о размерах накоплений должны быть в открытом доступе. И третье: это должны быть строго целевые средства – на, в прямом смысле, черный день. Который, надеемся, не наступит. Но чтобы мы знали, что «наш бронепоезд стоит на запасном пути!».
