Лет сто назад человеку надёжнее жилось в тисках необходимости. Он вкалывал как лошадь, боролся за достаток и положение, умирал рано. Послать это беличье колесо и уехать жить на далёкий южный пляж могли лишь единицы байронических аристократов. Сегодня этот финт доступен арендодателю приличной квартиры или просто подкопившему тугие пачки купюр жизнелюбу. Его вряд ли будут считать бездельником – скорее знакомые обзавидуются выкладываемым в соцсетях фоткам. Вопрос больше не стоит так: либо ты выбираешь развитие, либо на всё забиваешь. Либо ты достигаешь успеха, имеешь насыщенную жизнь и высокий статус, либо живёшь свободно и выглядишь сошедшим с дистанции гонщиком. Немало современных мыслителей работают над тем, чтобы перевернуть доску. Они стараются убедить нас, что развитие – это когда ты заботишься о своих душе и теле, а карьера, деньги, престиж, развлечения – это приманки-обманки, что заставляют нас париться без всякого смысла.
Против течения
По одной из версий, новая мода охватила мир после 2000 г., когда на экраны вышел культовый фильм Дэнни Бойла «Пляж». Юный герой Леонардо ДиКаприо искал в Сиамском заливе волшебные острова с белым песком, где ещё не ступала бы нога авторов путеводителя Lonely Planet. Он искал новые двери восприятия, а нашёл группу милых бэкпекеров, на поверку оказавшихся опасной сектой. Но это мало кого из зрителей напугало. Наоборот, христианский мир воспринял острова Пси-Пси, где снималась лента, воплощением райского сада Эдема, куда уже две тысячи лет стремятся праведники. И чтобы сюда попасть, не нужно всю жизнь молиться, отказываться от соблазнов и спонсировать церковь. Наоборот, в пляжный Эдем пускают с пивом и травкой, здесь занимаются сексом и пляшут у костров, а жить тут до смешного дёшево.
Фильм попал в струю, созданную развитием Интернета. Ведь с начала нулевых путешественнику уже необязательно нырять в неведомое, словно уезжающий в Эфиопию Николай Гумилёв, – можно заранее забронировать авиарейсы, жильё, гида, машину. Можно посмотреть 10 тыс. фото и видео с мест, которые бы хотел посетить. В общем, интересное перестало быть опасным и дорогим, поскольку бизнес начал стремительно обустраивать «райские сады» теми атрибутами комфорта, от которого путешественники по идее хотели сбежать.
Появился новый социальный тип – дауншифтер. Вместо того чтобы, как все нормальные люди, надрываться с утра до вечера в офисе, смотреть футбол с пивом, ремонтировать машину и тратить деньги на абсолютно неинтересные вещи и события, он сдаёт свою квартиру и уезжает к тёплому морю. Если денег с аренды жилья на жизнь не хватает, на месте можно поработать гидом, барменом или сделать что-нибудь под заказ в компьютере. В Лондоне дауншифтер работал бы на столичный уровень цен, а здесь уровень лондонских цен работает на него – осознавать это приятно. Море и климат решают очень многое на пути к счастью. А путешествие по Новому Свету от Калифорнии до Огненной Земли намного больше похоже на достойную человека мечту, чем должность замначальника управления в городской администрации.
Колонии дауншифтеров встречаешь по всему миру: россияне в 2000-х облюбовали индийский штат Гоа, немцы – Кению, скандинавы – Бали. Явление молодеет на глазах: если раньше дауншифтинг связывали с пенсионерами (например, 10% пожилых норвежцев живут в Таиланде), то сегодня это удел молодых. Путешествие вообще стало смыслом жизни для значительной части «золотого миллиарда»: более половины жителей западных стран в возрасте от 18 до 34 лет в течение последнего года путешествовали, причём 80% – без турпутёвок. Это явление только приветствуется работодателями. Упоминание о самостоятельном путешествии после учёбы (его средняя продолжительность на Западе составляет 62 дня) украшает резюме, а его обладатель считается человеком, имеющим подлинный жизненный опыт и знания о мире. «Если бы Джордж Буш путешествовал в юности, мир был бы сейчас намного безопаснее», – писал создатель Lonely Planet Тони Вилер.
Но искусство пофигизма не только в том, чтобы, забив на карьерные перспективы, уехать жить в дальние страны и работать с пляжа. Многие хотят кардинально сменить приоритеты. Бывшую москвичку Гусляну Картюшову родители при рождении назвали как-то совсем по-другому. Она окончила юрфак МГУ, практиковалась в правительстве Москвы. Потом защищала леса в экологической организации, а в итоге осознала себя Гусляной, поменяла паспорт и давно живёт в деревне Давыдов Конец рядом с Изборском. Изучает старинное ткачество и даже представляла Псковскую область на всероссийском фестивале.
– У меня возникла потребность сохранить тысячелетние знания и навыки, которые старикам некому передать – их внуки едут в города, чтобы работать в бутиках и на бензоколонках, – говорит Гусляна Картюшова. – Почему я уехала из Москвы? Потому что вся эта адская гонка превращает людей в винтики, которые истребляют всё живое, красивое и вечное ради сиюминутной выгоды, ненужных вещей и пустых развлечений. Едва ли не главные проблемы у людей – ожирение и депрессия. А при естественном образе жизни всё в порядке и с аппетитом, и с весом, и со сном, и с бодростью духа. На Псковщине я встретила десятки людей, которые переехали из больших городов в деревню и живут так лет по 15, разводя коров и коз.
Необязательно, конечно, бросать должность и фитнес-центр ради коз и керосиновой лампы. Если раньше человек вкалывал по 10 часов 7 дней в неделю, его жизнь разительно изменится, когда он просто перестанет сорить деньгами и начнёт работать по системе «3х3х3». Это модная ныне концепция: три дня в неделю – три часа до обеда и три после. А остальное время – «для себя».
«АН» не раз рассказывали о тенденции XXI века: граждане бегут из больших городов не просто в пригороды. Если работа позволяет москвичу бывать в столице пару раз в неделю, он переезжает с вещами в Тулу, Рязань или Ярославль, где воздух чище, ритм спокойнее, а жизнь дешевле. А прокатиться до Москвы по хорошей дороге 150 км – меньшая проблема, чем пухнуть в столичных пробках по 3–4 часа каждый день.
Эпидемия коронавируса только усилила тенденцию. Раньше редкий работодатель рискнул бы дать сотрудникам вольную, но коронавирус заставил перевести всех на удалёнку. И оказалось, что от этого только лучше: никто не просиживает полдня в курилке, да и на драгоценной аренде офиса можно сэкономить. Но, привыкнув работать дома в халате три дня в неделю, человек задаётся вопросом: а зачем я езжу в офис в оставшиеся два?
Как бизнес подстраивается под тренды дауншифтинга и удалёнки, так и всевозможные властители дум (психологи, романисты, блогеры) изобретают, как помочь молодёжи легализовать собственные мечты. В большинстве она мечтает счастливо бродить по пляжу в шлёпках, черепить по клавиатуре в свободное от отдыха время, но при этом ни в чём не нуждаться и уважать себя. И чтобы другие её уважали. Раньше это было бы невозможно – как пересечь параллельные прямые. А сегодня – философский мейнстрим, который может изменить знакомый нам мир почище фашизма или коммунизма.
Победитель получает всё
С 2009 г. 39-летний американец Марк Мэнсон без особого успеха вёл блог «обо всём»: об отношениях, психологии, поисках смысла. Он издал свою первую книгу за собственные деньги и в течение трёх лет продал 15 тыс. экземпляров – средненько для англоязычного автора. Зато вторая книжка в 2016-м «взлетела» выше некуда. К 2022 г. продалось 12 млн бумажных экземпляров, а в самой престижной десятке бестселлеров The New York Times шедевр продержался 268 недель (в том числе и на первом месте).
Счастливый билет Мэнсона называется «Тонкое искусство пофигизма». А его коллеги, вероятно, гадали, как он умудрился так развернуться на изъезженной вдоль и поперёк теме. Прежде всего Марк не стал популяризировать философию лузера-хиппана, который к любому занятию подходит по принципу «не тронь, чтоб не воняло». Ведь в каждой стране есть духовные наследники «поколения дворников и сторожей», когда люди с тремя высшими образованиями работают кочегарами в котельных, чтобы сохранить себя и не заниматься тем, чем заниматься противно. Это те, для кого Михаил Веллер написал «Хочу быть дворником», а Владимир Войнович – «Хочу быть честным». То есть те, кто может, но не хочет.
Поскольку все люди разные, не всем же понравится, например, зашибать деньгу в нефтебизнесе: продавать «левый» бензин, подкупать чиновников, «валить» конкурентов, искать «окна» на таможне, просчитывать бессонными ночами, кто стоит за чьей спиной, и ходить по грибы в плотном кольце телохранителей. И предшественники Мэнсона пытались убедить читателя: тем, кто не отвоёвывает когтями и зубами себе место и статус в человеческом обществе, живётся, как ни странно, намного лучше. Их уважают коллеги, ценят друзья и любят интересные девушки, поскольку этот фрукт «не такой, как все». Он знает, что лишние проценты к зарплате не стоят того, чтобы ради них каждый день своей жизни отрывать два часа у сладкой утренней дрёмы. Свободный график работы потворствует долголетию, трёхчасовые обеденные перерывы помогают хорошо усваивать пищу, велосипед куда надёжнее беспомощно рычащего в пробке автомобиля, а разношенные по фигуре джинсы и свитер куда удобнее строгой «тройки» и стягивающего шею галстука.
Марк Мэнсон разыграл партию иначе. Для него пофигизм не означает отказ от жизненных гонок – как раз наоборот. Вам не обязательно разрываться между карьерой, комфортом и свободой – победитель получает всё. Самое главное – не быть эмоционально зависимыми от мнения других людей. Ни наши отцы, ни деды не пытались всем показывать свои фоточки с новыми татуировками, иметь «правильные» суждения обо всём, быть улыбчивым, загорелым путешественником, вечно ползущим на какую-нибудь гору. Всем нравиться и всех делать своими судьями – вот зависимость, на которую нужно забить. А вовсе не на здоровое желание создать своё дело, купить спорткар и не шляться с гитарой по вагонам электрички.
По Мэнсону, эмоционально зависимый человек всё время старается быть белым и пушистым: иначе вдруг его не полюбят? Он выходит в люди, чтобы стать предметом восхищения, пытается контролировать мысли и чувства окружающих, а не управлять собственными. Это же полный ад! Женщина, например, за версту чует мужика, все поступки которого продиктованы постоянной потребностью в одобрении. И держится подальше, если она не того же поля ягода. А отвергнутого нарцисса часто заносит и в противоположную крайность: они начинают заботиться только о себе.
Автор объясняет, что грамотно плюнуть – значит, взглянуть в лицо самым трудным и опасным вызовам – и действовать. Цитата: «Когда мы говорим «Марк Мэнсон умеет наплевать и забить», мы не имеем в виду, что «Марку Мэнсону всё до лампочки». Мы имеем в виду другое: ему до лампочки, что на пути к целям его ждут неприятности или что кого-то раздражают поступки, которые он считает правильными, важными и достойными». В общем, Марк Мэнсон не доллар, чтобы всем нравиться, – и вам советует.
Вроде бы всё старо как мир: не принимай близко к сердцу, гни свою линию. Мэнсон рассказывает те же вещи, что любой грамотный отец объяснял своему сыну в XVIII веке: страх нужно преодолеть, а боль и поражения бывают полезными. Почему же именно у него 60 млн подписчиков и 9, 5 млн долларов на счетах? Почему именно у него тысячи подражателей? А в университетах уже исследуют влияние «пофигистов» на традиционную систему ценностей. И насколько оно может оказаться долговечным.
Скорлупа вместо орехов
Если суммировать изменения ценностей у западной молодёжи 1950-х и сегодня, то получается следующая картина. Во времена Второй мировой от добровольцев, желающих сражаться с нацистами, не было отбоя, а сегодня за свою страну, например, в Германии готовы воевать 18% граждан. А среди молодёжи – и вовсе 4%. Только 16% тинейджеров читают книги или журналы не по учебной программе. А в 1970-е таких было большинство. Каждый третий за год не прочитал ни одной книги – в три раза больше, чем полвека назад. В 1990-х газеты читали 70%, сегодня – только 10%.
Психологи сокрушаются: многие ребята просто неспособны долго концентрироваться на книге или погружаться в изучение сложных тем, поскольку привыкли кликать мышкой и скроллить ленту. А было время, каждый понимал, что такое независимость ветвей власти и как она помогает избежать диктатуры. Согласно общенациональному опросу в США 1958 г., среди основных ценностей молодых людей фигурируют такие сложные штуки, как минимальное вмешательство государства в экономику или свобода отстаивать любое мнение.
Ситуация начала меняться в 1990-е. «АН» рассказывали, как повышение самооценки стало важнее вопросов войны, мира и снижения государственного долга. Как было сформировано 50 отделений Национального совета по вопросам самооценки в США и 11 международных. «Не важно, чем ты занимаешься, важно, какой ты» – кричали уличные плакаты. После войны было наоборот: важно, чего достиг, как сумел распорядиться талантом, который есть в каждом и с которого нужно долго снимать шелуху. Раньше ценились орехи, позднее – скорлупа от них.
Зато в любом книжном магазине нынче сотни предложений «как перестать сомневаться в собственном величии и сделать свою жизнь грандиозной». При этом количество работающих за деньги восьмиклассников снизилось вдвое, хотя работу нынче найти несложно. В 1980-х 70% старшеклассников работали летом, сегодня – 43%. Большинство просто ждут, когда родители купят им нужную вещь. Нынешние выпускники были на свиданиях вдвое реже беби-бумеров, они даже гуляют без родителей всё реже. Даже в 1991 г. 50% девятиклассников дрались в течение года, в 2015-м – уже 25%.
Вероятно, где-то в глубине души они должны ощущать ущербность, которая вообще-то свойственна всем молодым людям, которые ещё не заматерели, не встали на ноги, не заработали поводы для гордости. А как себя должен чувствовать парень призывного возраста, которому некомфортно в одиночку пройтись по торговому центру? Зато он проверяет смартфон 80 раз в день в надежде собрать урожай лайков за какую-нибудь унылую фотку на родительском барбекю. Марк Мэнсон, безусловно, очень неглупый чувак, раз первым понял: таких просто нужно научить посылать всех критиков на фиг. Никакая иная философская платформа не будет ими востребована, поскольку «человек есть усилие быть человеком», а среди пляжей и шлёпок усилию нет места и каждый прекрасен сам по себе.
Поклонники Мэнсона могут возмутиться: Марк как раз и объясняет, что вас съест заживо ощущение, будто вы заслуживаете постоянного счастья. Тогда «любую напасть вы будете воспринимать как несправедливость, любой вызов – как неудачу, любое неудобство – как неуважение к своей персоне, а любое несогласие – как предательство». Но Мэнсон не единственный, кто написал одно, а прочитали совершенно другое. Фрэнсис Фукуяма в знаменитой статье про «конец истории» вовсе не говорил, что после 1991 г. исторический процесс завершён. А Макс Вебер вовсе не имел в виду, что для развития капитализма необходима «протестантская этика». Но миллионы пикейных жилетов, никогда не читавших ни Фукуяму, ни Вебера, сделали именно такую трактовку массовой. Марк Мэнсон, видимо, тоже останется в истории как гуру, объяснивший самому «зевающему» поколению в истории, что не нужно ничего в себе менять.
Пофиг на стыд
Впрочем, в каждом поколении старики «гонят» на молодёжь. Что не мешает цивилизации наращивать темпы развития. Чем же может быть опасно «тонкое искусство пофигизма», позволяющее жить в капсуле самооценки? Исследователи считают, что наибольшей трансформации пофигизм молодых рискует подвергнуть понятия статуса, чести и стыда.
Уже сегодня не деньги, не баронство и не табель о рангах определяют статус каждого из нас. А что тогда? Ни один мудрец не ответит! Нет больше общей системы координат и точки отсчёта. Если в XIX веке любой вице-губернатор был уверен, что на всю губернию только один человек стоит выше него в иерархии, то сегодня ему будут заглядывать в рот только те, кто играет в ту же чиновничью игру на нижних ступеньках. А 95% жителей могут не знать ни его фамилии, ни лица. Зато девичьи очереди за автографами могут выстраиваться к безусому блогеру, у которого одна рекламная интеграция в сторис может стоить дороже вице-губернаторской зарплаты за полгода. Кстати, популярным блогером, а не чиновником хотел бы стать каждый третий школьник в России.
Статусных игр стало бесчисленное множество, а положение чаще всего зарабатывают в немногочисленной конкурентной среде сёрферов, гитаристов или филателистов. Да, сегодня лучшая в городе коллекция марок с котиками может наделить человека большей гордостью за себя, чем некогда титул надворного советника. 150 лет назад чиновнику с низким классом постоянно напоминали бы его место по жизни, в которой бы он ездил исключительно третьим классом. А сегодня средний программист может, не напрягаясь, зарабатывать 200–300 тыс. рублей на удалёнке, а статус заслужить в сообществе игроков в World of tanks и мотоклубе «Вздутые перцы».
Поскольку самое страшное наказание для обитателя Интернета – это гнев толпы, статус всё чаще начинают вымаливать кокетством, соглашательством и смирением, а не добывать в суровой борьбе. Для человечества это дурной знак. Когда люди конкурируют за деньги и власть, национальное богатство растёт, даже если они нарушают закон. Для развития гораздо хуже, если все законопослушны до тошноты, но при этом не хотят рисковать, созидать, выходить из зоны комфорта, потому что можно, работая вполноги, обеспечивать себе пропитание, а уважение к себе поддерживать благодаря лайкам за селфи в позе лотоса.
Если в стране однажды началось процветание, то это почти наверняка благодаря балансу между государством и обществом, когда ни одна сила не может сломать сложившиеся правила «под себя». Но такой баланс нужно постоянно защищать, что под силу только активным смелым гражданам. Например, в американской истории не раз пытались лишить Верховный суд полномочий, сделать должности сенаторов пожизненными или урезать права штатов в пользу Вашингтона. Но из этого ничего не вышло, потому что, условно говоря, у каждого мужика был кольт и он знал своё право им пользоваться. Сегодня мы видим совсем другую картину. Можно сказать, что политика следует за изменениями в статусных играх, где теперь брутальности нужно стыдиться, а высокий статус присваивается не героям, а жертвам сексизма, расизма или эйджизма.
Понятие чести и раньше никогда не было однозначным. С одной стороны, когда честь защищали на дуэлях, под ней подразумевали репутацию. Снести публичное оскорбление было равносильно нынешней «отмене». С другой стороны, честь означала порядочность наедине с собой, когда тебя никто не видит, и была во многом созвучна с совестью. Но сегодня честь стало невозможно защитить ни на дуэли, ни в суде, ни в ходе публичной дискуссии. Если вы задели какой-то общественный стереотип и на вас обрушилась многоголовая лавина ненависти, с кем конкретно вы будете драться, кого попробуете одёрнуть?
И какое может быть уважение к себе у студента, требующего не пускать в университетский кампус профессора, мнение которого не совпадает с его собственным? Он же понимает внутри себя, что просто не имеет мозгов вести с профессором культурный спор. Даже читающее поколение 1968 г. смогло представить миру лишь ужасающую бормотуху из идей маоизма, ницшеанства и психоделического рока, а нынешние «зеваки» не могут и этого. Они лишь повторяют, что им все должны: родители, загрязнившие планету, предприниматели, заработавшие слишком большие, по их мнению, капиталы. Раньше в разговоре с зарвавшимся юнцом можно было апеллировать к стыду. Но нынче не выйдет – ведь он прочитал у некоего блогера, что на стыд можно и нужно забить.
Стоять на своём
Одно из самых любопытных исследований по теме статуса провела американский нейробиолог Сара Гимбел. Она предоставила 40 участникам эксперимента доказательства того, что их крепкие политические взгляды на самом деле ничего не стоят: в них полно противоречий, и они не учитывают многие очевидные факты.
Реакция вышла, словно человек, гуляя по лесу, наткнулся на медведя. Участники бежали не к книгам, ноутбуку или тишине уединения, чтобы проверить и обдумать услышанное. Они неслись к единомышленникам, чтобы спешно латать пробоины, нанесённые своим галлюцинациям. Они хотели снова и снова слышать подтверждения, что во всём были правы, а дважды два пять. И все несогласные, кто ещё вчера были просто друзьями-оппонентами, маркировались как фашисты и гомосексуалисты. Вот что значит попытаться лишить человека статуса, который даёт принадлежность к «правильным» взглядам республиканцев, зелёных или анабаптистов.