Почему существуют войны? Отчего организованное убийство себе подобных остается одним из наиболее излюбленных наших занятий на протяжении веков? Можно ли преодолеть войну, есть ли надежда на мир, либо в силу могущественных и тайных причин мы обречены жить с этим проклятьем? На эти и другие темы мы разговариваем сегодня с профессором Российской академии естествознания Александром Власовым.
— Александр Юрьевич, человечество воюет с начала времен. Впрочем, есть основания полагать, что воевали они еще будучи обезьянами.
Воинственные обезьяны
— Очень многие люди, в силу своей наивности, считают, что война является неким экстремальным событием, с которым необходимо бороться, и самое главное, что с этим можно бороться. То есть существуют какие-то перспективы на то, чтобы их можно было избежать. На самом деле это глубокое заблуждение, потому что война в философском, если хотите в биологическом, смысле является одним из способов реализации, выживания любого биологического вида. И человек здесь не является исключением. Все особи биологического вида, любого, рассматривают те или иные виды агрессивного поведения. Ну, у человека это в самом концентрированном виде выражается в виде военных действий, как способ существования вот какого-то объединения, общественного, государственного и так далее.
— То есть вы оправдываете милитаризм?
— Нет, я не оправдываю милитаризм. Я просто говорю, что у войны есть, ну скажем так, гносеологические корни, уходящие вообще в биологическую природу любого живого существа. У человека они реализуются за счет чего? Во-первых, каждому обществу, ну практически каждому обществу, свойственно построение своей системы по какой-то иерархической лестнице. Это издревле, с самого начала существования любых человеческих цивилизаций имело место, постепенно усиливаясь, то есть был всегда какой-то вождь, были всегда промежуточные структуры, приближенные к вождю, между этим вождем и остальной публикой. И для того, чтобы эффективно управлять этим обществом, необходима была строгая дисциплина.
— Вы сейчас о том, профессор, что в любой стае, стаде все особи тянутся к предводителю, любая стая тянется к силе, и все тянутся к наиболее сильной группировке.
— Нет, это само собой разумеется. Я-то сейчас немного о другом. Для того чтобы осуществлять эффективное руководство этим стадом, будь это волчья стая или какое-то организованное человеческое сообщество, нужна вот эта иерархия, и самое главное, что нужна дисциплина, еще раз дисциплина и подчинение. Это, с одной стороны, достигается у людей путем принятия законов. Ну, отчасти, это еще обычаи и традиции, но в основном законы, регулирующие послушание и дисциплину. И в этом смысле военные структуры, входящие в состав любого общества, выполняют очень важную составную роль в поддержании этой дисциплины.
— Вы сейчас к тому, что колоски нехорошо на поле без разрешения собирать.
— Колоски — это противозаконно. Хорошо или нехорошо — это смотря с чьей позиции рассматривать: с позиции голодного человека это хорошо.
Предназначение интеллекта
— А с позиции теории стигматизации?
— С позиции теории стигматизации — это преступное деяние, безусловно, с которым нужно бороться. И в этом смысле военные структуры любого общества играют не менее важную роль, чем, допустим, религия любого общества. Это первая составная часть, то есть общество нуждается в дисциплине, и организация этой дисциплины в качестве необходимой составной части предполагает создание военизированных структур.
— То есть, Александр Юрьевич, верно, что пацифисты и атеисты — это исчадие ада?
— Это не исчадие ада, это просто наивные люди, у которых есть иллюзии, что с этим можно бороться. Ну, бороться с этим может быть и можно, но эта борьба абсолютно бесперспективная. И вот эту военную структуру любого общества искоренить невозможно. Это первое. Второе — это экономическая составляющая. Ведь далеко не всем так повезло, допустим, как россиянам: и громадные территории, и громадные ресурсы, и нефть тебе, и газ, и лес, и пшеница, и все что хотите. А абсолютное большинувство из почти двухсот стран мира находится в совершенно иной ситуации, где у кого-то не хватает территории, а у кого-то полностью отсутствуют ресурсные базы.
— Если вы про Японию, то они не бедствуют.
— Они, конечно, не бедствуют в силу того, что пошли какое-то время по пути развития технологий, который оказался очень успешным, но на самом деле это явление временное. Вот то, что у них доминирует развитие технологий, и сейчас это уже хорошо видно, что милитаризация Японии началась снова. Они достигают уже на этой стадии развития общества своего тупика. И они неизбежно будут сейчас стремиться к расширению территории.
— Вы про Курилы?
— Отчасти. Курилы первые на очереди. На самом деле интересы японцев на территориальные приобретения гораздо больше и шире, и они их в свое время уже реализовывали до Второй мировой войны. И Китай, и Корея там, и целый ряд островных государств. Вот и абсолютно очевидно, что идея вот таких новых территориальных приобретений у них актуальность не потеряла.
— Но есть же теория, что в XXI веке территория не играет уже такой роли, что все-таки именно через развитие технологий и координации усилий с другими странами можно добиваться очень много.
— Добиваться можно очень малого, как показывает опыт практически последних десятилетий, и все усилия по какой-то координации совместных действий сталкиваются.
Торжественные марши
— Я скорее про интеграцию, а не про координацию.
— Интеграция — это тоже возможно, до каких-то пределов, и эти пределы или красные линии как угодно можно обозначить, они обусловлены и религиозными представлениями. Разные религии и в какой-то мере уровень интеллектуального развития отдельных стран, которые отличаются колоссально.
— Ну, про уровень интеллектуального развития давайте говорить не будем, он ведь достаточно низок, а все-таки какой процент истинно верующих людей в современном обществе, по вашему мнению? Не тех, кто делают вид, потому что это модно и популярно и насаждается сверху, а тех, кто истинно верует.
— Истинно верующих разные количества в разных религиях. К категории истинно верующих легче всего отнести фанатиков исламистского толка. Вот там, скорее всего, присутствуют элементы искренней веры, которая всегда сопряжена с фанатизмом.
— За счет того, что молодая религия? Не успела надоесть и обанкротиться?
— Не только поэтому. Вот тот же иудаизм и все его течения… они гораздо старше, на две с половиной тысячи лет, чем мусульманство. А у них тоже значительная часть общества склонна к фанатизму и к строгому делению людей на две категории. И они эту идею поддерживают, реализуют и развивают на протяжении последних трех тысячелетий. О том, что существует только один богоизбранный народ — это иудеи, все остальные — это побочный продукт человеческой цивилизации.
— То есть дело не в религии, а это что-то в человеке кроется, склонность к фанатизму. То есть можно быть фанатиком чего угодно, вплоть до собирания марок, или вот вы — фанатик работы, трудоголик.
— Здесь фанатизм, видимо, надо делить на безобидный какой-то…
— И обидный.
Продолжение следует