Результат превыше правосудия?

Трое осужденных за сбыт боеприпасов и превышение должностных полномочий экс-полицейских из Майкопа и Белореченска пытаются обжаловать приговор, который, по их мнению, был вынесен с нарушением процессуальных норм в угоду показателям раскрываемости преступлений сотрудниками спецслужб. Как мог эксперт произвести отстрел патронов, если оружие не получал? Почему сомнительную экспертизу принял суд первой инстанции и «засилила» апелляция, занявшая сторону обвинения? Что скажет на это Четвертый кассационный суд общей юрисдикции 22 июня 2023 года?

На ловца ловец найдется

В громких задержаниях и приговорах, которые производит правоохранительная машина, обыватели по привычке видят стремление к разоблачению преступных деяний и достижению справедливости, однако внутренние мотивы органов нередко лежат в противоположной плоскости... О показателях раскрываемости, так называемых палках, которые становятся самоцелью для людей в погонах, мы рассказывали не раз. Пока полицейские закрывают «палки» среди рядовых граждан, сотрудники спецслужб повышают свои показатели раскрываемостью преступлений среди самих полицейских. Идет двойная охота. На каждого ловца имеется свой ловец. И всё это вертится в круговороте процессуального абсурда. На такой круговорот похожа история бывших оперативных сотрудников, которых 16 ноября 2021 году Майкопский городской суд осудил за превышение должностных полномочий и сбыт боеприпасов. Что в этой истории не так?

Всё началось с того, что полицейские задержали на вокзале в Белореченске гражданина с патронами для автоматического оружия. Этот гражданин оказался ранее судимым наркозависимым лицом. Позднее открылось, что он периодически сотрудничал с правоохранительными органами, то есть участвовал в оперативных мероприятиях, а в момент поимки якобы был обвешан микрофонами и камерами видеонаблюдения, так как выполнял задание под контролем спецслужб. Несмотря на то что полицейские, по их словам, выполнили свою работу чисто, задержание данного субъекта впоследствии вылилось в уголовное дело против них самих. Якобы это они превысили свои полномочия и именно они, а не подставное лицо, занимались сбытом боеприпасов. Доподлинно неизвестно, являлся ли наркоман наживкой для поимки предполагаемых «оборотней в погонах» или всё произошло по несчастливой случайности. Однако, когда дело в отношении пятерых полицейских ушло в суд, Фемиде необходимо было тщательно разобраться в обстоятельствах и доказать вину оперативников как можно более качественно, в четком следовании букве процессуального законодательства. Ведь судить знатоков закона, игнорируя нормы закона,— это очень грубая и некрасивая игра.

Изучая историю предварительного следствия, журналисты отметили странную избирательность в выборе меры пресечения для каждого из фигурантов. Так, один из подсудимых два года, по всей видимости, не давал «нужные» следствию показания, поэтому вышел под домашний арест лишь спустя год после начала судебного разбирательства, и то по решению суда. Другие два фигуранта тоже отрицали вину, но только благодаря жалобам их адвокатов освободились из СИЗО за год до начала судебного следствия. При этом лишь один из подсудимых ни дня не провел в СИЗО, потому что действовал по принципу «тонешь сам — топи другого», рассказывая всё так, как просил его следователь. Что говорить, если за три эпизода преступления он отделался условным сроком, а ранее, находясь под домашним арестом, имел разрешение посещать фитнес-клуб. Интересно, что уже в суде свидетели не могли опознать обвиняемых физически, хотя в своих письменных показаниях якобы называли их имена и фамилии. Уж не помог ли им следователь «вспомнить» важные для обвинения моменты?

Кто отстрелял патроны?

Когда начался суд, вскрылись странные подробности расследования. В делах о сбыте боеприпасов крайне необходимо проведение соответствующей экспертизы. Вменяемые подсудимым патроны нужно было отстрелять в специальных условиях, чтобы понять, были ли эти патроны боевыми. Юристы ссылаются на Верховный Суд России, который обязывает проводить соответствующую экспертизу, прежде чем вменять гражданам сбыт чего-то действительно боевого.

В ходе судебного разбирательства состоялся допрос специалиста, который «проводил экспертизу» патронов на принадлежность их к боевым. Эксперт очень складно и подробно рассказал о том, как получил автомат, как ехал на место с мигалками, как вернулся, как произвел отстрел шестнадцати патронов, как почистил автомат, как составил заключение, и всё это заняло у него четыре часа. Между тем адвокаты подсудимых получили из органов МВД ответ на свой запрос, в котором говорилось, что тот самый автомат для отстрела тех самых патронов получал в указанный день не эксперт, а самый сговорчивый из подсудимых оперативный сотрудник. Его дело впоследствии было выделено в отдельное производство, рассматривалось другим судьей, и в итоге экс-полицейский получил условный срок. По данным адвокатов, в деле, помимо ответа на запрос, оказался телефон с перепиской, в которой эксперт просит оперативника оказать содействие в получении автомата, так как если он будет действовать своими силами, то потратит на это целый день... Однако согласия в данной переписке специалист так и не получил.

Защита подсудимых ходатайствовала о проведении экспертизы, которая установила бы, отстреливались ли гильзы в реальности или нет. Ведь и следы на гильзах оказались не типичными для отстрела, больше похожими на механические, причем разительно отличающимися друг от друга. Суд данное ходатайство не удовлетворил. Если содержание ответа на адвокатский запрос противоречило словам эксперта, то напрашивалось проведение проверки на предмет заведомо ложного заключения эксперта, однако суд проигнорировал и это ходатайство. Не установленная в данном случае истина может свидетельствовать о сокрытии преступления. Увы, но это не остановило суд. Защитники осужденных утверждают, что в судебном процессе было также скрыто еще одно возможное преступление — о незаконном получении сведений, составляющих государственную тайну. Представитель Фемиды попросту забыл принять решение по доводам адвоката, удалившись в совещательную комнату.

Интересно и то, что, отказывая защите в истребовании дополнительных доказательств, подтверждающих то, что автомат не выдавался эксперту, суд заявил о том, что якобы «никто и не оспаривает, что автомат не получал эксперт». Суд отказал в удовлетворении всех ходатайств защиты, которых было не менее десяти. Из доказательств не были исключены даже стенограммы видеофайлов, которые не соответствовали содержанию реального видео. Суд ссылался на то, что якобы «у следователя глаз другой». Адвокаты отмечают, что даже стенограммы одних и тех же видео, составленные следователем и сотрудником спецслужб, не соответствуют друг другу.

Более того, в суде выяснилось, что в ходе следствия должностные лица МВД допустили разглашение сведений, составляющих государственную тайну. И опять по непонятным причинам суд не дал данным обстоятельствам правовую оценку.

Отметим, что рамки данной статьи не позволяют отобразить все процессуальные нарушения, допущенные в ходе предварительного следствия и процессе судебного разбирательства, на которые ссылается защита осужденных. Отметим, что итогом процесса в Майкопском городском суде стало назначение реального наказания: три года и два месяца одному осужденному, два года и девять месяцев второму осужденному, два года и восемь месяцев третьему осужденному, а самый «сговорчивый» получил два года и три месяца условно за три эпизода преступления — на один больше, чем у остальных. Кстати, осуществлять функции органа представителя власти ему запрещено два года и два месяца, в то время как остальным осужденным — три года. Столь гуманное отношение к нему можно объяснить тем, что он явился с повинной и раскаялся в содеянном. Но мы ведь понимаем, что невелика пропасть между чистосердечным раскаянием и сделкой со следствием...

Буква закона или пробел?

Но дальше — больше! Когда апелляционную жалобу на приговор рассматривал Верховный Суд Республики Адыгеи, то по всем признакам он занял сторону обвинения. По свидетельствам адвокатов, коллегия сама огласила доказательства обвинения, несмотря на то что прокурор не просил этого делать, а участники процесса возражали. Если бы в апелляции были оглашены доказательства защиты, то судебное разбирательство по одному из вмененных преступлений необходимо было прекращать. Однако вопреки принципам объективности и беспристрастности апелляционный суд своим решением как бы прикрыл огрехи, допущенные судом первой инстанции. Складывается впечатление, что Фемида руководствовалась больше принципом цеховой солидарности, чем чувством справедливости. Если адвокаты и осужденные постоянно меняются, то судьям друг с другом еще работать и работать. Удивительно, например, что после решения по этому делу судья первой инстанции перешел служить в Верховный Суд Республики Адыгеи. По мнению заявителей жалоб, апелляционная коллегия подошла к рассмотрению дела формально, не слушала участников процесса, не давала возможности предоставить доказательства защиты. Ни одному из фундаментальных доводов адвокатов суд не дал оценки.

Получается, наша история не о должностных преступлениях, а о системе правосудия, которая действует по заранее заданному обвинением алгоритму. То есть систему не волнует, что, например, один из подсудимых является ветераном боевых действий, награжден медалью «За отвагу», памятным нагрудным знаком МВД России, является спасателем гражданской обороны, награжден многочисленными почетными грамотами. Выходит, даже если сегодня ты герой, а завтра какой-то наркоман пойдет писать на тебя заявление спецслужбам, никто тебя даже слушать не станет потому, что на тебя уже навесили ярлык обвиняемого, дальнейший ход событий предопределен и право на справедливое судебное разбирательство у тебя отсутствует. Так если преступления действительно были совершены, почему суд не разобрался как положено? Трое из осужденных даже не видели патроны и не знали об их существовании — не то что сбывали их кому-то. Суд не назначил экспертизу, проигнорировал сообщения о преступлениях... Но ведь при судебном разбирательстве нужно руководствоваться Уголовно-процессуальным кодексом России! Его ведь никто не отменял!

Каждый гражданин имеет право на справедливое судебное разбирательство. Уголовный и процессуальные законы содержат все необходимые для этого инструменты. «Законы у нас такие»,— любят говорить в народе. Это заблуждение. Законы у нас справедливые, вопрос лишь в том, как суды вершат правосудие и толкуют и применяют эти законы. Если есть преступление, то наказание должно быть назначено по закону. Если это не соблюдается, можно ли называть правосудие правосудным?

Впереди разбирательство в Четвертом кассационном суде общей юрисдикции в Краснодаре. Хоть податели жалобы и отбыли назначенные сроки, они всё еще верят в торжество справедливости. Двадцать второе июня 2023 года будет значимым днем для участников процесса, в том числе и для всей судебной системы. Наши журналисты будут присутствовать на заседании, чтобы стать свидетелями вынесенного решения. Очень надеемся, что это не будет очередная имитация, которая лишь на бумаге защищает личность от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения прав и свобод.

Результат превыше правосудия?