Россия за несколько последних лет стала одним из мировых лидеров по находкам мамонтов и динозавров. Но если мамонтов у нас добывали с древности, то про древних рептилий ещё сто лет назад палеонтолог Отниел Чарльз Марш говорил: «Российские динозавры, как и змеи Ирландии, примечательны только тем, что их нет». На самом деле в России не нашлось куда более прозаических вещей: дорог, инвестиций в палеонтологию, умения сохранять и монетизировать находки.
Рептилии средней полосы
В 1953 г. известный в будущем геолог Александр Моссаковский обнаружил в деревне Шестаково на берегу реки Кии (180 км от Кемерово) фрагмент передней конечности динозавра. Быстро выяснилось, что в Шестаково нашли пситтакозавра – точь-в-точь как в Монголии. Зверюге примерно 112–130 млн лет – это трёхметровый ящер с клювом, как у попугая, который для перетирания пищи заглатывал камни-гастролиты. Палеонтологический институт в структуре Академии наук СССР тогда уже существовал, а древних рептилий в огромной стране до этого случая как бы не было. А наши учёные считали за счастье организовать экспедицию в братскую Монголию, на территории которой пустыня Гоби до сих пор считается главным мировым кладбищем динозавров.
Уже в 1954 г. Палеонтологический институт направил экспедицию в Шестаково, но в половодье Кия поднялась и затопила место находки. В последующие 40 лет здесь без особого успеха ковырялись отдельные энтузиасты, а серьёзного научного подхода не наблюдалось. И только в 1997-м во время дорожных работ грейдер вскрыл пласт, в котором находилось несколько скелетов пситтакозавров, и снёс им головы. Дело было в конце лета, и в институте решили отложить экспедицию на следующий сезон – дескать, всё одно не успеем до холодов. Зато подсуетились частники: к весне все динозавры исчезли и всплыли впоследствии в одном музее естественной истории.
Лишь в 2014 г. в Шестаково возник лагерь палеонтологов, а в первый же год добыли более десятка пситтакозавров. Обнаружение целых скелетов – большая редкость в мировой палеонтологии: в Гоби, например, костей находят столько, что можно мостовые мостить. Зато у нас в Кузбассе особые глинистые почвы не дают скелетам рассыпаться. Более того, понаехавшие московские журналисты выяснили, что в Шестаково находится настоящий «парк Юрского периода», а местные жители запросто находят части бизонов, древних лошадей и мамонтов в своих огородах или во время купания в речке. Неподалёку от деревни есть яр, где древние люди копали ямы и гнали к ним мамонтов, – там и теперь костей море, даже бивень не считается великой находкой.
За всё время исследований на Шестаковском местонахождении нашли останки более чем 25 видов позвоночных. Спрашивается, что мешало развернуться раньше? В ответ учёные выворачивают пустые карманы: адски дорого снабжать экспедицию на вездеходах в сотнях километрах от ближайшей дороги. Поэтому роют в основном в Шестаково, хотя столь же богатых мест в стране, быть может, десятки и сотни. В Чернышевском районе Забайкальского края нашли останки кулиндадромеуса, покрытого протоперьями. В Лысогорском районе Саратовской области – останки птерозавра (летающего ящера) волгодрако. В районе железнодорожной станции Кундур в Амурской области было обнаружено более пяти видов разных динозавров, включая тираннозаврид. А сколько ещё мест, куда не летят самолёты и не ходят поезда?
Однако России так и не удалось сделать из динозавров бренд. Для сравнения: в 1970-х годах в Англии и под Пензой были найдены два похожих скелета морского ящера. Прошло почти полвека. Английский экземпляр экспонировался в половине стран мира и принёс своим владельцам более миллиона долларов чистой прибыли. А наш до сих пор пылится в запасниках музея.
По-хорошему сами регионы могли бы раскрутить на динозаврах туризм, но пока мы не наблюдаем ни одной удачной попытки. В Шестаково, например, сделали небольшой музей при доме культуры, установили памятник пситтакозавру и рекламные щиты, а на фольклорный праздник «В гостях у динозавра» раз в год приезжает несколько тысяч человек. Но автобусные экскурсии высокой популярностью не пользуются из-за трясучки на гравийной дороге, гостиницы в Шестаково нет.
Примерно такие же проблемы в 25‑тысячном Котельниче (Кировская область), неподалёку от которого расположено главное мировое кладбище древних парарептилий – парейазавров. Это здоровенное чудище до 4 м в длину копытило землю в пермский период. То есть 250 млн лет назад! А весь «ассортимент» добываемых на Котельничском месторождении рептилий – с полсотни наименований.
До столицы динозавров пилить из Кирова на «пазике» 125 км по убитой дороге. В самом городке одна гостиница, а смотреть особо нечего: дореволюционный Котельнич почти полностью сгорел во время пожара 1926 года. Уникальный палеонтологический музей, где собрано 1500 экспонатов, в 2017 г. чуть не закрыли: проверка Минкульта показала, что договор аренды составлен с нарушениями, а районная администрация перезаключать его не хотела, чтобы не тратиться на оценку помещения. Зато местные чиновники надеются на снежного человека: якобы йети частенько видят в окрестностях. Если его поймают, Котельнич прославится и кто-нибудь даст денег на водоснабжение – а то с водой в «столице динозавров» перебои.
Костяная жила
Конечно, нужно понимать, что кости динозавров – всё-таки не нефть, не золото и даже не мех, под которые существует структурированный мировой рынок. Если вы нашли скелет тираннозавра, то какой-нибудь музей или частный коллекционер может захотеть его у вас купить по договорной цене. А может не захотеть. В этой нише есть полуподпольные дилеры, но нет биржи, нет котировок, нет фьючерсов. А вот в сфере торговли костями мамонтов всё это есть.
Ещё при Иване Грозном английские купцы приобретали у наших поморов моржовый зуб и кости мамонта. В те же времена добыча костей впервые попала под контроль государства – нашедший окаменелости должен был отдать десятину их стоимости в казну. Пётр I, обожавший резьбу по кости, способствовал созданию в стране первых коллекций. В советские времена государство оценило коммерческий потенциал отрасли. В 1982 г., когда якут Христофор Стручков нашёл полный скелет мамонта, старателю выплатили премию в 700 рублей. А только страховочная стоимость этого экспоната на выставке в Лондоне составила 10 млн целковых.
Сегодня первосортный бивень в идеальном состоянии может весить 80 кг и стоить 30–40 тыс. рублей за кило в местах добычи. А в Москве или Пекине все 200 тысяч. Если есть хоть одна трещина в сердцевине – цена вдвое меньше. Третий сорт или щепу можно купить дешевле 5 тыс., если нужны небольшие куски для инкрустаций ножа или гребня. А из первого сорта китайские мастера режут такие шкатулки или подсвечники – диву даёшься.
Так вот, три четверти костей мамонтов планеты, как предполагают спецы, лежат у нас в Якутии. После того как в 2002 г. ООН призвала ограничить торговлю слоновой костью, ряд стран Африки запретил вывозить бивни – хоть древние, хоть вчера ещё ходившие по саванне. Цена скакнула, и в нашей вечной мерзлоте началась «мамонтовая лихорадка». Организовано всё по-российски: под сотню недропользователей получили официальные лицензии и собирают в год 70–80 тонн материалов мамонтовой фауны. Ещё 30–50% этого объёма даёт чёрный рынок. Победить его никто толком и не пытается: штраф за нелегальную добычу мамонтов составляет 3 тыс. рублей. Если начать крутить местному населению руки, оно может осерчать – для него тут серьёзный источник дохода. Представьте себе, что бы творилось в лесах Нечерноземья, если бы под деревьями или в поймах рек можно было за раз найти 300 тыс. рублей.
В арктических районах Якутии мамонтовые кладбища давно поделены между общинами. Люди со стороны сюда попадают нечасто, хотя для организации экспедиции требуются 15–20 человек и инвестиции под миллион рублей. Длится такое предприятие около двух месяцев. Пока зимники не закрылись, на «Буранах» завозят запасы, подготавливают землянки, делают схроны. Арендуют гусеничные вездеходы, готовят спутниковую связь. Выходят на промысел, когда относительно тепло и хотя бы плевок на лету не замерзает – с июля по октябрь. За зиму земля выдавливает кости на поверхность, а «помогают» ей гидропушками, размывающими верхний слой почвы. У экспедиции обязательно есть гидрокостюмы, чтобы обследовать дно водоёмов и прибрежную линию морей.
Нельзя сказать, что сегодня в сфере царит беззаконие. Но власти понимают, что не смогут реально что-то контролировать в «костеносных провинциях» (официальный геологический термин), где в радиусе 100 км нет ни души. Поэтому лицензия на 5 лет стоит всего 7, 5 тыс. рублей, а местные продолжают воспринимать поиск бивней как сбор грибов или ягод – мол, дары леса и тундры. Но с лицензией удобнее оформлять вывоз за границу: например, в Китай через Благовещенск, а ещё недавно и в Европу через Петербург. Лицензия позволяет перевозить и продавать находки, ничего не платя «с килограмма».
Ущерб для науки неоценим: экспедициям старателей ведь нужны только бивни на продажу, а останки они выбрасывают. По словам завлаба Палеонтологического института Александра Агаджаняна, однажды ему прислали фото головы мамонтёнка уникальной сохранности с предложениям её выкупить. У учёных требуемой суммы не нашлось, и в итоге палеонтологический раритет был продан неизвестно кому.
Зато как было бы здорово, если бы «мамонтовая лихорадка» была организована более цивилизованно. Восемь лет назад мировой сенсацией стало нахождение на острове в море Лаптевых останков самки мамонта возрастом более 43 тыс. лет уникальной сохранности. Отлично сохранились даже кровеносные сосуды, а в них жидкая, несвернувшаяся, будто законсервированная холодом кровь – хоть эритроциты изучай. Находка позволила взять пробы с выделением ДНК и заговорить о перспективах клонирования мамонта.
Но это лишь эпизод. В целом система заточена не «под науку».