Журналист Игорь Альтер в программе «Культпросвет» — о подростковой преступности

«Подросток расстрелял… Школьники издевались… Несовершеннолетние жестоко расправились…» Пугающая новостная повестка периодически возвращает нас к теме подростковой преступности. Иркутский журналист Игорь Альтер тоже обеспокоен. Авторская программа «Культпросвет» стала площадкой, где на обсуждение с участием вузовских экспертов выносятся самые животрепещущие проблемы нашего многоликого социума. Гостями студии стали директор Иркутского юридического института филиала университета Прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор Олег Грибунов и профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин этого же института, доктор юридических наук Евгения Рогова.

Психологи, социологи, правоохранители бьют в набат: подросло поколение молодых людей, не признающих никаких моральных норм. Игорь Альтер напомнил несколько громких случаев. В Саратове 14-летняя девочка зарезала свою младшую сестру, нанеся ей 19 ножевых ранений. А в Казани Ильназ Галявиев расстрелял 9 учеников и учителей 175-й школы. В Перми его примеру последовал Тимур Бекмансуров: 6 убитых, 47 человек получили ранения.

Игорь Альтер: Откуда такая звериная жестокость у некоторых представителей сегодняшней молодежи?

Евгения Рогова: Тема действительно вызывает тревогу и у государственных органов, и у правоохранителей. Да, и вообще, у общественности в целом. Преступность несовершеннолетних молодеет.

Сначала о формальном. Если говорить о категории несовершеннолетних — это лица от 14 до 18 лет. А если говорить «юноши», то это подростки, молодежь — это категория, которая включает в себя людей до 35 лет. Если взять отдельную категорию несовершеннолетних, она делится на 2 группы: от 14 до 16 лет и от 16 до 18. И если несколько лет назад соотношение лиц, совершивших преступление, этими группами было 30 к 70, то сейчас 50 к 50. То есть увеличивается количество преступлений, совершаемых лицами 14–15 лет. А это будущее нашего государства.

Кроме того общественно опасные деяния совершаются лицами, не достигшими возраста уголовной ответственности: 13-летними, 12-летними. И деяния эти довольно жестокие. Жуткий пример: 12-летние изнасиловали 8-летнюю девочку.

Или случай в Уфе: 13-летний мальчик убил свою маму за то, что у них были неприязненные отношения. Мама, как ему казалось, грубо к нему относится. И две недели жил вместе с трупом мамы, закрывая его одеялами, подушками, чтобы никому об этом не стало известно. А сам продолжал ходить учиться, продолжал вести нормальную социальную жизнь.

С чем связана такая жестокость? Наверное, очень серьёзное влияние Интернета, телекоммуникационных технологий, ведь несовершеннолетние, молодежь очень восприимчивы в силу возрастных особенностей, психологической несформированности. Серьёзным образом на них могут влиять как старшие по возрасту лица, так и сверстники.

И. А.: Следуя вашей логике, можно прогнозировать: если дальше будут развиваться технологии, будет расти и подростковая преступность…

Е. Р.: Такое вполне возможно.

И. А.: Если откинуть лет 65–70, то тогда, по-моему, подобные примеры и в мыслях нельзя было представить. Что случилось? Где корни проблемы? Что мы упустили и почему?

Олег Грибунов: Нужно искать первопричины, да. Вы говорите — оглянемся лет на 60 назад. Наверное, можно было вспомнить время после Великой Отечественной войны, когда очень много ребятишек оказались беспризорниками. Они, может быть, были тоже озлоблены на что-то или кого-то, и даже в большей степени: они были одиноки, над ними издевались и т.д. Но мы не получали таких негативных фактов. То есть преступность, конечно, была, но масштаб, степень тяжести совсем иные.

И в нашем детстве, а это 80-е и начало 90-х, сильна была роль социальных институтов, таких как школа, семья (что было неразрывным) и различного рода общественных организаций. Все мы понимали: если я буду хулиганить в школе, то меня не примут в пионеры. А если меня за мои проступки не примут в комсомол, то будет сложно вести речь о поступлении в вуз и успешной карьере. Так что сдерживающие факторы работали.

Да, мы сейчас к этому возвращаемся: многие социальные институты, школы должны взаимодействовать с семьей.

И если мы заговорили о серьёзных преступлениях, можно вспомнить наших иркутских «молоточников». Мать одного из этих преступников откровенно говорила, что она зарабатывала деньги и давала ему все, а дальше должна была, как она считала, школа заниматься воспитанием. Но, к сожалению, у нас другой уровень общественных отношений сегодня. Просто доверяться школе — «школа, занимайся», а мы в стороне будем — так нельзя.

И. А.: Сейчас мы наблюдаем «отфутболивание»: школа говорит, что родители должны, а родители, что школа. Объективности ради надо заметить, что в молодежной среде несравненно больше хорошего, но уровень и характер преступности всё же настораживает. И хочется понять, почему?

Е. Р.: Как мне кажется, первопричина в том, что в какой-то период произошла серьёзная смена ценностей. Сейчас в основе всего лежит материальная составляющая. В том числе, и дети, и несовершеннолетние, подростки тоже на это с рождения настроены. Хочется такой же телефон, как у Васи, Пети, такие же наушники и т.д. И некоторые не совсем законными способами добиваются своих целей.

По поводу роли семьи. У меня ребенок ходит в детский сад, так вот и там я вижу родителей, которые считают, что детский сад полностью должен воспитывать ребенка. Тогда как основа — это семья. Это семья должна дать базу, заложить ценности. Потом подключится школа, вуз…

Соглашусь, что нередко родителям некогда заниматься детьми — надо зарабатывать деньги. В итоге дети, подростки предоставлены сами себе.

И. А.: Результат коммерциализации страны. Его величество рубль, денежные отношения вытесняют потихоньку, хотя не сразу, не одномоментно, нравственность, мораль. Сейчас человека почему-то определяют по наличию, так сказать, у него рублёвой массы.

Возвращаясь к подросткам. Интересы результаты исследования ведущего научного сотрудника федерального научно-исследовательского социологического центра Маргариты Поздняковой. Она считает поведение нынешних подростков девиантным, то есть заблуждающимся. Утверждает, что распространённость подобного поведения достигла 40–64%. Огромная цифра. Кого же мы вырастили или выращиваем?

О. Г.: Выражу оптимизм: мы растим нормальное поколение. Среди молодёжи и несовершеннолетних, среди детей очень много звёздочек, немало достижений.

И. А.: Замечательные есть люди. Но, как и в любой продукции, я цинично скажу, процент брака увеличивается.

О. Г.: Наверное, здесь мы должны не снимать с себя ответственность — наше поколение, предыдущее, самое молодое поколение родителей, дедушки, бабушки. Я поймал себя на мысли: технологии, информатизация, коммерциализация привели к тому, что и люди, и дети, в том числе, стали более замкнутыми. Мы перестали общаться.

Немного из другой плоскости пример. Почему сегодня много мошеннических действий в отношении пожилого населения? Да им пообщаться хочется. Мы перестали общаться со своими дедушками и бабушками, с мамами и папами. Папа и мама перестали общаться, в том понимании, которое было раньше, с детьми, что-то важное с ними обсуждать. Еще скажу, что также нужно больше, наверное, читать настоящую литературу.

И. А.: Вы обратили внимание, что у многих детей меньше стало желания общаться с родителями. Именно желания меньше.

О. Г.: Они замкнулись в телефонах и компьютерах. Да, они продвинутые и в будущем могут стать отличными ИТ-специалистами. Но плохо, что они сидят в этом вакууме.

И. А.: Глобально больше минусов, чем плюсов.

О. Г.: Уже дошло до парадокса. Дети в телефонах переписываются друг с другом, сидя в одном помещении…

И. А.: Вы мне говорили, что в общей копилке преступлений доля несовершеннолетних — 3,5 %. А как менялась эта цифра в динамике, скажем, на дистанции в 30 лет, после распада СССР?

Е. Р.: Начнём с преступности в целом. Пик преступности пришёлся на 2006-2007 год. Тогда количество зарегистрированных преступлений в РФ достигало 3–3,5 млн. На сегодня — 2 млн. Вроде стабилизировалось. Но мы не должны забывать, что регистрируется ежегодно 23–24 млн заявлений и сообщений о правонарушениях и преступлениях. А 2 млн — это возбуждают уголовных дел. Среди них доля несовершеннолетних где-то порядка 2%, а 3,5% — это доля выявленных лиц несовершеннолетнего возраста в общем числе выявленных лиц, совершивших преступление.

Получается, определённое снижение и преступности в целом, и преступности несовершеннолетних. Но государству явно есть, что совершенствовать в части мер предотвращения преступности несовершеннолетних.

Что ждёт наше государство дальше? Жестокость и экстремистские проявления? Хотя в настоящее время политика нашего государства направлена на борьбу с экстремизмом, терроризмом. Но что вызывает серьезное опасение: несовершеннолетние уже участвуют в таких преступлениях.

О. Г.: Повторю. Жестокость и омоложение преступности я напрямую связываю с IT-технологиями. Возьмем статистику: около 25% преступлений — это преступления как раз с применением, так называемых, IT-технологий. Львиная доля — мошеннические действия. И вовлечена достаточно продвинутая молодёжь.

Второй момент — агрессивность, жестокость. Заметьте, сами несовершеннолетние говорят, что были игроманами. Дети не просто погружаются в эти нереальные миры, но и потом хотят в реальности воспроизвести эти сценарии. Надо детей от этого отрывать. Опять возвращаемся к тому, что нужно больше человеческого общения, а не телефон, телевизор или компьютер вместо семьи и друзей.

Сегодня у нас дети, кажется, могут отказываться от всего, кроме телефона. А влияние? Не лучшее, в том числе со стороны иностранных специальных служб, в том числе, иностранных неправительственных организаций и т.д. Цель — дискредитация России.

И. А. Мне кажется, молодежь с этими информационными войнами справляется неплохо…

О. Г.: Я считаю, что молодёжью манипулируют. Этими технологиями со странами третьего мира, с Африкой работают.

Скажу, что у нас особенный менталитет. На Западе человек привычен всегда быть одни. В чем уникальность развития нашего общества, на мой взгляд? Мы всегда развивались, когда мы вместе. Вместе радовались достижению общих целей. Вспоминаются кадры прошлых лет: первый полет человека в космос. Люди никакого отношения к космосу не имели, но они радовались искренне этому достижению.

И. А.: Я хорошо помню полет Гагарина, мне было около 21. Эта космическая радость была так всеобъемлюща, что, с одной стороны, она была общенациональная, общесоюзная, но, с другой стороны, это была радость каждой семьи. Это очень объединяло. Такие вещи всегда объединяют. Мне кажется, сейчас этого стало меньше.

О. Г.: У нас нет этого объединяющего фактора.

И. А.: Мы ушли в какую-то автономность. Я согласен, что цифровая глобализация сделала нас каком-то смысле одинокими и одичалыми. Нельзя же все время смотреть только в телефон.

О. Г.: К сожалению, это реалии сегодняшнего дня.

И. А.: А кто сегодня является героем для нашей молодёжи? Я вот затрудняюсь ответить. Как-то я сам себя спросил, но у меня ответа нет.

О. Г.: Этот же вопрос уже на самом высоком уровне поднимают. Неоднократно наш президент об этом говорил: дети ориентированы на супергероев из-за рубежа, а где наши герои? Из наших сказок, из наших былин.

И. А.: Это давно ушло.

О. Г.: Так это надо поднимать. Где наши герои сегодняшнего дня? Важно преподносить и показывать, что герои рядом, герои среди нас, среди молодёжи, среди их поколения. Только нужно правильно подать эту информацию. Потому что у нас, когда человек достигает чего-то, мы, откровенно говоря, иногда его некорректно возносим. В молодёжной среде такое очень остро воспринимается. Нужно выработать культуру причастности, учить радоваться достижениям — собственным, своих близких. Избавлять поколение от ненависти и зависти. Если мы это победим, то всё преодолеем.

И. А.: А кому сегодня стараются подражать молодые люди? Или у них нет примеров для подражания?

О. Г.: Подражают блогерам, подражают тик-токерам, интернет-звездам.

Е. Р.: Это действительно, грустно. Блогеры что пропагандируют? Лёгкие деньги. Что я, лёжа на диване, могу зарабатывать миллион-два и т.д. А дети, глядя на это, верят. Верят и считают, зачем я пойду в институт учиться, когда я могу также там какую-то помаду показать, на диване полежать, что-то рассказать непонятное. И заработать миллион.

О. Г.: Я же считаю, что у нас есть о чем говорить — о достижениях наших молодых учёных, в том числе.

И. А. Вроде бы и говорится. Но воспринимается ли? Или проходит мимо? На самом же деле, много незаметных очень классных дел. Любой человек может назвать рядом с ним живущих, замечательных людей.

О. Г.: Безусловно, многое необходимо менять в системе человеческих взаимоотношений. У нас раньше многие преступления раскрывались (и даже предотвращались) на лавочке, перед входом в подъезд, где сидели бабушки, дедушки. Они всё замечали. Сегодняшняя ситуация: у нас на одной площадке соседи друг друга не знают. А годами живут.

И. А.: В лучшем случае «доброе утро» и «добрый вечер» друг другу говорят… Еще один очень важный вопрос сейчас задам. На фоне подростковой преступности в России, как выглядит ситуация в нашем регионе? Как-то отличается от общероссийской?

О. Г.: Среднестатистические цифры соразмерны общероссийским.

Е. Р.: Конечно, Москва — мегаполис, там свои особенности. Но, можно сказать, что кражи, совершаемые несовершеннолетними в любом регионе — это практически 50% имущественных преступлений.

Ещё сейчас, конечно, увеличивается количество преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков. Негативная тенденция — в это вовлечены подростки. И структура меняется. Если, допустим, раньше большая часть приходилась на хранение, приобретение без цели сбыта, то сейчас увеличиваются преступления, которые имеют своей целью именно сбыт. Потому что что? Несовершеннолетних с помощью ИТ-технологий задействуют в распространении наркотических средств. Пожалуйста, объявления на асфальте, объявления на столбах: работа, работа, работа. Подростки порой даже не понимают, на какую «работу» они попадают.

Политика государства сейчас жестко направлена на борьбу с незаконным оборотом наркотиков. Поменялись многие оценки совершаемых действий. Допустим, каждая «закладка», говоря простым языком, — это отдельный состав преступления.

Конкретная ситуация. Несовершеннолетнего задержали. Он разложил 45 «закладок» и получил 45 составов преступления. И причём это 3 и 4 части уголовной статьи — значительный и крупный размер. Тяжкие и особо тяжкие преступления. Можно себе представить, как на будущем подростка нарушение закона отразится. Хотя правда такова, что несовершеннолетний сам особо активную роль в преступлениях выполнял, ещё и взрослого привлёк к совершению этих правонарушений.

О. Г.: Да, часто лёгкие деньги, которые предлагают молодёжи, граничат с нарушением закона. И на сегодняшний день у правоохранительных органов есть неограниченный потенциал для выявления таких лиц. Я с уверенностью могу сказать, что, по большому счету, любой факт случайного участия в незаконном обороте наркотиков со стороны несовершеннолетних без внимания не останется. Правоохранительные органы располагают арсеналом серьезных сил и средств для того, чтобы реагировать. Нужно понимать, что безнаказанным ты не останешься.

И. А.: А у вас нет ощущения, что на каком-то отрезке упомянутой нами 30-летней дистанции какая-то часть молодёжи (причём, немалая) перестала понимать, что такое хорошо, а что такое плохо? И как результат— 35–40% получают удовольствие от раскованного поведения.

О. Г.: Произошла смена системы ценностей. Просто-напросто имеет место игнорирование обычных норм морали, нравственности. Почему-то сегодня можно себе позволить то, от чего раньше человек бы со стыда умер. Ухудшению ситуации способствует отсутствие реакции со стороны общества, со стороны отдельных лиц, которые стали случайными свидетелями неподобающего поведения. Но почему-то замечания народ перестал делать, общество слабо реагирует. На самом деле, причину можно в широком формате рассматривать: не только как проблему отдельно взятого человека, который погрузился куда-то, во что-то, и он сам по себе. В целом общество поддерживает изолированность. Сделать замечание в обществе, сделать замечание в автобусе — сегодня это не модно. И не из-за того, что люди боятся делать замечания, а просто не хотят. Да, где-то это может быть опасно, возможна неадекватная реакция. Но люди и сами просто не хотят ввязываться. Голову отвернули и ушли в сторону.

И. А.: Равнодушие.

Е. Р.: Хочу немного добавить к вопросу о «героях». У нас почему-то сейчас ложное геройство какое-то. Несовершеннолетним, подросткам, молодёжи проще найти героев где? В криминальной среде. Криминальные авторитеты, тот же АУЕ (Верховный суд признал организацию экстремистской и запретил ее деятельность на территории России) — вот это якобы «круто». А как же действительно положительные достижения, допустим, спортивные победы? Почему дети начинают равняться не на российских чемпионов, а на совершенно противоположное?

Игорь Альтер: Заканчивая эту программу, хочу сказать, что среди нескольких кодовых слов и понятий, которыми сегодня пользуется молодежь, есть такое слово «жесть». «Жесть», как мы с вами понимаем, что-то близкое к «жестокость». Надо постараться сделать так, чтобы такие понятия для начала хотя бы ушли из лексикона молодых людей.

И что-то предпринимать надо всем миром, а не по отдельности. Должна быть работа, которая продолжается, с моей точки зрения, 26 часов в сутки. Тогда, даст Бог, что-то и получится.

Полная видеоверсия программы доступна на онлайн-каналах Байкальского государственного университета.