Сергей Сапожников: «Мне нравятся жилеты с застрявшими пулями»

Продолжение. Начало здесь.

Профессор ЮУрГУ знает, как стать интегратором мыслей «с бантиком»

Ученый Сергей Сапожников создает материалы с уникальными свойствами. Он обладает феноменальной памятью: помнит все свои оценки по каждому предмету в школе и в институте. Впрочем, это не самый показательный пример. Ведь оценка у обладателя красного диплома всегда была одна. Работая практически 24 часа в сутки, энциклопедист — интегратор генерирует инновационные идеи с завидным постоянством. Но о супероткрытии даже не мечтает, поскольку он его уже совершил.

Справка АН:
Сергей Борисович Сапожников — главный научный сотрудник кафедры технической механики Политехнического института Южно-Уральского государственного университета, доктор технических наук, профессор. Научные интересы: динамика деформирования и разрушения композитных материалов и конструкций, методы численного моделирования, оптимизация. Член Европейского общества разработчиков композитных материалов (ESCM) и Международной инженерной ассоциации (IAEng). Научный руководитель 10 кандидатов наук. Более 30 изобретений и патентов. Опубликовал более 200 научных работ, в числе которых монография. Женат. Двое сыновей.

Скучный человек

— Говорят, что большие ученые немножко чудаковаты. А у вас есть чудинка?

— В детстве собирал марки, монетки. Мне интересно было все это рассматривать. А сейчас говорю так: «Я человек скучный очень, потому что мое хобби — это моя работа». Мне катастрофически не хватает времени! Есть масса интереснейших идей в моей черепной коробке, которые хотелось бы проверить. А учеников можно пересчитать по пальцам одной руки, и с каждым делаешь курсовые, диплом. У меня защитилось десять кандидатов наук. Немного, но и немало. Еще на подходе пара-тройка. Это все ученики нашей специальности «прикладная механика, динамика и прочность машин».

Ученик поступает в аспирантуру, защищает диссертацию — это он все одну идею проверяет. Ну две. А у меня их много! Самое необходимое для интегратора — чтобы рядом были единомышленники. Нужна пирамидка знаний, навыков, исследований. Вот почему ученых моей научной группы публикуют в самых крутых журналах, которые входят в топ-10.

— Вот и на столе у вас пирамидка из камней… Это зачем?

— Равновесие — ключевое слово. Каждый рабочий день я начинаю с того, что составляю новую пирамидку. Человек я уравновешенный, ярко выраженный сангвиник. Меня сложно вывести из себя. Не ругаюсь никогда в жизни, мне это неинтересно.

У меня был учитель Давид Аронович Гохфельд, научный руководитель моей кандидатской диссертации, первый заведующий кафедрой «Сопротивление материалов», на которой в лучшие времена перед развалом Советского Союза работали почти сто человек. Если человек на кафедре что-то делал хорошо, был с ним на одной творческой волне, профессор его хватил, поощрял. Но если что-то было сделано плохо, он переставал человека замечать, просто проходил мимо. Общался только подчеркнуто официально — делай выводы, исправляй ошибки. Давид Аронович тоже работал круглосуточно. Такие были наши кафедральные профессора. Они задавали тон, которому хотелось соответствовать. Все было очень четко организовано, и это здорово двигало вперед.

— А сегодня что будоражит вашу научную мысль?

— Меня сегодня больше беспокоят организационные моменты. Как удержать учеников? Они молодые, надо развиваться, у всех семьи, дети... Если уйдут мои научные сотрудники, вместо пирамидки будет столбик стоять. Ветерок дунул — столбик упал.
В Челябинске по моему фундаментальному научному направлению «Механика деформирования и разрушения волокнистых композитов», к сожалению, нет специалистов. Между тем результаты научных исследований применимы в разных сферах — авиация, космонавтика, автомобилестроение… Материалы! Они должны быть легкие, надежные, недорогие, доступные. А композиты прочные и долговечные, но очень дорогие. Пытаемся их удешевить, не слишком сильно потеряв в качестве, и расширяем области применения.

Спасенные жизни

— Какое из изобретений самое дорогое вашему сердцу?

— Вопрос в точку. Самое дорогое — митральный клапан сердца. Лет 35 назад Слава Стариков — хирург областной клинической больницы — занимался пороком сердца. Надо было спроектировать и сделать из новых материалов трехстворчатый клапан. Даже каким-то свинкам его вставлял небезуспешно. Изобретение есть, человек защитил диссертацию, однако до людей дело не дошло, потому что медицина — сфера крайне консервативная. Не было тогда возможностей провести более широкие исследования. А вообще патентов у меня три десятка. Но для изобретения ведь важно, чтобы потом оно активно использовалось. Есть и такие в моем списке.

Мне нравятся все мои изобретения, связанные с бронежилетами. Это совместная работа и с коллегами по университету, и с промышленным партнером ЮУрГУ — московской фирмой «ФОРТ Технология», с которой сотрудничаем уже 30 лет. Она была организована в 1992 году, когда у нашей научной группы завершилось сотрудничество с фирмой «Туполев». Мы занимались композитными материалами, конструкциями крыльев самолетов ТУ. В основе — механика удара. Эта тематика актуальна до сих пор, и все наши правительственные гранты тем или иным образом с ней связаны.

— Выходит, жизни вы все-таки спасаете?

— Многим! Я не знаю лично эти людей, но, когда приезжаю в Москву, в зале славы «ФОРТ Технологии» мне нравится рассматривать надетые на манекены жилеты с застрявшими пулями. Человек, в которого стреляли, остался жив, отдал жилет со словами: «Большое спасибо!», и ему выдали новый. Такова политика фирмы.

Странный случай

— Как происходят открытия?

— Они не спонтанны. Очевидно, это связано с каким-то актуальным направлением, о котором думаешь. Сразу решения не приходят. Но поисковик в голове — штука фантастическая! Мы все знаем, как он работает. К примеру, вы пытаетесь что-то вспомнить, но сразу не получается. Проходит время, уже забыли, что вам это требовалось. Вдруг щелк — и поисковик выдает ответ. Значит, информация была где-то глубоко. В компьютере тот же самый принцип поиска. Очень все близко к компьютерной системе в голове у нас! Я даже подозреваю, что мы на самом деле биороботы.

— Вот как?! И кто же нас создал?

— Это самая большая тайна.

— И Космос — тайна. О нем вы часто думаете?

— …Расскажу вам про удивительный случай. Пройдя военную кафедру, мы — инженеры-ракетчики — были на сборах в восточном Казахстане. В лагере сами работали на кухне, готовили. Дошла очередь до нашего взвода. Привезли свежие огурцы. Мы на них накинулись — и весь наряд заболел дизентерией.

Первая ночь в лазарете. Я внизу двухъярусной койки лежу с высокой температурой и вижу, как на меня эта панцирная сетка как бы падает. Или я поднимаюсь... Прохожу сквозь верхнюю койку, сквозь потолок, наблюдаю эту больницу сверху. Корпус в виде буквы Ш. Вход по центру, а наше отделение — правое дальнее. Я не мог этого знать тогда. Но потом, посмотрев план, убедился, что здание действительно в виде буквы Ш.

…Я поднимался все выше и чувствовал себя все счастливее. Душа пела! Я смотрел вверх и каждую звездочку ощущал, как себя. Каждый атом — это я! Могу все понимать, всем управлять. Что угодно делать могу! Фантастика какая-то! Проснулся утром — температура уже понизилась. Больше никогда ничего подобного не повторялось. Но это ощущение было настолько яркое и необычное, что запомнил его навсегда.

— Возможно, это был всего лишь сон?

— Может быть сон, может интоксикация. Но Ш — образная форма больницы... Это куда девать? Пытался рассказывать о пережитых ощущениях, но попытки не увенчались успехом. «Ты что, из себя бога корчишь?!» — самое безобидное, что услышал в ответ.

Сапожник без сапог

— Ваш путь в науку был легким?

— Мне очень повезло с родителями. Это как железо в компьютере. Большой объем памяти, прекрасный поисковик — все это от мамы с папой. Однако чтобы быть успешным ученым, это только необходимая база, но недостаточная. Все люди разные. Важно каждому найти свое место и свое сообщество. Нужно хорошо учиться. Примерно половина всех моих «пятерок» была получена автоматом. Я досрочно делал все курсовые и лабораторные работы, участвовал и побеждал в олимпиадах. Было легко! Но путь в науку не был легким.

Мне повезло с первым научным руководителем — Борисом Петровичем Кузьменко, который вел у нас сопромат на втором курсе. Увлекся наукой, специальностью «летательные аппараты», и это был тот самый первый кристаллик, который начал расти. А вот летчиком-космонавтом так и не стал из-за папы. По окончании школы хотел учиться на пилота сверхзвукового самолета, потому что космонавты — это военные летчики. Я занимался спортом, все было хорошо со здоровьем, но папа подговорил комиссию, и у меня обнаружили расширенные пазухи носа — «склонен к простудам, не годен для военной службы».

— Зато сейчас у вас кристаллов — целая друза! Какова главная цель? Мечтаете о супероткрытии?

— Мне погоны уже не нужны. Я уже добрался до докторов- профессоров. И супероткрытие давно совершил. Ему уже 45 лет. Моя выпускница сделала о нем дипломную работу, доказала эффективность. Пытался получить патент, но либо патентоведа увольняли, либо на меня наваливалось много дел. Вспоминаются Стругацкие — Вселенная мешает…

Это изобретение позволяет ходить и бегать практически не затрачивая энергии. Приспособление для обуви. Когда мне было 25 лет, взял свои старые сандалии, прибил к ним деревянную дугу и пошел. В итоге разогнался так, что не смог остановиться, и упал. Осознал ошибку, и уже в университете эту подошву мы сделали из полиуретана. На беговой дорожке проверили — эксперимент удался. Надо бы довести до внедрения, но… мне уже это неинтересно. Сапожник остался без сапог (смеется).

— А что интересно? Что вас радует сегодня в жизни?

— Новые идеи, завершенная работа и полученные результаты. Много лет назад родители создали условия для того, чтобы я начал успешно двигаться вперед. На этом пути можно было все растранжирить. Но, к счастью, не получилось. Большую радость доставляет творческий труд и осознание тех усилий, которые тратишь, чтоб достичь вершин. И, конечно, все это вместе с коллегами и учениками. Ведь один в нашем научном поле не воин.