Проект Игоря Альтера «КультПроСвет» — это программа, в которой доктора наук разных направлений, преимущественно из Байкальского Государственного университета, принимают участие в дискуссиях о самых, как формулирует автор, «животрепещущих проблемах нашего многоликого социума». В студии медиацентра БГУ записано тридцать таких программ. Весной участники одного из выпусков «КультПроСвета» обсудили тему из плоскости «преступления и наказания».
В последнее время активизировалась общественная дискуссия о необходимости смертной казни. Нужна ли такая крайняя мера отправления правосудия? Об этом рассуждали журналист Игорь Альтер и гости выпуска — доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации Ираида Смолькова и доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации Сергей Босхолов. Выборочные цитаты из студии «КультПроСвета».
Ираида Смолькова:
Смертная казнь — вопрос вечный с того времени, как существует человечество. И великие умы, и простые люди задумывались над её значением, над её назначением, над необходимостью. Во все века, во все времена существовали душегубы, злодеи, с которыми связан негативный общественный резонанс. Конечно, подобные личности, их злодеяния вызывали главный вопрос: что с ними делать? Наказывали очень жестоко: каторга, смертная казнь. В разные годы в разных государствах казнь была квалифицирована. Здесь человеческая фантазия работала, создавая самые изощренные виды. Гильотен придумал «ноу-хау», «быструю смертную казнь: отсекание головы, хотя и до него людей казнили разными способами.
И до сих пор актуален тот же вопрос. Как быть, что делать, как наказать лиц, которые преступают законы морали, законы человечества. Каким образом воздействовать на них? Нужно ли их исключать из общества путем казни или возможны какие-то другие методы воздействия?
Нужно оценивать мнение специалистов: есть социальная психология и психиатрия, юристы могли бы внести свою лепту. Есть несколько примечательных публикаций. Недавно читала книгу Бориса Диденко «Цивилизация каннибалов». Автор делит человечество на несколько групп, считая его неоднородным. Одну из групп Диденко называет хищниками, именует «суггесторами» от слова «насилие». Для этих лиц насилие является образом жизни, способом существования, реализации своих инстинктов. Отзывы на эту книгу резко отрицательные. Диденко обвиняют в том, что он возрождает теорию Ломброзо «Преступный человек», что он пропагандирует неисправимость. Да, все неоднозначно. Но мое личное мнение в том, что такие маньяки, на счету которых несколько десятков отнятых жизней, вряд ли могут быть исправлены.
Нужна ли казнь? Конечно, надо смотреть на категории преступлений. В данном случае мы говорим, наверное, о самых опасных преступлениях. Вообще не думаю, что и сейчас наказание по ним мягкое: пожизненное лишение свободы вряд ли можно таковым назвать. Но у нас дилемма: пожизненное или смертная казнь?
Сергей Босхолов:
В современной России отмечают два момента обострения интереса к проблеме смертной казни. Сейчас — третий, в связи с трагическими событиями в Украине, на фоне всплеска насилия.
До этого в начале 90-х годов интерес к теме проявился. Почему? Потому что тогда преступность, криминалитет подняли голову, угрожали устоям государства. Криминальным государством называли тогда нашу современную Россию, участились случаи умышленных убийств, в том числе, по найму. Появилось такое явление как «киднэппинг», когда похищали детей с целью выкупа, требовали огромные деньги. Если не договаривались, то следовало убийство этих несчастных малолетних детей и родственников.
Еще один всплеск в начале 2000‑х, связанный с тем, что в 1999 году наш конституционный суд принял известное постановление от 2 февраля, согласно которому смертная казнь у нас перестала исполняться. На неё был наложен мораторий. Впредь до образования в субъектах РФ судов с участием присяжных заседателей. В это же время у нас в стране участились случаи педофилии. В начале 2000‑х годов. И интерес к проблеме снова был подогрет: прошла дискуссия большая в Санкт-Петербурге.
Известный санкт-петербургский криминологический клуб провел ее в 2002 году. По просьбе ученых-криминологов выполнили социологические исследования, которые показали, что российское общество в большинстве своем стоит за смертную казнь, чтобы она была закреплена в нашем законодательстве. И не только была предусмотрена, но и реально применялась. Здесь наше криминологическое общество, российское общество в целом, да и не только у нас, но и в других странах разделилось на две большие группы. Точные пропорции я не знаю, но все-таки сторонников отмены смертной казни у нас меньше, в том числе, в криминологическом научном сообществе. А тех, кто поддерживает смертную казнь — большинство. Здесь особо спорить-то не надо, есть же Конституция — основной закон. В статье 20, в качестве исключительной меры, смертная казнь сохраняется, кроме того, в нашем уголовном кодексе обозначено пять вариантов состава преступлений, за которые, в качестве исключительной меры, возможна смертная казнь. Это квалифицированное убийство, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное следствие, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, геноцид.
Вызывает недоумение, например, статья 205 «Террористический акт». Почему-то она в качестве санкции не предусматривает смертную казнь, хотя террористический акт по своим последствиям страшным гораздо опаснее, чем посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа или судьи, следователя.
Я — принципиальный противник смертной казни, но, как наша Конституция говорит, как наше законодательство, в ней есть смысл в исключительных случаях, за самые бесчеловечные преступления. Применять эту меру нужно, когда перевоспитать злодеев невозможно. Абсолютно невозможно. Я лично не знаю ни одного случая — ни в теории, ни на практике, — чтобы человек совершил такие злодейские преступления, а потом вышел на волю и стал добропорядочным человеком.
Перевоспитание? Такой задачи и не ставится в тех местах лишения свободы, где отбывают наказание те самые серийные убийцы и маньяки, у которых, как правило, пожизненное лишение свободы.
Знаменитый Чезаре Беккариа в своем бессмертном трактате «о преступлениях и наказаниях» изложил свою позицию. Он считал, что пожизненная каторга со всеми ее мучениями по своей жестокости в психологическом плане гораздо хуже, чем смертная казнь. Смертная казнь — это действо, конечно, очень страшное. Но в моменте.
Смертная казнь, с моей субъективной точки зрения, оправдана в двух случаях: первое — когда речь идет о таком опасном преступнике, что его жизнь в месте лишения свободы, даже, если он осужден пожизненно, представляет угрозу обществу. Он превращается в символ, который может воодушевить других людей на нечто подобное. О нацистских преступниках — это отдельная тема. Саддама Хусейна быстро осудили и приговорили к смертной казни, которую тут же исполнили. А если говорить о нашей истории, Александр Васильевич Колчак — символ белогвардейского движения. Если бы большевики его не расстреляли, то к нему бы шли на помощь, и Иркутск был бы снова взят белыми, Колчака бы освободили… А второй случай — это в целях предупреждения преступлений: если мы лишаем жизни от имени государства закоренелого преступника, убийцу, то уже с его стороны никакой угрозы нет. Она ликвидирована.
Нельзя не затронуть тему качества расследования, а не только наличия смертной казни как таковой. Современные процессуальные механизмы, с моей точки зрения, позволяют избегать ошибок. Институт присяжных заседателей, прокурорский надзор и возможность апеллировать.
Ираида Смолькова:
Я всё-таки думаю, что в Советском Союзе были профессионалы более высокого уровня, там чисто политические конъюнктурные моменты. Нужно было успокоить общественное мнение. Партийные органы категорично приказывали расследовать, устанавливали сроки, иначе лишатся должностей, погоны слетят. К сожалению, могу сказать, что квалификация правоприменителей, следователей, дознавателей вызывает вопросы.
Сергей Босхолов:
А если выйти за рамки проблемы смертной казни и посмотреть на другие уголовные преступления, например, коррупционные? Я наблюдаю чрезмерную либерализацию наказания в отношении наших коррупционеров. Даже в 90-е и нулевые годы законодательство уголовное подстраивалось под эту категорию людей, они влияли на принятие решений, лоббистами становились люди государственного ранга, министры, депутаты, губернаторы. Например, на какой-то период в России отказались от конфискации имущества. Я был категорически против такого послабления. Потом вернули. А в 2011 году вдруг как альтернативу лишения свободы внесли, так называемый, кратный штраф, который ни к чему хорошему не привел… А потом уже сама судебная практика, постановление пленума Верховного суда на сей счет подправили ситуацию: лишение свободы плюс кратный штраф. На мой взгляд, вообще необходимо конфискацию имущества возвращать в уголовный кодекс в том виде, в котором она существовала как вид дополнительного наказания.
Согласны? Или готовы поспорить? Полная видеоверсия программы доступна на онлайн-каналах Байкальского государственного университета.