Россияне в 2021 году выпили более 1,5 млрд литров крепкого алкоголя

С начала 2010-х тенденция была иной: молодёжь поголовно отказывалась от спиртного. И это тот случай, когда благостная статистика только подтверждала очевидное: на Новый год – пробки из авто с трезвыми водителями, студенты ходят по улицам с кофе, а не с пивом. Но в последние 2–3 года ситуация в России поменялась: возрождена система вытрезвителей, продажи водки снова пошли вверх. В Минздраве кивают на последствия коронавируса: дескать, на карантине людям больше и заняться-то было нечем. Но проблема гораздо шире. Свою роль также сыграл рост бедности и безработицы. А у властей нашлись свои резоны подыгрывать производителям спиртного, на продукции которых стоит фундамент розничной торговли.

Пошли на повышение.

Ещё в 2019 г. Всемирная организация здравоохранения отмечала, что за последние 15 лет потребление алкоголя в России уменьшилось на 43%. Тем не менее по итогам 2021 г. потребление водки на душу населения в России в сравнении с 2020-м выросло на 2% – до 5 литров на человека. Лидерами среди регионов остаются Сахалин, Карелия и Коми, где выпивают 10–12 литров «беленькой». Ещё более активными темпами растут продажи так называемых вкусовых напитков. Например, настоек крепче 25 оборотов в Карелии выпили на 18% больше прежнего, в Коми – на 5, 7%, в Сахалинской области – на 12, 5%. Продажи виски, бренди, рома в Карелии подскочили на 27, 1%, в Коми – на 25, 1%.

Всего за 2021 г. россияне выпили более 1, 5 млрд литров, или 2, 23 млрд бутылок, крепкого алкоголя, говорится в исследовании НИУ ВШЭ. Причём 98% этого объёма выпивается на дому, хотя в тучные нулевые народ мог себе позволить собираться в кафе и употреблять там до 30% легального оборота. А в прошлом году в сегменте общественного питания продали всего около 45–65 млн литров «крепыша». Пошло вверх и пиво, на которое ориентируется прежде всего молодёжь.

Эксперты объясняют происходящее прямо противоположными причинами. Одна группа считает, что ничего страшного не происходит. Продажи немного растут, потому что жёстче стал контроль за теневым сегментом рынка и просто стали больше проданного алкоголя учитывать. Плюс в пандемию люди стали реже ездить в отпуск за границу и выпивают свою «норму» в России.

Другие специалисты полагают, что подпольного алкоголя стало, наоборот, больше. Но если раньше это была заводская неучтённая продукция, то сегодня больше кустарей: гонит дедок самогонку да продаёт по знакомым. Отсюда и периодический дефицит сахара: мелких производителей всё больше, и они закупились «на перспективу».

К тому же надо учитывать, что население становится старше. Рассчитывают ведь потребление на душу. А пожилой не может пить, как молодой: значит, «внутри» народа на «активно пьющие» возрасты нагрузка выше. И резко возросшая доля алкоголя, распиваемого на кухнях, только подтверждает версию о росте бутлегерства: народ обеднел, на рестораны у него денег нет, а у соседа самогонка явно дешевле магазина.

Косвенно о росте рынка говорит и оптимизм ретейлеров. По идее они должны быть обеспокоены уходом многих западных брендов из-за санкций. А рынок вместо паники потирает руки: шотландский виски обещают заменить куда более дешёвым индийским. Да и в самой России можно производить любые напитки. Производители уверены, что спрос меньше не станет, а народ только рад будет, если цены вырастут хотя бы на уровне инфляции. Хотя ещё в 2014–2015 гг. паники было больше: звучали прогнозы, что люди скорее перестанут пить вовсе, чем пойдут на понижение качества напитков. И для такого вывода имелись серьёзные научные основания. А сегодня народ стал чуть другим.

Трезвый подросток.

В 2019 г. социолог Вадим Радаев из НИУ ВШЭ прославился подробным исследованием миллениалов (15 тыс. респондентов в возрасте от 15 до 37 лет). Уверенность, что с «новыми взрослыми» происходит что-то особенное, развилась у профессора с пониманием, что они почти не пьют алкоголя. Радаев понял, что наткнулся на важнейший индикатор перелома, поскольку до миллениалов каждое последующее поколение квасило больше предыдущего. «Я предположил, что это отложенное потребление и миллениалы ещё своё выпьют, – объяснял учёный в интервью. – Однако маркетологи производителей алкоголя к тому времени выяснили, что пик потребления молодыми пройден на уровне значительно меньшем, чем предыдущими поколениями».

Миллениалы и курят на 20% меньше. Сокращение почти целиком произошло за счёт парней: девушки дымят даже чуть больше своих мам. Хотя оба пола предпочитают активный досуг, сбор грибов не сопряжён у них с употреблением стаканчика на ход ноги. Их родителям тяжело это принять, но миллениалы разборчивее в сексе, чем они сами, среди них значительно меньше контактов по пьяной лавке. Правда, и самих контактов меньше.

Они позднее предков заводят трудовую книжку, вступают в брак и рожают детей, но это не значит, что они «тормоза». Зато они дольше и усерднее учатся: мало им институтов, платят деньги за дополнительные программы и познавательные мероприятия вне вузов. А в своих детей настроены вкладывать деньги, воспитывая индивидуальность. Путешествие для них – это самостоятельный тур по Вьетнаму, ночёвки в хостелах, общение на иностранных языках. А впитай они глубже застольную культуру – и отпуск мог ограничиться полоской пляжа да вечерним разгуляем в Туапсе.

60-летний Радаев удивляется, что его поколение тоже грузили пропагандой здорового образа жизни – да всё без толку. А у миллениалов материальных возможностей больше: «Алкоголь в относительных ценах дешевле, качество алкоголя намного лучше, ассортимент прекрасный – пей не хочу. Не травись, как мы в своё время, непонятно чем, есть куча качественных продуктов. Но они отказываются или снижают потребление алкоголя».

Исследователь российских регионов, профессор МАрхИ Вячеслав Глазычев отмечал ту же «точку перелома». В позднебрежневское время страна была «равномерно поддатой», но к началу 1990-х обозначилась грань между населением пьющим и выпивающим. И с годами эта грань становилась резче! Выпивающие стали меньше выпивать, потому что им некогда – дел за гланды. Глазычев делает вывод, что внутри России мы имеем две принципиально разные страны: старую – с иждивенческой психологией, обиженную на всех и вся, и новую – креативную и желающую жить с комфортом. «Внешне разделение проходит именно по отношению к алкоголю», – подчеркнул эксперт.

Многие выдающиеся деятели культуры, науки и политики могли бы со столь смелым утверждением поспорить. Дескать, без пол-литры не разобраться, где больше иждивенцев: среди выпивающих после ударного труда родителей или их вялых отпрысков, не способных найти соседнюю улицу без навигатора, познакомиться с девушкой в кафе или считать карты в преферансе. В этом споре победить невозможно.

Русские не бросают!

Во времена столь милого сердцу обывателя брежневского застоя на каждого взрослого мужчину, включая стариков и малопьющих мусульман, приходилось примерно 100 бутылок водки в год. К началу 18‑летнего правления Брежнева пили 4, 6 литра спирта на душу, к концу – 10, 6 литра. А с учётом подпольного самогоноварения потребление могло превышать 14 литров. По официальной статистике, горбачёвская антиалкогольная кампания вернула продажи алкоголя на уровень 4–5 литров, но к дефолту 1998 г. они снова оценивались в 13, 5 литра в год. Хотя все понимали, что, когда водка продаётся в любом ларьке, кустарно производится в тысячах квартир, а милиция коррумпирована, у социологов нет инструментария для оценки реальных объёмов рынка.

Сегодня Минздрав полагает, что в России пьют 9, 3 литра на душу, а заболеваемость алкогольными психозами снизилась за 8 лет с 70, 4 до 32 на 100 тыс. населения. В министерстве считают улучшение ситуации следствием начатой в 2004 г. антиалкогольной кампании.

Первым делом водку и пиво изгнали из рекламных блоков ТВ. Следом запретили торговать алкоголем крепче 5 градусов после 23, а потом и после 22 часов. В советские времена эта мера породила бы многослойный подпольный рынок: таксисты с ящиками в багажнике, самогонщики, спекулянты с огромными сумками у закрытых дверей магазинов. Но в XXI веке общество изменилось: если приспичило, человек либо найдёт ночной бар, либо засядет на собственной кухне. Подумать только: русский мужик научился держать дома запас спиртного и неделями к нему не прикасаться!

В экстренном случае алкоголь стало возможным заказать на дом – это оформлялось как аренда бутылки под залог с возможностью позже вернуть деньги. Постепенно и рынок подстроился: едва ли не в каждом спальном районе появился круглосуточный магазин, оформленный как кафе, хотя в нём могло вовсе не быть столов. Но клиенты таких заведений – обычно тёртые калачи, а молодёжь в явном меньшинстве.

Примерно к 2014 г. в ходе антиалкогольной кампании наметились необычные тенденции. Акцизы на водку, которые за два предыдущих года выросли с 231 до 500 рублей за литр спирта, заморозили. Вплоть до 2020 г. акциз на алкогольную продукцию с объёмной долей этилового спирта свыше 9% вырос лишь однажды – всего-то с 500 до 523 рублей за литр. Хотя с акцизами на бензин власти не церемонились – в 2015–2018 гг. повысили аж на 50%. С января 2015 г. реклама пива и вина вернулась на ТВ, в регионах продавцам спиртного – одно послабление за другим. Например, Самарская губернская дума отменила запрет на продажу слабоалкогольных напитков по воскресным дням с 17 до 22 часов. Росалкогольрегулирование согласилось понизить минимальную розничную цену на водку с 225 до 185 рублей за пол-литра.

Не прошла депутатская инициатива запретить продажи алкоголя крепостью более 16, 5% лицам моложе 21 года. Если бы выгорело, то умирать за родину юноши были бы обязаны с 18 лет, а выпить водки над могилой погибшего товарища – только 3 года спустя. Но Минэкономики не нашло в законопроекте, поддержанном Минздравом, «научных обоснований» для принятия инициативы. Чиновники вдруг озаботились проблемами ретейлеров, которым пришлось бы обучать кассиров определять крепость продаваемого алкоголя.

Результаты не заставили долго ждать: в 2017–2018 гг. спрос на крепкий алкоголь в России увеличился на 16%. Несмотря на санкционную войну, пошёл в рост алкогольный импорт: вино и виски миллениалы предпочитают «пролетарской» водке. Как отмечал глава Центра исследований федерального и регионального рынков алкоголя Вадим Дробиз, современная молодёжь переходит с пива на крепкий алкоголь обычно в 27–28 лет – сильно позже родителей. А многие – и вовсе никогда. Для рынка это очень плохо, поскольку в этот возраст вступает малочисленное поколение 1990-х годов. Спасение одно: если уже сейчас начнут по-взрослому бухать «беби-бумеры», родившиеся в начале XXI века.

У властей свой интерес. Они наверняка отметили, что малопьющие миллениалы и следующие за ними поколения куда лучше своих предков разбираются в развитии государства и общества. Молодым неинтересно вернуть в жизнь дешёвые хлеб и проезд в метро, они хотят видеть в армии чиновников удобный сервис, а не грозную мобилизующую силу. Поэтому призывы патриотов «подморозить страну» по примеру Александра III надо понимать так, что они и подпоить её не против – только бы отвлечь от общественной активности.

При этом отказа от лозунгов антиалкогольной кампании не наблюдается. За 10 лет её активной фазы появились бенефициары борьбы с пьянством. Тут и «молодёжные проекты», бегающие по улицам, скандируя «Русский – значит трезвый». Тут и медики, осваивающие скудное финансирование на профилактику алкоголизма. Тут и начинающие политики, набивающие рейтинг на бойкой теме. С их подачи некоторые СМИ размещают у себя алармистские статьи со ссылками на сомнительные исследования.

Горькая скрепа.

Распространённый миф: якобы пьянство исторически присуще русскому человеку. Но факты другие: простой народ прямо-таки заставляли пить ради повышения надоев казны.

В середине XIX века это вылилось в волну восстаний по всей империи. Исследователь Владимир Вардугин пишет в книге «Трезвеннические бунты в России в 1858–1860 гг.»: «Каждый мужчина приписывался к определённому кабаку, а если он не выпивал своей «нормы», то недобранные деньги кабатчики взимали с дворов местности, подвластной кабаку… К 1858 г. ведро сивухи вместо трёх рублей стали продавать по десять. В конце концов крестьянам надоело кормить дармоедов, и они, не сговариваясь, стали бойкотировать торговцев вином».

В Балашовском уезде Саратовской губернии в декабре 1858 г. 4752 человека отказались от употребления спиртного. С 24 по 26 июля 1859 г. по Вольскому уезду было разбито 37 питейных домов, и за каждый из них с крестьян взяли большие штрафы на восстановление кабаков. Всего по России в тюрьму и на каторгу отправили 11 тыс. человек, желавших быть трезвыми. Оценок погибших нет, но войска часто стреляли на поражение. Тем не менее восставшие заставили правительство призадуматься и в 1860 г. отменить систему винных откупов, при которой государство вручало ограниченному числу предпринимателей монопольное право открывать кабаки на оговорённой территории.

А заодно оказывало их бизнесу правовую поддержку. На крестьян возложили обязанность выпивать в кабаке определённую ежемесячную дозу. Хотя в то время 250 дней в году были постными, а ещё сто приходилось на сельхозработы, Синод запретил священникам проповедовать трезвость. Из произведений Николая Лескова мы знаем, как блокировались любые попытки учредить «общества трезвости» по английскому образцу. В марте 1858 г. министры финансов, внутренних дел и государственных имуществ издали соответствующие распоряжения по своим ведомствам.

О питейном мире старой России мы знаем по изданной в 1867 г. книге Ивана Прыжова «История кабаков в России в связи с историей русского народа». Сам автор страсть как любил горькую и тему знал досконально. Прыжов сообщает, что «пьянства в домосковской Руси не было как порока». Водка на Руси появилась где-то в середине XV века, на Волге ею активно торговали генуэзские купцы. Иван III первым разглядел возможности нового продукта и ввёл государственную монополию на производство водяры. Его указ гласил: «Питуха из царёва кабака не имати и не гоняти, пока оный питух до креста не пропьётся».

Иван Грозный систему усовершенствовал: в разливухах полагалось только пить, плотной закуски не предусматривалось. «Собиратель земель» сделал кабаки госучреждениями, а кабатчиков – бюджетниками, получавшими фиксированную зарплату с кассы. Прогореть такое заведение не могло. Прыжов пишет: «Казна не принимала никаких оправданий – ни того, что народ пить не хочет, ни того, что пить ему не на что». От уездного люда избирался целовальник (контролёр, во время присяги целовавший крест), своим здоровьем отвечающий за выполнение кабаком плана. Случись недобор – целовальника прилюдно пороли.

Романовы тоже оценили прелести водочной монополии: себестоимость ведра 5 копеек, рентабельность – в десятки раз. А конкурентов – на кол. Царь Михаил Фёдорович велел: «Корчмы выймати у всяких людей, и чтоб опричь государевых кабаков никто питья на продажу не держал». А Алексей Михайлович напоминал: «А буде монастыри учнут торговать вином, то по сыску чинить наказание». При его сыне Петре I тем, кто пытался убедить горького пропойцу завязать с водкой, словно вору, рубили руки и ноги – об этом можно прочитать у Льва Толстого. А Иван Прыжов констатирует, что переход в 1863 г. от системы винных откупов к свободной торговле алкоголем с уплатой акциза в казну увеличил число кабаков «примерно в шесть раз».

Зачем же Николай II в 1914 г. ввёл в России сухой закон? Ведь только ленивый не обратил внимания: за попыткой протрезвить державу получили революцию, равно как и горбачёвские запреты предшествовали крушению СССР. Но император Николай уже не мог закрывать глаза, что Россия крепко спилась: болезнь глубоко проникла и в армию, которая вступала в мировую войну. И если в середине XIX века страна получала с торговли спиртным около трети своего бюджета, то во времена бурного промышленного роста при Николае II – уже 15%. А при Горбачёве водка приносила лишь 5–6% бюджета. И если в последние годы империи на душу населения приходилось официально 4 литра чистого спирта в год, то при Брежневе – уже 10, 6 литра.

Любопытно, что николаевский сухой закон официально отменили лишь в 1925 г. – после смерти Ленина. Хотя ещё в 1923 г. председатель Совнаркома Алексей Рыков снял запрет на производство алкоголя. В 1924 г. писатель Михаил Булгаков зафиксировал в дневнике: «Водку называют «рыковка» и «полурыковка». «Полурыковка» потому, что она в 30 градусов, а сам Рыков (горький пьяница) пьёт в 60 градусов». В 1930 г. Сталин заявил: «Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьёзной обороны страны».

Для вождя народов водка стала также инструментом управления окружением. Сам Сталин вопреки расхожему мнению пил мало, зато регулярно напаивал членов политбюро, чтобы унизить и стравить между собой. Никита Хрущёв вспоминал: «Почти каждый вечер раздавался мне звонок: «Приезжайте, пообедаем». То были страшные обеды. Возвращались мы домой к утру, а мне ведь нужно на работу выходить. Для того, кто дремал у Сталина за столом, это кончалось плохо...» По ряду свидетельств, вождь выбивал трубку о лысину самого Хрущёва, а потом заставлял плясать гопак. Попробуй тут замысли что-нибудь против него с такими же пьяными плясунами.

После заключения пакта Молотова – Риббентропа в 1939 г. было произнесено двадцать два тоста ещё до того, как принесли еду. И Сталин тут не придумал ничего принципиально нового. Ещё в XVI веке посол Священной Римской империи в России отмечал: «Московиты – большие мастера заставлять других пить под застольные речи. Если больше поводов не находится, кто-нибудь встаёт и поднимает чашу за здоровье великого князя, и тут уж никто из присутствующих не смеет отказаться выпить до дна». Есть свидетельство о кумире Сталина Иване Грозном, который заставлял бояр пить «пока все до бесчувствия или до неистовства не напьются». У Грозного было своеобразное чувство юмора: если кому-то удавалось улизнуть с пира, он посылал вдогонку бутыль водки в сопровождении стрельцов, следивших, чтобы сосуд был выпит до дна прямо в санях. То же и Пётр I со своим Всешутейшим собором: если кто манкировал угощением, нарывался на «Большого Орла» – полуторалитровый кубок императора, испить его до дна становилось буквально вопросом жизни и смерти! Неудивительно, что регулярно доводимые до скотского состояния придворные не сподобились на более-менее серьёзный заговор против обоих самодержцев.

Время Брежнева нередко называют «благоговейным застоем»: ни бунтов, ни революций, ни оппозиции. А чему удивляться: основная масса зарплат колебалась в пределах 130–250 рублей, своё дело не открыть, в Таиланд в отпуск не поехать. Зато спиртное сочилось из всех сосцов родины-матери. Четверть убийств совершались по пьянке, только от алкогольных отравлений (не путать с последствиями многолетнего выпивона) умирало 2% мужчин.

Версий, почему Горбачёв начал со всем этим бороться, множество. По одной из них, бытовой, он сам в молодости так зажигал, что его карьеру чудом спасла Раиса Максимовна. По другой, возвышенной, для его реформ требовались инициативные трезвые люди. Реформатор Егор Гайдар в своей книге цитирует запись в протоколе Президиума ЦК КПСС «О товарище Засядько»: «О Засядько: говорят, перестал пить. Тогда его министром на Украину».