Константин Рокоссовский - единственный в мировой истории маршал двух государств - СССР и ПНР

Сегодня Россия проводит спецоперацию по демилитаризации и денацификации Украины. Действия Российской армии демонстрируют твердость реализации плана – но, кажется, идут не столь безболезненно, как хотелось бы. Что победа будет достигнута, нет сомнений – но пока непонятно, какой ценой.

В эти дни хочется вспомнить Маршала Советского Союза Константина Рокоссовского. Умевшего не только неординарно подходить к сложным задачам, но и отстаивать свои решения перед вышестоящим командованием, не бояться нести ответственность.

Дважды Герой Советского Союза. Награжден орденом «Победа», семью орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, шестью орденами Красного Знамени, орденом Суворова I степени, орденом Кутузова I степени. Кроме того – орденами Великобритании, Монголии, Польши, США, Франции. Почетным оружием, многими советскими и зарубежными медалями.

За участие в Первой мировой войне награжден Георгиевским крестом IV степени и Георгиевскими медалями II, III и IV степеней. Почетный гражданин российских городов Великие Луки и Курск, белорусского Гомеля и польской Легницы. Автор ряда военно-теоретических работ по истории Великой Отечественной войны.

Константин Рокоссовский – поляк по отцу и русский по матери. И единственный в истории маршал двух стран – Советского Союза и Польши. Своим талантом и знаниями он сохранил жизни миллионам человек разных национальностей, населявших СССР.

ТРИ ГОДА ЗА РЕШЕТКОЙ

Комкора Рокоссовского арестовали 17 августа 1937 года после утверждения Политбюро приказа наркома Ежова «О ликвидации польских диверсионно-шпионских групп».

Объявление врагами народа проходило по единому сценарию. Изгнание из армии по приказу Ворошилова, изоляция, исключение из партии и арест. Через все это прошел Рокоссовский, включая предательство сослуживцев.

Допросы с пристрастием в ленинградских Крестах результата не дали. Рокоссовского привезли в Москву, где его допрашивал будущий нарком МГБ Абакумов, но тоже безрезультатно.

Маршал Тухачевский заговорил на третий день: следователь пообещал ему массовое изнасилование дочери-подростка. Командарм Якир раскололся сразу. Начальника ВВС дважды Героя Советского Союза Сушкевича арестовали в палате после тяжелой операции.

Рокоссовский никого не оговорил и воевал с чистой совестью. Жуков, Буденный, Тимошенко утверждали, что ратовали за его освобождение, но документальных подтверждений этому не обнаружено.

Но время работало на Рокоссовского. Ежова сменил Берия. Старуха в черном с косой нашла новую ниву: полетели головы руководства НКВД, напуганные следователи попритихли. Война в Финляндии убедила Сталина, что верный Ворошилов и его бездарные выдвиженцы командовать войсками не в состоянии. Их пришлось разбавить сотнями настоящих командиров, еще оставшихся в живых.

В числе первых освобожденных оказался Рокоссовский – с поломанными ребрами, выбитыми зубами, раздробленными пальцами ног. Мемуары Рокоссовского «Солдатский долг» цензура выхолостила, но его правнучка Ариадна обнародовала домашние рассказы маршала. После трех лет заключения он так и не признал себя польским шпионом. Он считал, что только стойкость на допросах спасла его от смерти. Даже во время двух расстрелов: ведь рядом стоящие падали не понарошку.

Освобождение 2 тыс. военных стало не актом гуманизма, а вынужденной мерой, позднее подтвержденной постановлением ЦК ВКП(б) от 1 октября 1942 года о результатах войны с Финляндией. В ходе той войны выяснилась неподготовленность как фронтовых командиров, так и тыловых служб. Поменяли наркома обороны, буденовки сменили на шапки-ушанки, кирзачи зимой на валенки, но устаревшие боевые уставы остались прежними.

Настоящего урока из финской кампании не извлекли. Ведь СССР все-таки победил Финляндию, а цена победы – дело десятое.

Выйдя на свободу, Рокоссовский армию не узнал. Репрессированных командиров сменили новые, сделавшие головокружительную карьеру. Бывшие его подчиненные Жуков и Павлов командовали округами.

ЛОМАЯ СТЕРЕОТИПЫ

Войну Рокоссовский встретил в прежнем звании – комкором в Шепетовке. Вскрыв особый пакет, объявил боевую готовность. Под свою ответственность реквизировал 200 автомобилей и открыл городские арсеналы. Совершив марш-бросок, оказался под Луцком, где остановил прорыв фашистов, за что был награжден орденом Красного Знамени. Позднее маршал шутил: «Никогда в жизни не писал столько расписок».

Уже в 1944-м он отстоял в Кремле план операции «Багратион», впервые в мировой практике использовав для наступления два главных удара и окружив в Белоруссии части вермахта. 50 тыс. пленных прошли по улицам Москвы, а Сталин стал обращаться к маршалу по имени-отчеству.

Именно гении становятся авторами новшеств.

Командование ВВС до лета 1943-го не могло понять неэффективность полета истребителей звеньями из трех самолетов. Некий летчик Покрышкин, ломая устав, стал летать парой. Ему грозил трибунал, но возобладал здравый смысл: изменили устав, а Александр Иванович стал лучшим советским асом.

Стереотип пехотных уставов сломал Рокоссовский. В Германскую пехота воевала в траншеях, а в Гражданскую позиционной войны не было, так что траншеи не требовались – хватало ячеек. Это и стало догмой устава РККА.

Комкор, заняв место стрелка в ячейке, понял, в чем неэффективность стрельбы пехоты: «Меня не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнездах или уже покинули их, а я остался один». Требовался скорейший переход к траншеям.

Пока Рокоссовский не стал командующим фронтом, его служба была вовсе не безоблачной. А к концу войны его славе и таланту уже завидовало руководство страны и командование РККА.

Практицизм и человеколюбие создавали Рокоссовскому массу проблем: всех побед он добивался маневрами и тактикой, а не ударами в лоб.

ПЕРВЫЙ ОТБЛЕСК МАРШАЛЬСКОЙ ЗВЕЗДЫ

Сдачу 16-й армией Волоколамска командующий объяснил превосходством сил противника и отсутствием резервов. Ворошилов грозил ему трибуналом. Рокоссовский, поняв, что его армию целесообразно перевести за линию Истринского водохранилища, обратился к Жукову, но получил категорический отказ. Через его голову получил согласие на отвод от начальника Генштаба Шапошникова.

Униженный Жуков издал приказ: «Войсками фронта командую я! Приказ отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад».

Отношения двух Константиновичей и после войны оставались натянутыми. Рокоссовский прямо указывал Жукову на неэтичность присвоения чужих заслуг.

Рокоссовский не боялся останавливать наступления, не дающие результата. 5 января 1942-го Сталин провел расширенное заседание Ставки. Заявил, что хребет вермахта сломан и в наступившем году необходимо быстро освободить захваченную территорию СССР. Неподготовленные зимние наступления быстро захлебнулись. Фашисты захватили важный железнодорожный узел Сухиничи. Вернуть его обязали Рокоссовского, назначив командующим 10-й армией и не дав усиления.

Рокоссовский принял решение снять войска с второстепенных направлений и усилить главное, понимая, что пока противник к обороне не готов. В эфире началась радиоигра – открытым текстом назывались номера частей 16-й армии, фамилии командиров. Противник поверил. Утром разведка доложила: гитлеровцев в городе нет, бросив технику и боеприпасы, они отступили.

СТАЛИНГРАД И КУРСКАЯ ДУГА

Разгромив Юго-Западный фронт под командованием Тимошенко, вермахт двинулся на юг. 28 июля пал Ростов. 6-я армия Паулюса повернула на Сталинград, а фон Лист с остальными силами – на Кавказ. Советские войска втягивались в сталинградские развалины, где стояли насмерть.

Идею операции «Уран» Василевскому предложил полковник Генштаба Потапов, а Сталин одобрил. 28 сентября Сталинградский фронт возглавил Рокоссовский, превратив его из оборонительного в наступательный. По проложенным веткам железной дороги в день проходило 1300 вагонов из Астрахани, доставляя технику и войска. Перевозки тщательно маскировались, но совсем скрыть их было невозможно. Однако ни Берлин, ни Паулюс не верили в возможность контрнаступления и отказались помочь румынскому флангу противотанковой артиллерией.

20 ноября румыны проснулись под грохот канонады и лязг гусениц танков. Фронт был молниеносно прорван и 23-го войска Рокоссовского и Ватутина встретились под Калачом, окружив 22 дивизии. Два генерала впервые успешно завершили охватывающие удары. Но следующей подобной победы Красная армия ждала полтора года.

Операция «Цитадель» на Курской дуге повторяла успешное наступление немцев на Белостокском выступе – танковые удары под его основания. Центральный и Воронежский фронты создали в степи многополосные линии обороны.

Рокоссовский спрашивал себя: правильно ли он предположил, что по Орловскому выступу противник нанесет главный удар? Ведь в полосе 95 км он сосредоточил 60% стрелковых дивизий фронта, 70% артиллерии и 90% танков. Генерал не ошибся. Его войска вскоре после отражения наступления вермахта были готовы к контрнаступлению. Ватутин и Василевский подобным предвидением не обладали и под Прохоровкой понесли непропорциональные потери.

В штабе Центрального фронта находился представитель Ставки Жуков. В ночь на 5 июля Рокоссовский получил информацию о начале утром немецкого наступления и спросил мнение Жукова о нанесении упреждающего артиллерийского удара. Тот ответил: «Ты командуешь, тебе и решать».

В 2.20 оба фронта открыли шквальный огонь. Рокоссовский вновь оказался прав. Наступление началось на три часа позже запланированного, фашисты приводили войска в порядок.

Победу он оценил критически: вместо окружения имело место лишь выдавливание противника.

КРАСНОЕ ОТ КРОВИ БЕЛОЕ ПЯТНО

Белых пятен в истории Великой Отечественной войны меньше не становится. Возможно, самые очевидные – предвоенные отношения СССР и Польши, пакт Молотова-Риббентропа, запоздавшее освобождение Варшавы.

Завершив операцию «Багратион», 1-й Белорусский фронт вошел в Польшу. И уже 3 августа армия Чуйкова, форсировав Вислу, захватила плацдарм десять на шесть километров. Но политику СССР вершил «кремлевский горец». Поэтому ради абсолютной победы в Польше 1-й Белорусский на Висле тормознули почти на полгода: освободили Варшаву только в январе уже под командованием Жукова.

Тем временем в Варшаве по инициативе эмигрантского лондонского правительства началось восстание. Повстанцы наивно рассчитывали на скорую помощь Красной армии, но не дождались. На это имелся ряд объективных причин. Приведу некоторые.

В последнем слове на Нюрнбергском процессе 31 августа 1946 года фон Риббентроп сказал: «Сталин не обсуждал со мной возможность мирного урегулирования германо-польского конфликта, а ясно дал понять, что если кроме половины Польши и Балтийских стран не получит еще и Литву, я могу лететь обратно». Министр улетел с подписанным соглашением.

17 сентября польскому послу в Москве вручили ноту: из-за отсутствия в Польше законного правительства РККА берет под защиту население Западной Украины и Белоруссии. Варшава еще героически оборонялась, а польское правительство находилось в местечке Куты.

Красная армия перешла границу. Под Гродно, под Львовом и под Шацком шли упорные бои. Окруженный гарнизон Брестской крепости отбивал атаки Гудериана. Подошедший корпус генерала Кривошеева начал обстрел бастионов из тяжелых орудий. Однако ночью поляки, прорвав окружение, вырвались и ушли в Румынию. Проведя совместный парад, войска вермахта отошли за Буг.

19 сентября при НКВД создали управление по делам военнопленных и интернированных, которого юридически быть не могло: ведь Советский Союз войну Польше не объявлял. Но это не помешало расстрелять тысячи офицеров в Катынском лесу, а десятки тысяч посадить в лагеря ГУЛАГа.

18 августа 1942 года заместитель наркома обороны Василевский по поручению Сталина подписал с правительством Сикорского соглашение о создании армии под командованием Андерса, ставшее основой Армии крайовой. Для этого из лагерей амнистировали 130 тыс. человек. В это же время была создана Армия Людова численностью до 50 тыс. человек, подчинявшаяся советскому командованию.

С таким нелегким наследием Красная армия вошла в Польшу. О методах советизации освобожденных территорий умолчу.

КОМБИНАЦИЯ СТАЛИНА

В оккупированном Париже некий немецкий генерал, заядлый шахматист, играл партию с чемпионом мира Александром Алехиным. Генерал признал поражение, но чемпион, повернув доску и сделав несколько ходов, вынудил генерала вновь капитулировать. А еще раз повторив маневр, одержал окончательную победу.

К концу войны таким же гроссмейстером стал маршал Рокоссовский. Причем побеждал он не любителей, а генерал-фельдмаршалов, покоривших Европу. Но в Красной армии гений уже имелся – будущий генералиссимус. И на карьере настоящего военного гения после операции «Багратион» он поставил крест: ведь исход войны был очевиден. Победоносного маршала Сталин готовил для другого – для утверждения своей абсолютной власти в Польше.

Уже в конце 1944-го стало очевидно, что бывший верный коминтерновец Иосип Броз Тито, опираясь на руководимую им Национальную армию и заигрывая с Великобританией, отдаляется от СССР и стремится установить собственную диктатуру.

Но Югославия далековато, а Польша рядом, и допустить в ней подобное Сталин не мог. Он начал разыгрывать многоходовую комбинацию, готовя уничтожение польской оппозиции и ее военной опоры – Армии крайовой.

ДВОЙНОЙ ГЛАВНЫЙ УДАР

Обновленное командование РККА в 1944 году превосходящими силами научилось побеждать – но не громить войска вермахта. Рокоссовский окружил и разгромил в Белоруссии сильнейшую группировку вермахта, показав всему миру не только растущую мощь Красной армии, но и мастерство ее командования.

Ставка на летнее наступление перенесла в Белоруссию, создав для этого мощнейший фронт протяженностью 900 км – от Быхова до Владимир-Волынского.

Командующие фронтами не всегда умели синхронизировать свои действия. Например, именно несогласованность в октябре 1941 года не позволила Кулику и Жукову снять довольно слабую блокаду Ленинграда: противник в тот момент перебрасывал танки и авиацию под Москву.

1-й Белорусский создавался под конкретного командующего – Рокоссовского, имевшего у Сталина полную поддержку. Такой суперфронт имел огромное преимущество при маневрировании войск – например, возможность обойти непроходимые болота Полесья.

22 мая в Ставке утверждался план операции «Багратион» – мощнейшего наступления в Белоруссии. Суть изложил заместитель начальника Генштаба Антонов, а Василевский подытожил. Главный удар наносился с подготовленного плацдарма из-под Рогачева. Но с таким решением не был согласен Рокоссовский, настаивавший на двух ударах, причем оба должны были стать главными.

Решить вопрос полюбовно Сталин не смог – командующий фронтом отстаивал свое предложение, даже оставшись в одиночестве. Верховный главнокомандующий вынес вердикт: «Настойчивость командующего фронтом доказывает, что организация наступления им тщательно продумана, а это надежная гарантия успеха. Утверждаю решение Рокоссовского».

Идею второго удара претворял в жизнь генерал Батов. Фронт его армии располагался среди рек и болот, лесных зарослей, бездорожья. Оборону фашисты строили, опираясь на карты, где территория у Паричей отмечалась как непроходимые болота, и ждали удара в обход.

Местные жители подсказали возможность преодоления болот: мокроступы, позволяющие ходить по топям. Предложение развили, «обувая» технику фашинами с бревнами, специальными треугольниками для преодоления рвов.

Солдаты учились ориентироваться в лесу, обходить топи, мастерить гати, переправляться через речки. На макетах подавляли огневые точки, разминировали проходы, синхронно наступали вслед за танками, одновременно с артиллерийским ударом. Днем танки, артдивизионы занимали импровизированные позиции, создавали видимость подготовки наступления, а ночью заменялись макетами и перевозились на реальные позиции. Аналогичным образом создавались лжеаэродромы.

В «Науке побеждать» генералиссимус Суворов учил тактическим премудростям, которых не ожидает противник – и, очевидно, Константин Рокоссовский должен считаться самым выдающимся его учеником. Теперь уже немецкие генералы, как румыны под Сталинградом, проснулись под канонаду и лязг выползающих из болот танков.

За два месяца наступления в полосе 1100 км войска продвинулись на 550–600 км, окружив несколько группировок противника. Несомненно, потери были – и, очевидно, немалые. Но они не шли ни в какое сравнение с потерями, которые пришлось бы понести, преодолевая подготовленную линию обороны.

Операция «Багратион» завершилась в Москве невиданным шествием побежденных, мечтавших в 1941-м победителями пройти по Красной площади. Идеологом «Большого вальса» – так называли шествие пленных – считается Сталин. Но отцом его, несомненно, был Рокоссовский.

Из плененных в Белоруссии немцев отобрали 57 600 человек и доставили в Москву, проведя 17 июля 1944 года по улицам. Генералы и офицеры возглавили шествие при начищенных регалиях.

Обошлось без эксцессов, но случился непредвиденный казус. Усиленный паек на жаре привел к массовому расстройству желудков, и «вальс» превратился в поносный. Машинам, приготовленным, чтобы смывать следы фашистской нечисти, пришлось бороться с нечистотами.

«ЗА ЧТО ТАКАЯ НЕМИЛОСТЬ?»

Этот вопрос командующего фронтом уже многократно обыгран историками, литераторами, режиссерами. 12 ноября 1944 года Сталин сообщил Рокоссовскому, что самым крупным и мощным, нацеленным на столицу Третьего рейха 1-м Белорусским фронтом теперь командует Жуков. А он, Рокоссовский, переводится на «малую сцену» 2-го Белорусского.

В мемуарах Жуков был вынужден признать: «Мне кажется, что после того разговора между нами не стало тех теплых отношений, которые были между нами долгие годы».

Как воспринял незаслуженное понижение Рокоссовский – на этот счет имеется свидетельство, расставляющее все по своим местам. Артист Борис Сичкин, развлекавший нового командующего фронтом Жукова на устроенном им банкете, о присутствии Рокоссовского на нем не упоминает.

В третий раз в истории русской армии предстояло брать Берлин. И возглавлять ее по политическим соображениям маршал с польской фамилией не мог. Историческую роль доверили русскому.

Впрочем, Константин Рокоссовский и 2-м Белорусским командовал как выдающийся полководец. И лишь недостатки в управлении войсками со стороны Ставки во время Восточно-Прусской операции остановили его продвижение к Берлину. «Если бы 2-й Белорусский фронт, – вспоминал маршал, – после выхода к Балтийскому морю смог повернуть все свои силы на запад, то события на берлинском направлении развивались бы более успешно, а сам Берлин, возможно, был бы взят гораздо раньше».

Генерал Чуйков тоже утверждал, что Берлин можно было взять еще в феврале – а свою точку зрения он отстаивал, невзирая на авторитет оппонентов.

К примеру, Василий Иванович отважился назвать проведение операции «Кольцо» по уничтожению окруженной 6-й армии нецелесообразным: она и так бы вымерзла, как озимые без снега (в конце января Паулюс отдал приказ не кормить тяжелораненых). Сохранив войска, боеприпасы и технику, Красная армия не выпустила бы с Кавказа 24 дивизии вермахта, и уже в 1943 году ход войны мог пойти иначе. Но после войны Сталин объяснил Чуйкову: политически была необходима не просто победа, а яркая и безоговорочная. Так политика в очередной раз взяла верх над военной целесообразностью.

Между Вислой и Одером Рокоссовский действовал стремительными прыжками, разворачивая войска фронта на 180 градусов: на Восточную Померанию, а затем вновь на линию Одера к берегам Мекленгбурской бухты. Маршал отмечал, что это был сложнейший маневр войск: ничего подобного ранее никто не предпринимал.

3 мая его передовые танковые части встретились с войсками британского фельдмаршала Монтгомери. 24 июня 1945 года на Красной площади в ознаменование победы СССР прошел парад, которым командовал Рокоссовский. Так для него закончилась Вторая мировая война.

СЕМЬ ЛЕТ В ВАРШАВЕ

Рокоссовский давно обрусел, хотя говорил с мягким польским акцентом. В 1937 году НКВД напомнил ему о происхождении. А в октябре 1949 года еще раз напомнил Сталин: вынул из рукава советского маршала и назначил министром обороны Польской Народной Республики. Так Рокоссовский стал еще и маршалом Войска Польского.

Назначение было политическим, и честному человеку в стране с диктаторским режимом славы добавить не могло. Рокоссовский так подвел итог: «В России я всегда был поляком, а в Польше русским».

Понять тонкости этого назначения без пояснения сложно. На Тегеранской конференции в 1943-м обсуждалось будущее Польши и ее границ. Для Сталина это была будущая подконтрольная территория, а СССР он видел в границах 1940 года. Черчилль принципиально не возражал: ведь второй фронт еще не открыли.

Обиженной в 1939-м Польше Сталин предлагал прирезать Силезию – часть восточной Германии. Черчилль для наглядности параллельно положил на стол три спички и передвинул их западнее – как и предлагал Сталин, который хотел восстановить отношения с польским правительством в Лондоне. В Ялте союзники эмигрантское польское правительство «кинули» – совместная победа была важнее. Но спички остались на своих местах.

Тем не менее для Сталина гигантской занозой оставалась Армия крайова. Требовалось не столько создание мощной польской армии, сколько чистка военного командования и госаппарата от ненадежных элементов. Вместе с Рокоссовским в Польшу прибыла большая группа советских генералов и офицеров, занявших почти все ключевые посты. Польский президент Берут смог приступить к чистке. В Москве прошел суд над «крайовцами»: опыт имелся богатый.

Смерть Сталина привела к смене руководства Польши и командования Войска Польского и к умеренной демократизации. В 1956 году рабочие вышли на улице с антисоветскими лозунгами, в стране начались волнения. Польские генералы предупредили, что советские танки встретят огнем. Пребывание Рокоссовского в Польше стало бессмысленным и он отбыл в Москву.

Свои воспоминания Рокоссовский без особого пафоса назвал «Солдатский долг». Он никогда не отделял себя от подчиненных, которые гордо называли себя «рокоссовцами». Ничего подобного на других фронтах не было.

Возможно, для Рокоссовского важнейшим было то, что в то деспотическое время он никого из подчиненных ни разу не ударил, даже не повысил голос, что в Красной армии было нормой. С провинившимися старался разобраться, а не огульно отправлять под трибунал. Именно этим интеллигент в погонах отличается от солдафона даже с маршальскими звездами.