Увидим ли мы когда-нибудь инопланетян? Будут ли на Марсе яблони цвести? Получат ли наши астрофизики Нобелевскую премию? Что такое «тёмная материя» и что заставляет Вселенную расширяться со всё возрастающим ускорением? Кто лишил Академию наук собственности? Обо всём этом главному редактору «Аргументов недели» Андрею УГЛАНОВУ рассказывает учёный-астрофизик, лауреат Государственной премии СССР в области науки и техники, вице-президент РАН академик Юрий БАЛЕГА.
Без шанса на контакт
– Вы известный астрофизик, которого знают во всём мире. В знаменитой обсерватории в Архызе в Карачаево-Черкесии вы огромное количество времени провели, вглядываясь в небо. Скажите, там есть кто-то ещё кроме нас или мы – единственные живые во Вселенной?
– Ответ – нет. Никого мы там не видели и никогда не увидим. Но это «нет» не гарантирует, что во Вселенной нет жизни нигде, кроме нашей Земли. Сказки про пришельцев – это не из сферы науки, а из сферы развлечения публики. Наука этим не занимается. Наука занимается поиском жизни в других звёздных системах. На сегодняшний день известно почти 10 тысяч звёзд помимо Солнца, у которых есть планетные системы. В основном это гигантские газовые планеты наподобие нашего Юпитера. Но есть и планеты, похожие на нашу Землю. Их известно примерно 10. Маленькие каменные планеты с атмосферой, где возможна жизнь.
– Где?
– Возьмём созвездие Ориона. Там есть так называемый «Пояс Ориона», а ниже – «Кинжал Ориона». Вот в районе этого «кинжала» находится область звездообразования – Туманность Ориона, в которой рождаются молодые звёзды.
– Насколько молодые?
– Скажем, миллион лет. Для астрофизиков это ничтожное время. В спектрах этой туманности есть все химические элементы, из которых мы с вами состоим. Там есть и сложные молекулы – обнаружены формальдегид, сахара, спирты, не говоря уж про всякие простые вещи, такие как вода или углекислый газ. То есть все составные части, из которых потом рождается жизнь. Но самой жизни мы пока нигде не обнаружили. Это очень тяжёлая задача, потому что жизнь возможна на планетах. Планеты вращаются вокруг звезды. Звёзды – очень яркие источники света. Планета же рядом со звездой – очень маленькое пятнышко, которое переизлучает то, что его осветило. Это в миллиарды раз более тусклый свет, чем от самой звезды. Требуется закрыть звезду каким-то экраном, чтобы увидеть планету, которая возле неё вращается, и только тогда можно будет получить от неё информацию, спектр и выяснить, что там есть, на этой планете. Пока что эта задача не решена. Но кандидаты в планеты с возможной жизнью есть, и их немало.
– Значит, есть и инопланетяне?
– Разочарую. Если инопланетные цивилизации и возможны, то мы с ними никогда не встретимся. Вселенная наша живёт уже 14 миллиардов лет. Жизнь Солнца укладывается в треть этого срока, примерно 4, 5 миллиарда лет. А вся жизнь человеческой цивилизации – 10 тысяч лет. Микроскопический штришок на огромной линейке. Статистическая погрешность. Ничто. И при этом мы представляем себя вершиной творения Господа. Но представьте себе, что ещё каких-то 150 лет назад не было ни радио, ни телевидения, ни автомобилей, ни лазеров. Как 150 лет назад мы могли представлять себе другие цивилизации? Как с ними связаться? Учёные придумали – давайте на огромных площадях разожжём гигантские костры, выстроив их в линию в форме треугольника. На Марсе зелёные человечки их увидят и поймут, что мы есть и что мы умные и знаем, что такое треугольник. Сейчас это выглядит наивно. Так же наивно будет выглядеть через 150 лет то, что мы делаем сейчас. Мы пытаемся найти цивилизации, которые были бы похожи на нашу, чтобы они отвечали нам в радиодиапазоне и светили нам лазерами. Всё это безумно наивно.
– Значит, мы не встретимся с инопланетянами?
– Представьте отрезок времени в 14 миллиардов лет. И представьте крохотную пылинку времени существования цивилизации. Вот она возникла, просуществовала пусть 100 тысяч лет, исчерпала свой ресурс и исчезла. Где-то на другом конце Вселенной в другое время возникла ещё одна и уничтожила себя. Невероятной длины временной отрезок и невероятное по размеру расстояние, на которых вспыхивают и гаснут искры цивилизаций. Шанса на то, что две такие искры вспыхнут приблизительно в одно время и на доступном для контакта расстоянии друг от друга, будут синхронно развиваться и успеют просуществовать достаточное для контакта время, прежде чем исчерпают свой ресурс или самоуничтожатся, – практически нет.e_SClB
Зачем нам Марс?
–Почему последние лет пять возник такой интерес к Марсу и Луне? Вовсю говорят, что пора их колонизировать. Илон Маск уже готовит огромный корабль, на котором хочет переместить на Марс аж 5000 человек. Они нам голову морочат или под этим что-то есть?
– Можно начать с вопроса – зачем американцы летали на Луну? Это была гонка двух цивилизаций, американской и советской. Кто первый в космосе, тот первый и на Земле, тот возглавляет цивилизацию. Американцы показали, что на тот момент их технологии были выше советских, хотя до того советские технологии опережали американские. Ни Марс, ни Луна не нужны для жизни человека. В популярных изданиях продвигается мысль, что человечеству уже мало места на Земле и пора колонизировать космос. Это полная глупость. Космос не для человека. Это мёртвое, холодное, безжизненное пространство, где нам места нет. Там должны быть наши аппараты, автоматические станции. Может быть, там в будущем мы будем черпать какие-то ресурсы. Но совершенно бессмысленно отправлять туда людей, где-то их высаживать и искусственно создавать им условия в надежде, что когда-нибудь они смогут там жить комфортно.
Марсианская программа сейчас полностью автоматическая. Идут разговоры – и Россия в них участвует – о далёкой перспективе отправки туда людей. Это бессмысленно. Никогда на Марсе человек жить не будет. Потому что Марс – это маленькая планетка, значительно меньше Земли, и у неё нет радиационного пояса. Там нет магнитного поля, которое защищало бы планету от бомбардировки потоком радиации со стороны Солнца. Солнечные лучи беспрепятственно попадают на поверхность Марса и разрушают там всё. Марс не сможет удержать атмосферу, даже если допустить фантастическую ситуацию, что мы организуем там большое количество кислорода. Космические лучи просто сдуют эту искусственную атмосферу. Именно поэтому Марс – безжизненная планета. И отправлять туда людей нет никакого смысла, кроме пропагандистского – вон чего можем! Пробы взять может любая машинка. Полёт на Марс – это долгая экспедиция, требующая напряжения больших сил, огромных денег и крайне рискованная. Та же картина и с Луной, только лететь ближе. Можно говорить о каких-то ресурсах, но и это безумно дорого. А уж зачем туда человека посылать, строить там какие-то базы и станции? Это бессмысленно. Любую научную задачу может реализовать станция, подвешенная в точке Лагранжа (точка, где притяжения Земли и Луны уравновешивают друг друга и где космический аппарат может «висеть» бесконечно, не затрачивая энергии. – Прим. ред.). Тратить огромные ресурсы на посадку и обратный взлёт с Луны не имеет никакого смысла.
– Последние 30–40 лет лидером в изучении космического пространства был телескоп «Хаббл». Позапрошлым летом за Луну в точку Лагранжа был запущен наш общий с немцами телескоп «Спектр-РГ». Теперь мы сможем в этой области конкурировать с американцами?
– «Хаббл» видит Вселенную в тех же лучах, что и человеческий глаз. Человеку очень интересно посмотреть, как выглядит Вселенная в видимых лучах. «Хаббл» дал потрясающие количество картинок, которые имеют исключительное значение. Это, наверное, самый выдающийся эксперимент за последние 20 лет. «Спектр-РГ» расшифровывается как «рентген-гамма». Он разглядывает небо в рентгеновских лучах. Мы видим рентгеновские источники от далёких галактик и скоплений галактик, горячих звёзд. И это совсем другая Вселенная. Такой красоты снимков, как у «Хаббла», там не будет, потому что это не то, что можно увидеть глазом. У «Спектра» другая задача. Его картинки помогают нам понять, как была устроена Вселенная и как она развивалась с момента, когда родилась из точки 14 миллиардов лет назад и до наших времён. Это выдающийся проект, который поможет объяснить, откуда мы взялись, откуда произошла Вселенная. Это огромнейший вклад в фундаментальную науку. Соединённые Штаты Америки только планируют запуск рентгеновского телескопа нового поколения Lynx, который будет стоить в десятки, а может, и в сотни раз дороже, чем наш «Спектр-РГ». Он даст картинку с более высоким разрешением. Сегодня же наша страна вместе с немецкими физиками и астрофизиками первой получит карты неба в рентгеновских лучах, что невероятно интересно. Потому что рентген – это та область, где фигурирует очень горячий газ, что очень важно для понимания природы рождения нашей Вселенной. Боюсь накаркать, но если всё сработает, то в следующем году может быть получено семь карт неба, из которых будет выведена одна общая карта Вселенной – и это серьёзная заявка на Нобелевскую премию. Это выдающийся результат для всей нашей науки. Руководитель этого проекта Рашид Алиевич Сюняев из Института космических исследований одновременно работал и в немецком кампусе Гархинг директором института внеземной физики. Великий человек, выдающийся учёный, автор многих потрясающих теорий. Я считаю, что сегодня это учёный номер один в нашей стране.
Что раздвигает Вселенную?
– В одном из интервью вы говорили, что Вселенная большей частью состоит из тёмной материи. Звучит термин загадочно и очень тревожно, вокруг нас одна тьма, и мы такие светлым островком в ней. Что же это за тёмная материя?
– Есть светлая энергия и материя, которую мы можем потрогать и из которой состоим мы сами. Это звёзды, галактики, планеты. А есть тёмная материя, которую мы не видим, но ощущаем. Представьте совершенно тёмную комнату, и в ней куча людей. Но у некоторых на лбу лампочка – это светлые, мы их видим, видим их перемещения. Мы ходим по этой комнате и постоянно натыкаемся на кого-то, кого не видим. Это тёмные, мы их не видим, но они есть, и их больше. Тёмная материя – это пока не объяснённая физиками субстанция. Мы не знаем, что это такое. Но мы знаем, что тёмная энергия проявляется в движении светлых тел в процессе гравитации, т.е. влияния тел друг на друга. Скопления галактик движутся, но мы видим, что нечто невидимое влияет на них и заставляет двигаться быстрее, чем если бы они влияли только друг на друга. Это было давно обнаружено американским астрономом немецкого происхождения Фрицем Цвикки и подтверждено массой наблюдений и экспериментов. Тёмная материя составляет примерно 25% от массы всей Вселенной. При этом светлой материи, из которой состоит всё, что мы видим, всего 4%. Причём большая часть – это газ. В комнате, где мы разговариваем, концентрация барионной, или светлой, материи выше, но тёмная всё равно присутствует и тут. Помимо всего прочего есть ещё тёмная энергия. Школьники знают формулу E=mc². Энергия равна произведению массы на скорость в квадрате. Лет пятнадцать назад астрофизики обнаружили, что Вселенная не просто расширяется, а с ускорением. То есть существует некая сила, которая расталкивает галактики. И когда посчитали энергию, которая должна обеспечить такое расширение, выяснилось, что в пересчёте на массу она составляет почти 75% массы Вселенной. Что это такое – никто не знает. При любом взрыве, в том числе при рождении Вселенной, разлёт материи со временем затухает, потому что частицы притягиваются друг к другу и тем самым гасят энергию разлёта. А тут всё наоборот – чем дальше, тем сильнее Вселенная разлетается в разные стороны. Силу, которая заставляет её расширяться с ускорением, назвали тёмной энергией. Мы понятия не имеем, что это такое.
Кто слил «Академика Иоффе»?
– Три года назад вы сказали в интервью, что, наблюдая состояние науки в России, вы испытываете растерянность. Потому что Академию наук лишили права распоряжаться собственностью.
– Цель реформирования Академии наук в 2013 году предполагала, что наука будет избавлена от несвойственных ей забот об имуществе, бюджете. Дескать, учёные должны заниматься исследованиями, а мы возьмём на себя повседневные заботы. Но это всё от лукавого. Представьте, деньги в руках чиновника, который никогда наукой не занимался. Он продавал огурцы на рынке, занимался экономикой или юриспруденцией. А теперь ему надо принимать решения, на какие направления исследований направлять средства, какие институты занимаются делом, а какие симулируют деятельность. Сам он этого определить не может. На кого опереться? На Академию наук. Но она теперь отодвинута от таких решений и осталась за бортом. И чиновник принимает решения на основе своих убеждений и советов других чиновников, которые так же наукой не занимались никогда. А в Академии наук тысячи выдающихся умов, которые знают в своей области всё. Но их никто не спрашивает. Их отодвинули от решений. А институты быстро переориентируются. Директор института, по сути, несчастный человек. Его туда поставили, ему надо накормить своих людей, платить налоги, обеспечить функционирование зданий, подвести тепло и коммуникации и тысячи других дел. К кому он пойдёт за помощью? К академикам? Да на фиг они ему нужны, они ему тут не помощники. А вот чиновник нужен, и он пойдёт к нему. А у чиновника грудь распирает – я тут принимаю решения и вершу судьбы науки! Это очень тяжёлое противоречие. И это происходит не только в нашей стране, подобное творится везде. На прошлой неделе я встречался с послом Великобритании и руководством британской науки. Они начали реформу науки в 2017 году, и у них возникла та же проблема. Они, как и мы, пытались сократить аппарат для более эффективного управления наукой. И так же, как у нас, в итоге этот аппарат вырос в два раза.
– Есть какое-то решение у этой проблемы?
– Существуют разные формы управления наукой в разных странах. Одна крайность, которую пытаются реализовать в Британии, – дайте учёным деньги, они сами решат, кому их отдать. Другой принцип китайский. Там высшее политическое руководство решает, кому что дать. У нас решили идти по западному пути – отдать науку в университеты, а академию оставить как некий клуб, где кучкуются учёные, которых иногда привлекают, когда нужно составить некое экспертное мнение. Но если мы хотим науку строить по американскому принципу, тогда надо и экономику, и систему управления страной делать по американскому принципу. Невозможно сделать так, чтобы система у нас была азиатская, а наука американская. Такого не бывает. Это противоречие нам приходится всё время преодолевать. Академия наук пытается адаптироваться, проходит через огромное количество унижений. Например, взять стратегическое планирование стратегии развития нашей науки до 2031 года. Академия наук в нём не участвует. Там участвуют все – и «вышка», и «мышка», и «курчатник», и Минобрнауки, и кто угодно, только не Академия наук. Это разве нормальная ситуация? Талантливые и энергичные руководители стараются избавиться от «яйцеголовых», которые мешают им принимать решения. Мы вынуждены выживать, мы пытаемся доказать, что Академия наук – это часть истории, достояние нашей страны. Все величайшие достижения, которые были и будут впереди, – связаны с нашей наукой.
– В Дании арестовано наше научное судно «Академик Иоффе». Это одно из двух судов ледового класса, которым в мире не существует аналогов. Судно принадлежит Министерству науки. Но оно молчит и ничего не предпринимает. С моей точки зрения, это чистая схема увода государственной собственности в частные руки. Как это могло произойти?
– К Академии наук, несмотря на сохранившиеся в названиях институтов отсылки к РАН, это всё не относится. Институт Ширшова, которому принадлежит судно, подведомствен Минобрнауки. Это чистая бизнес-история, которая к науке никакого отношения не имеет. Долг огромный, компания обанкротилась, кому-то надо платить. Судно принадлежит министерству, т.е. правительству Российской Федерации.
– Если Россия не заплатит, то судна мы лишимся. Похоже, это приговор.
– Это бытовая история, расплата за недоработки чиновников. Но без этих судов мы не сможем по Конвенции ООН подтверждать свои права на исследования и на владение участками морского дна, за которые бьётся весь мир.
Молодые всё изменят
– С чем связана небывалая вспышка государственного интереса к генетике?
– Страны, которые вкладывали средства и уделяли внимание генетическим исследованиям, побеждают. Болтовня о вреде генетически модифицированных продуктов сходит на нет. Сейчас важно, кто сможет больше произвести и дешевле поставить на рынок. И мы на этом поле начинаем проигрывать. Генетика является важнейшей из наук в области наук о живом. Генетически модифицированные продукты – это будущее человечества. Человек не может постоянно жить на том, что уничтожает живую материю. Нужно научиться производить нечто, что потом можно съесть.
– В Санкт-Петербурге находится Всероссийский институт генетических ресурсов имени Николая Вавилова, где почти сто лет собиралась уникальная коллекция семян со всего мира, та самая генетическая сокровищница. Её сберегли даже в блокаду. И вдруг появились сообщения, что кто-то положил глаз на землю под этим институтом, а коллекция частично уже вывезена в Китай, а частично – в Норвегию, где будет храниться глубокого под землёй по плану Ротшильда, но без всякого участия России.
– Это все досужие разговоры. Ничего никуда не уходит. С Норвегией идёт частичный обмен, чтобы можно было хранить эти сокровища в разных местах, что делает любая домохозяйка, которая знает, что нельзя складывать все яйца в одну корзину. Ведь это драгоценные запасы не только России, но и всего человечества.
– На Западе многие богатые люди думают о науке и будущем, вкладывают деньги в исследования. Например, Массачусетский институт имеет огромные пожертвования. А наши «элиты» озабочены футбольными командами и покупкой яхты на три метра длиннее соседской. Когда-нибудь эта традиция изменится? Начнут наши богатеи вкладывать деньги в Бауманку или зерновые фонды Вавилова?
– Я встречался практически со всеми из наших богатых людей. Просил подачку на науку или новый проект. Никто ни разу не пожертвовал ни единой копейки. Не хочу сказать, что это менталитет. Скорее это связано с тем, что мы ещё не стабилизировались как нация, как государство, которое понимает, что Россия – это не просто сила. Не сила мышц, а сила ума, творчества, культуры, исторических достижений. Думаю, что пройдёт ещё немало лет, прежде чем вырастет новое поколение бизнеса, которое будет осознавать эти категории. Мы предложили построить первый в нашей стране Парк науки в Москве. Нечто, что пропагандировало бы науку среди наших граждан от мала до велика. Мы ищем деньги под это. Все посылают меня по известному адресу. Я отношусь к этому философски. Я понимаю, что идёт затянувшийся процесс накопления капитала. Среди богатых людей есть очень умные люди, понимающие. Они со мной согласны. Они говорят – да, ты прав, но я тебе ни копейки не дам, потому что у меня есть другие задачи. Массачусетский технологический институт имеет основной бюджет в 2, 5 миллиарда долларов, и 7 миллиардов им жертвует бизнес. А у нас наука всей России имеет около 2 миллиардов долларов. Так что – ждём-с.
– Чего?
– Молодых. Они придут и к нам, в науку, и в бизнес. И всё изменят.