Как часто мы видим в СМИ ориентировки на пропавших людей? Задаемся вопросом – что стало причиной происшествия, чем завершились поиски: нашелся ли, живой ли? За каждой ориентировкой стоит своя история – и какой у нее будет финал, во многом зависит от профессионализма, интуиции и опыта тех, кто ищет пропавшего.
Специалисты поисково-спасательного отряда «Амур-поиск» два-три раза в месяц отправляются разыскивать пропавших. Но это только официальные поиски. А есть еще и неофициальные – таких в месяц 10-12. Как объяснил руководитель организации Сергей Савельев, обнародуются далеко не все случаи пропажи.
- Сергей Николаевич, о каких поисках не информируют общественность?
- Мы никогда не говорим обо всех случаях пропаж. Есть дети «домашние», а есть «государственные» - из детских домов, есть так называемые «систематики» - те, кто неоднократно уходит. О двух последних мы не рассказываем, это закрытые поиски.
- «Систематики» - это, наверное, те самые трудные подростки?
- Как правило, это подростки. Но не обязательно у каждого из них тяга к бродяжничеству. У всех по-своему. У кого-то семейные проблемы, у кого-то – проблемы в школе. Очень много факторов, невозможно определить всех под шаблон. Но для нас нет разницы, сколько раз ребенок уходил из дома – мы будем искать любого.
- Вы занимаетесь поисками только детей?
- В основном, да, но беремся и за поиски взрослых – когда они пропали в стихийной среде: в тайге, на реке, в лесу.
- Кто входит в вашу организацию? Волонтеры?
- «Амур-поиск» это полупрофессиональная организация. Лет пять назад у нас были только волонтеры, сейчас нарабатываем больше опыта. Теперь я понимаю, что в нашей работе не нужна большая массовость, разве что если этого требует ситуация. Поиск – тяжелая работа, и в ней необходимо соблюдать все правила безопасности. Особенно, когда поиск ведется в тайге, или в городских «заброшках», подвалах, колодцах… А ведь волонтеры – это свободные люди, которые приходят на поиск исключительно по доброте душевной. Но они сегодня могут прийти, а завтра – не прийти. Сейчас же у нас проводится специальное обучение.
- Это какие-то курсы?
- С самого начала проводились занятия совместно с краевым МЧС. Но у них не было объяснения самого алгоритма поиска, эти занятия уже я сам провожу. У нас «все в одном флаконе»: инструкции МЧС, полиции, Минздрава, все это мы доносим до добровольцев, которые принимают участие в масштабных поисках.
- Когда вы узнаете, что пропал ребенок, проводится какая-то работа с родителями? Психологическая поддержка, может быть?
- Ну, мы во время поиска обязательно контактируем с родителями, а когда только принимаем заявление о пропаже, всегда приводим благополучные примеры. Вот, например, недавно, девочка пропала. Обстоятельства: скандалы в школе, на фоне этих скандалов дома ситуация тоже напряженная, давление. Она просто пошла погулять и ушла слишком далеко, нашли ее на следующий день только. Жива, вернули в семью. Бывает, что дети 9-10 лет просто идут в гости к сверстникам. Родителей не предупредили – те в панике. А они просто в компьютер заигрались. Поэтому сразу объясняем родителям, что много пустого «кипиша» случается. Был, конечно, и другой случай – в 2015 году девочка в ЕАО – ее насильно посадили в машину и увезли. Нашли на третий день, к счастью, живой.
- Работа «Амур-поиска» заключается только непосредственно в самом поиске пропавших или проводятся какие-то еще мероприятия?
- Мы проводим и ночные рейды по подросткам, которые после определенного времени находятся на улице. Также и различные благотворительные акции – сбор помощи, например, для семей, попавших в трудную ситуацию, в нашем Инстаграм публикуем эти сборы. Зимой мы помогали людям на дороге – тем, кто застрял, остался без бензина.
- А кто вам помогает в благотворительных акциях? Чиновники помогают?
- Люди обычные. Они отзываются. Чиновники – нет. Люди, у которых, как говорится, добрая душа и открытое сердце, помогают, чем могут: вещами, финансово, бензином. Бензина, например, очень много уходит во время операций. Сейчас у нас проходит поисковая операция – закрытая информация по ней – бензина катастрофически не хватает, ездим на грани фола. Машина у меня сейчас тоже практически уже сломана - после того, как мы трижды на поиски яхты «Барыня» выезжали. К тому же у нас на базе случился пожар. Поэтому я и обращаюсь к предпринимателям, бизнесменам, которые могут помощь оказать.
- Какими качествами надо обладать, чтобы стать поисковиком?
- Интуиция очень важна. Но она, я скажу, приходит с опытом.
- В вашей практике есть случаи, когда именно интуиция выручила?
- Я вам расскажу, а вы сами решите. Вот, например, был случай в прошлом году в селе Пивань Комсомольского района, в тайге. Мужчина, мой тезка – Сергей Николаевич – пошел за грибами и заблудился. Причем он раньше все время туда ходил, а в этот раз вот так вышло… На третьи сутки к нам обратились его родственники. Я приехал из Хабаровска в Комсомольск-на-Амуре, начали поисковые работы с МЧС. На седьмые сутки передвинулись в другой район, расширили поиски, использовали дельтапланы – но они в тайге неэффективны…
Надо сказать, что я тогда уже почти потерял надежду, хотя и чувствовал – он живой. И тут мне позвонил человек, который меня поддерживает всегда в поисковой работе, и говорит: «такой-то квадрат, он где-то там, если в ночь выйдешь – найдешь». И очень это он мне убедительно сказал. Я позвонил по телефону на этот участок, договорились с местным жителем, Константином, он предоставил свой джип, и собаки у него были. Мы с ним поехали в указанный квадрат. Но никого не нашли. К тому же все собаки у нас убежали, и мы начали их искать.
Поднялись на сопку. И тут я стал звать нашего пропавшего, Сергея Николаевича. А рядом поезда, километрах в семи, шумят, ничего не слышно. Я минут 20 кричал. Костя позвал меня уезжать, но я решил крикнуть в последний раз. В ответ – тишина, а потом слышу далекий голос. Отозвался! Костя говорит: «Показалось тебе». Но я чувствую – не показалось. Давай снова кричать. И тут в ответ снова слышу далекий-далекий голос, но уже с матом: «… Я тут!» И тогда я уже точно понял – не ветер же это матерится! Нашли мы Сергея Николаевича, километра два с половиной прошли. В низину спустились, он там во мху. У него отказали ноги и он не мог идти. Благо, в кармане была у него крышка пластиковая, он ее все выбросить хотел, но не выбросил. Она-то ему в итоге жизнь и спасла – он сделал ямку, и из этой ямки крышкой набирал влагу и пил. Сейчас с ним все хорошо, жив-здоров. Вот такая история.
- И крышка спасла, и ваша интуиция. А полиция-то помогает? Вы с ними сотрудничаете?
- Тоже случай был – в Заветах Ильича в позапрошлом году потерялись мама с маленькой дочкой. Нам позвонила наш координатор в Ванино – Ольга Андриенко, рассказала об этом. Мы выехали на место, искали двое суток, нашли в Советской Гавани – пришлось штурмом брать общежитие, где находилась пропавшая. Там ребенок, фактически, в опасной ситуации был… А полиция-то их искала с января по май. Такая «оперативная» работа.
- Какие поиски самые сложные?
- Есть негативные факторы – когда обращаются к нам слишком поздно, или же если поиски на реке, особенно когда сильные разливы. В таких случаях мы далеко не все можем сделать.
- Поделитесь, как вы пришли к тому, чтобы посвятить себя поиску пропавших?
- В 2014 году, в августе в Хабаровске пропали два мальчика – Федя и Кирюша. Их искал весь город. Я как раз приехал тогда из командировки из Комсомольска-на-Амуре, получил информацию, начал звонить по координатам. Наутро вышли в поиск. Я посмотрел, как это организовано, на волонтеров, которые не понимали слово «закон» и готовы были буквально разбивать все, потому что им что-то мерещилось… Мальчиков потом нашли погибшими, как вы помните. Я понял, что у нас в Хабаровске много добрых людей, но организации нет. Тогда я и предложил создать организацию. С тех пор семь лет тащу ее на себе.