Доцент МГУ Шишкин о Святой Руси и богоизбранных народах

Каждый русский слышал выражение «Святая Русь». И вроде бы ясно, о чём речь, но внятно сформулировать это не так уж просто. Гость «АН» в преддверии Пасхи – Алексей ШИШКИН, кандидат филологических наук, доцент журфака МГУ.

– Во Христе нет ни эллина, ни иудея, говорит апостол Павел. В то же время он отмечает: «Нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе», – однако христианство никогда не отказывалось от различения полов (в противном случае мужеложство не было бы грехом, а наряду со священниками существовали бы священницы).

– Слова об эллине и иудее понятны: Господь одинаково любит все народы. К сожалению, на протяжении нашей истории пользовалось популярностью другое мнение. Митрополит Иларион в «Слове о законе и благодати» (сочинение середины XI века, древнейшее из обнаруженных русских литературных произведений. – Прим. «АН») приводит изречение Христа: «Многие (народы) придут с востока и запада и возлягут… в царстве небесном, а сыны царства (евреи) извержены будут во тьму». Русских же Иларион относит к числу «новых народов» – тех, на кого снизошёл свет Христов. Получается, в дохристианскую эпоху евреи были богоизбранным народом, а теперь избранными являются народы, принявшие христианство. Можно сделать из этого вывод, что христианские нации лучше всех прочих, но с тем же основанием можно сказать: евреи были первыми, а мы – последние, и первые с последними равны. Увы, принадлежность к христианству нередко понималась превратно и становилась поводом для национального бахвальства, в том числе у русских.

– Идея Святой Руси – то самое бахвальство?

– А вот и нет. Начнём с того, что в письменных источниках выражение «Святая Русь» впервые встречается довольно поздно – в середине XVI века, у богослова Максима Грека. Однако фольклор, посвящённый Святой Руси, берёт начало в домонгольской эпохе. Этот образ бытовал в народных духовных стихах, которые пели перехожие, то есть странники. Собиратели фольклора начали публиковать их в XIX веке, и самое известное из этих произведений – «Голубиная книга», одна из основ русской культуры. Её называют краткой поэтизированной народной библией, она повествует о том, как создан мир: «Солнце красное – от лица Божия, звёзды частые – от риз Божиих, у нас ум-разум самого Христа…»

С одной стороны, духовные стихи появились на стыке христианства и язычества, с другой – они стали способом преодолеть язычество. Родная земля обожествлялась всегда, но теперь, с принятием православия, приземлённая языческая вера преображается, дорастает до христианских высот: Русская земля понимается как сопричастная Христу, его страданиям. Недаром на Руси вырезались нательные кресты из корня плакун-травы: согласно народной легенде, она выросла из слёз Богородицы. «Свята Русь-земля – всем землям мати, на ней строят церкви апостольские, на ней молятся Богу распятому, самому Христу – царю небесному, потому Свята Русь-земля – всем землям мати…» Причём Святая Русь в духовных стихах включает в себя не только собственно Русь, но также Палестину и сам город Иерусалим. И это не православный империализм (так философ Г. Флоровский назвал мысли поэта Ф. Тютчева), это русское народное переосмысление христианства. Если учесть, что в духовных стихах отсутствует понятие «церковь» в значении организации, институции, то получается, что Святая Русь и была в народном понимании Церковью. Это не страна одних только святых, но это страна, чей идеал – святость.

– Сперва вы сказали о том, что национальное начало может навредить христианской вере и привести человека к этноплеменной гордыне. А теперь говорите, что оно, напротив, обогатило веру?

– Именно. Бывает и так, и так – всё зависит от сознания людей. К сожалению, со временем национальное у русских стало доминировать над религиозным. Это было вызвано, во-первых, усилением государственности, обусловленным внешними угрозами, а во-вторых – падением Византии, после которого Русь мыслилась как лидирующая православная страна. Притом монах Филофей, сформулировавший идею «Москва – Третий Рим» (сперва христианской столицей мира был Рим, потом – Константинополь, а теперь – Москва. – Прим. «АН»), вовсе не имел в виду политического смысла, хоть и возникает соблазн «вчитать» его. «Два Рима пали, а третий стоит, а четвёртому не бывать», – это не означало, что Русь лучше других стран, это означало, что она не вправе утратить веру. Не восхваление государства, не восхваление власти, а предупреждение ей – вот что имел в виду Филофей.

Однако государственная власть со временем решила, что она-то и есть Третий Рим. Апогеем стало время Петра: будучи духовным дальтоником, он лишил церковь патриаршества, то есть независимости от государства, – с тех пор она возглавлялась обер-прокурором, который мог даже и не быть верующим. Заметим, за 200 лет после Петра династия Романовых не освободила церковь, ни один православный государь не сделал этого (в отличие от масона Керенского). Закономерно, что когда в 1917 году имперская власть обращалась к церкви с просьбой возвысить свой голос и успокоить народ – синод отказался.

– Закономерно и то, что этот отказ окончился для церкви через 20 лет расстрелами на Бутовском полигоне.

– Не поспоришь. Вместе с тем именно подчинённость церкви российским императорам стала одной из главных причин катастрофы 1917 года. Если церковь – всего лишь придаток государства, то идеал Святой Руси вырождается: жажда земного рая начинает превалировать над жаждой рая небесного. На этом-то и сыграл мрачный гений Ленина. Кстати, советское неприятие Запада уходит корнями в дореволюционное отношение к католичеству. Мол, они загнивают, а мы – молодцы.

– Является ли идеал Святой Руси предметом русского православного вероучения?

– Мыслитель С. Аверинцев отметил: «Великая мечта о Святой Руси была создана русским благочестивым фольклором, а позднее, уже в XIX веке, подхвачена и переосмыслена идеологией и литературой славянофильства, и как её ни оценивать – вероучительного статуса в русском Православии она не имеет». Безусловно, не стоит смешивать веру народную и веру, если угодно, профессиональную, но я бы не стал и противопоставлять их. Святая Русь – жемчужина русского народного сознания, представляющая фольклорный литературный образ. Другой мыслитель, Г. Федотов, писал: «Славянская душа жаждала мифов, а не догматов, и находила мифологию под христианской маской». Русские – народ-художник, мы не столь рациональны, как Запад, и потому мыслим образами, умозрением. По той же причине Русь, отставшая от Запада в богословии (оно появилось у нас только в XVIII веке), богословствовала в иконописи. Например, гением Рублёва была смягчена иконописная суровость Христа, пришедшая к нам из Византии, – Русь узрела милостивого Господа. К слову, истинная религиозность на Русской земле стала угасать вместе с иконой, то есть при Иване Грозном.

– Уникальна ли идея Святой Руси для христианского мира?

– Да, уникальна. Особое отношение к своей стране можно обнаружить где угодно (скажем, французский философ Жозеф де Местр назвал католическую Францию лучшей дочерью Ватикана), но нигде страна не именовалась святой. Последний обер-прокурор святейшего синода А. Карташёв писал: «Русь нарекла себя «Святой Русью». Ни нашей матери греческой «церкви-нации», ни православным сирийцам и арабам, ни нашим братьям-славянам, ни соседям-румынам, никому не полюбилось назваться так по крещению и вере. Англия охотно величает себя «старой», Германия «учёной», Франция «прекрасной», Испания «благородной». «Святым и избранным» назван был только библейский Израиль. Несмотря на инстинкты сребролюбия и материализма, даже и современный Израиль продолжает сознавать себя таковым. В этом самосознании Израиля и Руси бесспорно есть нечто дерзновенное и ответственное». Напомню, что А. Карташёв написал это в 1917 году, когда англичане решили возродить Израиль как древнюю родину евреев.

Иными словами, избранных народов в мире два – евреи и русские.

– Звучит! Мне сейчас вспомнилось забавное наблюдение митрополита А. Храповицкого, возглавлявшего белоэмигрантскую Русскую православную церковь за границей (РПЦЗ): «Скажите нашему крестьянину: не брани евреев, ведь Пресвятая Богородица и все Апостолы были евреями. Что он ответит? «Неправда, – скажет он. – Они жили тогда, когда евреи были русскими».

– Проблема опять-таки в том, что русская избранность всё чаще трактуется в наше время как привилегия, как повод для самолюбования, хотя на самом деле эта избранность означает совсем другое – необходимость страха Божьего, то есть ответственность перед лицом Страшного суда. Понятие «Святая Русь» в устах некоторых клириков и депутатов всё больше политизируется, и в результате мы опять приходим к тому, что доминирующей ценностью выступает государство, а православие – лишь придаток. Ужасная подмена. Как же прав был Гоголь: «Дивись, мой сын, ужасному могуществу беса. Он во всё силится проникнуть: в наши дела, в наши мысли и даже в самое вдохновение… Это тот чёрный дух, который врывается к нам даже в минуту самых чистых и святых помышлений».