Правительство в очередной раз пытается «навести порядок» в финансировании науки. И лучшим решением по привычке считается сложить все деньги в одну золотую гору. И уже с неё через десятки бюрократических препонов выдавать покорно ползущим по коврам учёным копейки. Почему-то считается, что им некуда больше ползти. Но они либо уезжают за границу, либо уходят из науки. Хорошо ли это для государства?
Просто денег нет
9 марта президент Владимир Путин предложил закрепить в законе о науке правовой статус начинающих учёных, поскольку «они только делают первые шаги». Всё-таки 2021 г. объявлен Годом науки и технологий, а молодым учёным у нас то густо, то пусто.
1 марта, буквально за считаные дни до выступления президента, в России отменили самый массовый конкурс для учёных, который в 1990-е помог остаться на плаву тысячам исследователей. Речь про так называемый конкурс «А» Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ). И как у нас часто бывает при отправлении «реформ»: функции государственного РФФИ передали частному Российскому научному фонду (РНФ) – и самый массовый блок грантов для молодых учёных, о важности которых для страны только что говорил президент, «потерялся» по дороге.
Учёные, что показательно, заволновались ещё осенью 2019 г. – при первых известиях о готовящейся ликвидации государственного фонда РФФИ. В пользу сохранения его функций высказались Российская академия наук, профсоюз работников Российской академии наук, Общество научных работников и ряд других организаций. Писали, обращались, ходили по кабинетам, но в конце 2020 г. РНФ всё же скушал РФФИ. И что вы думаете?! Не прошло и трёх месяцев, как приём заявок на конкурс фундаментальных исследований отменили: без обсуждения, просто разместив на сайте уведомление в один абзац.
Кому, спрашивается, это мешало? РФФИ создавался по образцу американского Национального научного фонда: любая группа учёных не более 10 человек может подать заявку и получить грант. Заявки проходили через плотное сито экспертных оценок, зато согласований от всевозможных министерств и ведомств не требовалось. Учёные решают судьбу учёных – и это оказалось вне традиций современного российского администрирования, где на каждого школьного учителя два «смотрящих» из всевозможных РОНО.
В XXI веке видные учёные не раз отмечали, что именно гранты РФФИ позволили выжить фундаментальной науке в 1990‑е. Когда с деньгами стало получше, появились «Сколково», РНФ и другие государственные инструменты поддержки науки. Российский научный фонд специализировался на поддержке топовых учёных: индивидуальные гранты по 5 млн рублей на человека, по 30 млн – на лабораторию. А РФФИ поддерживал жизнь на мелководье, из которого впоследствии вырастали топовые учёные. И бюрократов от науки осенило: а давайте-ка мы на мелководье сэкономим. Ведь этими доцентами, получающими по 400 тыс. на свои изыскания, всё равно перед начальством не похвалишься. Оставим только «топчиков» – лет на 10 их, вероятно, хватит. А после нас – хоть потоп.
РНФ, правда, тут же объявил, что в ближайшие месяцы создаст новую систему поддержки – и средств будет достаточно. Но реформу обсуждали больше года, и, если всё так гладко, почему было не обойтись без перебоя. Ведь когда такое происходит, самые востребованные начинают паковать чемоданы за границу. Тем более РФФИ давал гранты на три года группам до 10 человек, а РНФ только обещает финансировать группы до 4 учёных на год или на два. Это только для бюрократов незначительная разница. Каждое экспериментальное исследование – это задел на будущее. Разве 4 человека за год смогут решать задачи того же уровня, что и 10 человек за три года?
Раньше 80% грантов РФФИ приходили напрямую физическим лицам, которые могли тут же заказать необходимое оборудование или материалы. А сегодня за тратами по гранту будут следить пристальнее. И это тоже классический тренд.
Попробуйте дустом
Как рассказывали «АН», в конце февраля 2019 г. РНФ свернул на неопределённый срок бюджетное финансирование более чем 300 научных проектов на 7, 3 млрд рублей. В объяснениях без пол-литра не разобраться: почему-то между государственными посредниками нет каких-то соглашений. Поэтому ведущие учёные, чудом сохранившиеся в нашей стране в ходе реформы науки, могут поискать деньги в других местах. Это было воспринято как очередной сигнал: власти наука особо не нужна, сырьевая экономика без неё с грехом пополам обойдётся. Отказаться от поддержки науки публично было бы слишком рискованно, но система распределения средств вышла непоследовательной и неэффективной.
Об этом в начале 2019-го объявила Счётная палата: «У государства нет понимания, сколько средств инвестируется в одного молодого учёного и каков эффект от этой поддержки». Неизвестно даже, сколько учёных в России осталось: по данным Росстата, в наукоградах трудится почти 47 тыс. учёных, а по данным Минобрнауки – только 28 тысяч. Нехилое расхождение в 40% отметила аудитор СП Светлана Орлова. Нет даже определения понятия «молодой учёный»: чтобы «омолодить» цифры отчётов и показать великие «достижения» реформы, в молодёжь записывают докторов наук до 45 лет. По словам Орловой, в 2018 г. на поддержку молодых учёных ахнули 12, 7 млрд рублей. Но даже если им удалось что-то исследовать и изобрести, внедрять мы толком не пытаемся. Да и с ударниками труда не церемонимся.
Жил-был в Краснодаре 26-летний учёный Дмитрий Лопатин. Он изобрёл гибкие солнечные фотоэлементы новой конструкции с использованием перовскита вместо кремния, которые эффективно работают даже на закате, в облачную погоду и в туман. При этом они в пять раз дешевле в производстве, чем обычные фотоэлементы. Его разработкой беспроводного зарядного устройства заинтересовались крупные производители сотовых телефонов. Выпускник аспирантуры кафедры радиофизики и нанотехнологий Кубанского госуниверситета является автором трёх патентов, полуфиналистом и соавтором Зворыкинской премии, победителем конкурсов «Энергетика будущего» и Russia Power. Казалось бы, вот кого надо показывать по ТВ в прайм-тайм в качестве примера для подражания.
Однако на телеэкраны Лопатин попал после того, как заказал по почте из Китая один литр растворителя гамма-бутиролактона, который, как позже выяснилось, является ещё и психотропным веществом. «Одно из веществ в составе солнечных элементов (иодид свинца) растворяется только в трёх растворителях, в том числе и в гамма-бутиролактоне, – объясняет Дмитрий. – Мы готовили «солнечные чернила» для принтера на основе других веществ, однако они нас не устраивали по вязкости и температурному режиму». Для прокуратуры всё это ехало-болело: она потребовала для Лопатина 11 лет лишения свободы. Видимо, для государства будет выгоднее, если цвет нации снова будет гонять тачку на лесоповале?
Что способно остановить прокурорскую прыть в подобной ситуации? Только грозный окрик с самого олимпа: «Вы что там, совсем обалдели?!» Но окрика не последовало, и прокуроры очень возмутились, когда суд дал Лопатину 3 года условно. Они бросились обжаловать приговор! Старший помощник прокурора Краснодарского края заявил: «Мы не согласны со снятием с Лопатина обвинений по контрабанде и назначением ему условного наказания. Безусловно, мы принимали в расчёт, что подсудимый – молодой учёный, чьи изобретения вызывают интерес среди инвесторов». «Приняли в расчёт» – и всё равно решили посадить.
Лишние деньги
Помимо негативного информационного фона молодых учёных гонит за границу отсутствие в России практики постдокторантуры. А их карьерный рост нынче неприлично сильно зависит от личности руководителя и статуса университета. По словам доцента кафедры высшей математики МФТИ Андроника Арутюнова, даже Мексика и Китай предоставляют молодым математикам более комфортные условия: зарплата выше, творческий отпуск дольше. А времени ждать у моря погоды нет: 90% учёных делают свои лучшие открытия, которые потом всю жизнь развивают, в возрасте от 25 до 35 лет.
Сотрудник РАН религиовед Алексей Зыгмонт говорит, что молодому учёному в России сейчас и места не найти: «Все ждут смерти старого профессора, чтобы освободилась ставка. Мешают и другие вещи: там, например, где формально есть конкурс, на самом деле дело решается благодаря личным связям. Если ты не «дружище», то ты можешь биться в конкурсе, но ничего не произойдёт». По словам декана факультета математики НИУ ВШЭ Владлена Тиморина, треть выпускников бакалавриата последних лет продолжили обучение за границей, в том числе в Гарварде и Принстоне, одна треть – на магистерской программе факультета, ещё одна – по другим специальностям. Получается, что на рынок труда из бакалавров не вышел никто.
Между тем государство деньги на науку тратит, но тренды от его имени формулируют лоббисты, интересы которых загадочны. Почему-то сохраняется «докрымский» тренд на привлечение исследователей из-за границы. «АН» рассказывали, что из 40 получателей правительственных мегагрантов размером до 150 млн рублей лишь 20 имеют гражданство России, а постоянно проживают в нашей стране лишь пятеро. Большинство победителей конкурса среди зарубежных учёных – граждане США и Германии.
Профессор математики Женевского университета Станислав Смирнов получил 95 млн рублей. В интервью он говорил, что это большие деньги даже по мировым стандартам, но раздавали их как-то хаотично: за месяц до окончания срока подачи заявок пошла реклама. На Западе большие конкурсы анонсируют за год-два, чтобы больше конкурсантов смогли представить заявки. А в России участники конкурса даже рецензий не получили, чтобы на будущее представлять себе приоритеты грантодателя. Как будто его главная цель – поскорее избавиться от ненужных государственных денег и снова начать экономить копейки.