Константин Богомолов написал манифест режиссера, который назвал «Похищение Европы 2.0». Художественный руководитель Театра на Малой Бронной, сын знаменитого кинокритика и супруг Ксении Собчак считает, что на Западе этическая чистота пришла на смену расовой.
В своем манифесте Богомолов рассуждает о сложного человеке – любящем и ненавидящем, верующем и сомневающемся, рефлексирующем и фанатичном. «Не в силах интеллектуально и духовно преодолеть последствия нацизма, Европа решила кастрировать сложного человека», – пишет режиссер.
В связи с этим Константин Богомолов называет Запад Новым этическим рейхом. «Запад декларирует себя как общество, «заточенное» на реализацию личностных свобод. На самом деле сегодня Запад ведет борьбу с человеком как со сложной и трудноуправляемой энергией», – утверждает Богомолов. По его мнению, государство на Западе как бы очеловечилось и теперь ведет борьбу с инакомыслием с помощью «прогрессивного» общества. «Нацики» сменились столь же агрессивным и так же жаждущим тотального переформатирования мира микстом квир-активистов, фем-фанатиков и экопсихопатов», - считает известный режиссер.
Богомолов напоминает, что традиционные тоталитарные режимы подавляли свободу мысли. А новый нетрадиционный тоталитаризм «пошел дальше и хочет контролировать эмоции» отдельного человека: «Ты больше не можешь сказать «я не люблю…», «мне не нравится…», «я боюсь…». Ты должен соотнести свои эмоции с общественным мнением и общественными ценностями». По словам Богомолова, в Новом этическом рейхе человека натаскивают на любовь и лишают права свободно ненавидеть.
Режиссер утверждает, что инструментом этой репрессивной машины стали соцсети. Ее условными сотрудниками — все «добропорядочные» и «сетево» активные граждане. Они не носят форму, у них нет дубинок и шокеров, но у них есть гаджеты, обывательская жажда власти и потаенная страсть к насилию, а также стадный инстинкт. Они поддержаны властью, новым Министерством Правды в лице хозяев интернет-гигантов. Сети дали этим новым насильникам анонимность, бесконтактность и — как следствие — безнаказанность. Виртуальная толпа, виртуальное линчевание, виртуальная травля, виртуальное насилие и реальная психическая и общественная изоляция тех, кто идет не в строю. Они — эти сетевые стукачи и вертухаи — умело играют на вечном страхе человека остаться одному против всех.
В «прекрасном» западном государстве будущего, пишет Богомолов, художник может лишиться работы, поскольку поддерживает не ту систему ценностей. Ситуация развивается стремительно, и сегодня любой скромный научный сотрудник какого-нибудь заштатного американского института или просто мирный и вполне себе успешный студент может быть изгнан из стен заведения за «не то» мнение о текущей политической или общественной жизни.
Сегодня на Западе исследуется под микроскопом не форма носа и национальная принадлежность, но этическое прошлое каждого успешного индивида: нет ли там, в глубине десятилетий, какого-нибудь хоть небольшого, но харассмента, абьюза или просто высказывания, не соответствующего новой системе ценностей. И если есть — падай на колени и кайся.
По мнению Богомолова, революция изолировала Россию от Запада почти на столетие. Россия искала приятия, пыталась учиться, мечтала вернуть себе статус европейской страны. И вернуть себе европейские ценности. Ценности прекрасной довоенной Европы. Европы, которая не боялась сложного человека во всем его многообразии. Уважала его свободу любить и ненавидеть. Европы, которая понимала, что природа создавала человека именно как сложное, противоречивое и драматичное существо, и не считала себя вправе вмешиваться в высший замысел. Европы, для которой главной ценностью человека была его индивидуальность, выраженная не в том, как человек занимается сексом, а в том, как мыслит и творит. А самое творчество заключалось в создании картин, музыки, текстов, а не в перекроении собственного тела и придумывании новых гендерных определений.
Современная Россия безусловно далека от той Европы, к которой стремилась. Но она, очевидно, не хочет и в новый европейский паноптикум.
Боголомов пишет: «Наши прогрессисты и западники настаивают: Россия была и есть страна вертухаев и рабов. Это во многом так. Но правда и то, что долгие годы жизни в условиях несвободы, въевшиеся в генетическую память лагерный страх, стукачество, а также молчание и насилие как способы выживания и способы защиты народа от власти и власти от народа — все это требует не революций, а терпения и терапии. Драма Ланцелота в том, что на самом деле он не любил ни Эльзу, ни тех, кого пытался спасти».
Режиссер, подчеркивает, что ему отвратительны дух насилия и атмосфера страха. «Но это не означает, что я приму превращение страны вертухаев и рабов в страну, где стучат не от страха, а от сердца, травят не от дремучести, а от просвещенности, где разноцветные (включая белый) Швондеры от BLM входят в дома и требуют профессуру присесть на колено, поделиться жилплощадью и сдать деньги на помощь оголодавшим Флойдам», - пишет он.
И продолжает… Россия прошла все это в 17-м. И феминитивы, и прочие надругательства над языком, и попытку освободиться от половой или культурной принадлежности, и собрания с обсуждениями морального облика, и массовые требования трудящихся, и даже детей, предающих своих родителей, — так случилось недавно в США, когда девочка-демократка сдала своих родителей-трампистов полиции, узнав, что они участвовали в протестах и штурме Капитолия.
Русские разночинцы говорят нам: Россия в хвосте прогресса. Нет. Благодаря стечению обстоятельств мы оказались в хвосте безумного поезда, несущегося в босховский ад, где нас встретят мультикультурные гендерно-нейтральные черти. Надо просто отцепить этот вагон, перекреститься и начать строить свой мир. Заново строить нашу старую добрую Европу. Европу, о которой мы мечтали. Европу, которую они потеряли. Европу здорового человека.