Новый роман Дмитрия ЛИХАНОВА «Звезда и Крест» стирает представления о времени и пространстве. После успеха своего первого романа «Bianca. Жизнь белой суки» писатель Дмитрий Лиханов сразу же принялся за новую книгу, над которой работал почти полтора года. «Звезда и Крест» – эксклюзивное чтение, но основано на реальных событиях. Главный редактор «Аргументов недели» Андрей УГЛАНОВ сегодня беседует с автором этой необычной книги.
– ДМИТРИЙ Альбертович, в вашей книге две сюжетные линии. Одна из них охватывает период с 1982 по 1995 год и разворачивается вначале на Афганской войне, а затем в Москве. События второй происходят в античной Антиохии с 250 по 303 год нашей эры. Приём, знакомый с булгаковского «Мастера и Маргариты». Для чего вы использовали его в своей книге?
– Эти две линии сходятся в последней главе романа, но и на всём его протяжении я намеренно выстраиваю условные параллели между главным героем – инвалидом афганской войны Сашкой и священномучеником Киприаном. Дело в том, что внутренняя трансформация человеческой души, хоть совершенно сакральное, неподвластное материальным законам таинство, по моему глубокому убеждению, происходит по одинаковым законам нравственной и духовной механики. И совсем не важно, в какое время живёт человек. В наши ли дни или тысячу лет назад. Его душа радуется, черствеет, тает и плачет всегда одинаково. И тогда, и теперь. И путь человеческий к познанию, а по сути дела к Богу, тоже почти всегда одинаков. Через собственные страдания. Через отчаяние и даже отступничество.
– Но ведь в основе современной линии романа, как я понимаю, история реального офицера, прошедшего путь от Афгана до монастыря.
– Правильнее будет сказать, что жизнь и судьба этого человека вдохновили меня на этот роман. С полковником Валерием Анатольевичем Бурковым мы познакомились в самом начале восьмидесятых. Молодой поджарый парень с гитарой. В кителе ВВС и геройской Звездой на груди. И на протезах. Ноги он потерял во время одной из Панджшерских операций в Афганистане, где он служил авианаводчиком. Потом госпиталя. Протезы и рапорт в Министерство обороны оставить его в армии. Своей упёртостью, преданностью военному делу он мне тогда чем-то напомнил легендарного Маресьева. Но не более того. Тем более что Валерий пошел в политику. Стал сначала советником Ельцина по делам инвалидов. Потом устроил так называемую «голодовку героев», пытался стать депутатом и даже губернатором. И вдруг просто исчез. Мы не виделись с Валерой несколько лет. Но вот однажды, когда я вернулся из паломнической поездки на Афон, решил ему позвонить. И только тогда узнал, что Валерий мой уже не Валерий. А инок Киприан. Мы встретились. Его рассказ о том, как он стал монахом, просто перевернул мою душу. Поверите, это было даже интереснее его воинских доблестей! Написал о нём очерк для журнала Story. А через некоторое время взялся и за роман.
– Ведь вы, как я знаю, не были на Афганской войне, а уж тем более – в античной Антиохии. Сложно было воссоздавать те миры?
– Вы правы. Я не был на той войне, хотя и рвался на неё. Многие из моих друзей-товарищей прошли через неё, иные погибли, и я хорошо помню их цинковые гробы. Но всё же не был. Войну надо чувствовать кожей. Внутренним содроганием. Через гибель товарищей. Кровь. Кислую пороховую гарь. Огненную метель. Этого у меня не было. Но зато была фантазия. Много прочитанных воспоминаний и книг, в том числе таких специфических, как «Руководство по лётной эксплуатации вертолёта Ми-8». А ещё, что, наверное, самое важное, были и серьёзные консультанты. По Афганской войне их было даже трое. Это бывший командующий погранвойсками генерал армии Владимир Егорович Проничев, воздушный ас афганской войны Николай Фёдорович Гаврилов и, вы удивитесь, даже бывший глава объединённого разведывательного комитета Великобритании и автор мирового бестселлера «Афган. Русские на войне» сэр Родрик Брейтвейт.
Точно так же пришлось вживаться и в античную историю. Дело в том, что «Житие священномучеников Киприана и Иустины» Димитрия Ростовского, как я выяснил, страдает некоторыми историческими нестыковками и, что самое важное, слишком коротко для полноценного описания их жизни. Вновь пришлось обратиться к книгам. Прежде всего раритетной «Хронографии» Иоанна Малалы, изданной Белгородским университетом крохотным тиражом, «Похвале Антиохии» Либания, «Хронологии Древнего мира» профессора Бикермана. И здесь у меня был совершенно замечательный консультант – специалист по древним рукописям и мёртвым языкам, кандидат исторических наук Людмила Щёголева. Без помощи всех этих людей и книг я вряд ли бы справился с этой эпической задачей. Благодарен им всем без меры.
– Я тоже обратил на это внимание. В романе целые абзацы даны на древнегреческом. Это для чего?
– Вот как раз для ощущения вовлечённости, ведь народ в Антиохии в то время говорил по-гречески, а знать – на латыни. Тем более что сама графика греческого языка вызывает эстетическое наслаждение, так ещё и слова – те самые, которыми люди говорили почти две тысячи лет тому назад. Согласитесь, в этом есть определённая магия. Есть подстрочник, конечно. Так что всё можно понять. Вы, конечно, помните «Страсти Христовы» Мэла Гибсона. Все диалоги и монологи фильма – на арамейском. Я попытался достичь того же эффекта. Только литературными средствами.
– А вы уверены, что такая сложная проза будет доступна современному человеку с его так называемым «клиповым» сознанием, когда всё, что длиннее одной страницы текста, навевает скуку и уничижительно именуется «лонгридом»? Поймёт ли её читатель?
– На массового читателя я и не рассчитываю, понимая, что это всё же чтение для думающих, пытливых, жаждущих высоких истин умов. А таких, вы правы, Андрей, в стране нашей всё меньше и меньше. Это ведь ещё Николай Алексеевич Некрасов мечтал, что «Белинского и Гоголя с базара понесут». Только дальше этих строк из его поэмы «Кому на Руси жить хорошо» никто не цитирует. А там сказано: «Ой люди, люди русские! Крестьяне православные! Слыхали ли когда-нибудь вы эти имена?» Так вот я вам скажу: и тогда не слыхали, и сегодня не знают. Темнота населения нынче усугубляется гораздо стремительнее, чем в просвещённом девятнадцатом веке, усугубляется, уверен, намеренно и целенаправленно, поскольку никакому правителю не с руки, чтобы его подданные думали, размышляли, задавались вопросами. Гораздо проще с помощью пропаганды и всякого сорта развлечений ставить народу ложные цели, возводить миражи, путать его, манить фальшивыми идеями. Процесс этот глобального свойства. Народ дуреет на глазах стремительно. В том числе и интеллигенция, которая, вместо того чтобы будить сердца этого самого народа, всё больше печётся о собственной шкуре.
Знаете, после того как роман был завершён, я отправил его на прочтение (как раз был затвор весенней эпидемии) нескольким уважаемым людям, признанным авторитетам: Андрею Сергеевичу Кончаловскому, митрополиту Тихону (Шевкунову) и сэру Родрику Брейтвейту, понимая, что они – не массовый читатель, а властители дум. Все они этот сложный роман прочли. Кто-то позвонил с благодарностью. А Кончаловский даже написал предисловие к книге. Позволю процитировать его только частично: «Американцы убедили человечество, что – «время – деньги». Злокачественная идея, как метастаз. Время не имеет цены, его нельзя ни купить, ни продать. Оно бесценно. И вы его владетели. И если вы хотите пожертвовать часть своей жизни для того, чтобы стать лучше, берите в руки эту книгу и читайте, не торопясь… Это книга о спасении и бесконечной Любви. Книга – скоропомощник отчаявшимся. Духоподъёмное произведение». И раз уж Андрей Сергеевич часть своей бесценной жизни посвятил этой книге, да ещё так высоко её оценил, о чём еще можно мечтать?! Высшая похвала. Ну а уж если к нему присоединятся ещё несколько тысяч мыслящих людей, я и вовсе возрадуюсь.
– В романе подробно описано житие великомученика Киприана и, пожалуй, впервые так подробно в русской литературе – жизнь первых христиан. Почему вообще возникла именно эта историческая фигура в вашей книге?
– Ну для начала нужно напомнить, кто такой великомученик Киприан. Отроком родители отправили его на несколько лет обучаться колдовству и чародейству. И он в этом деле, надо сказать, сильно преуспел. Как пишет об этом Димитрий Ростовский: «Так он стал волхвователем, чародеем и душегубцем, великим другом и верным рабом адского князя». Представляете себе: этот юноша управлял сонмами бесов. И вдруг, уже вернувшись на свою родину в Антиохию, встретился с девушкой, чья безусловная вера в Христа сокрушила все его колдовские чары! А её пример вдохновил его не только на то, чтобы отречься от тех тёмных сил, которым прежде служил, но и на то, чтобы стать христианским епископом и положить жизнь за Христа.
Жизнь первых христиан в отличие от жизни христиан нынешних – это совсем иной мир. Это отрочество христианства, когда ещё были живы люди, которые помнили апостолов, для которых и Сам Христос ещё был практически современником, чья жизнь, отданная за их грехи, и скорое воскрешение были хоть и чудом, но чудом мессианским, жертвенным. Новая вера была настолько ярка, настолько близка всякому человеку, жившему на Ближнем Востоке и в Малой Азии, что люди без всякого сомнения повторяли жертвенность Спасителя. Шли на казнь, а лучше – на распятие, подобно Христу. В это трудно сейчас поверить, но для первых христиан смерть за Христа была радостью. Счастьем единения со Спасителем.
В романе есть размышления епископа о том, какими будут христиане и будут ли они вообще через тысячу, две тысячи лет, готовы ли будут отдать свои жизни за веру, не прельстятся ли златом-серебром? С сожалением говорю, что за прошедшие века христианство стало совсем иным, а ответы на вопросы епископа, усечённого мечом, будут не всегда радостны для его души, которая, уверен, молится и поныне за нас, грешных.