Актриса Дарья Юрская: дочь лучшего Остапа Бендера

Дарья ЮРСКАЯ родилась в семье блистательных актёров Сергея Юрского и Натальи Теняковой. После мхатовской Школы-студии была принята в МХТ имени Чехова. Зритель запомнил актрису по ролям в фильмах и сериалах «Графиня Шереметева», «Грехи отцов», «Врачебная тайна», «Барвиха», «Однажды будет любовь» и многих других. О семье, театре, кино и сегодняшнем дне Дарья рассказала откровенно...

– Насколько известно, дебют в кино у вас состоялся давно…

– Да. Ещё в детстве. Мне было 10 лет. Снимался фильм по повести Рэя Бредбери «Бездна». Главную роль играл мой папа, Сергей Юрский. Им нужна была девочка моего возраста. Сюжет вкратце таков. Постапокалиптическая ситуация. Среди оставшихся в живых людей, превратившихся фактически в зомби, есть старик, сохранивший человеческий облик. И он встречает в конце девочку, которая как бы олицетворяет будущее всего человечества. У меня не было текста, но был суперкрупный план. Старик, которого играл мой отец, говорит большой монолог, а на лице девочки мы видим, что всё-таки будущее у человечества есть.

Это была сложная роль. На крупном плане, без текста, нужно было по Станиславскому всё это «проживать». Я недавно наткнулась в Интернете на этот фильм и всё-всё вспомнила.

– Как отреагировали родители на эту роль?

– Папа был доволен. Он, кстати, очень мне помог. Такие сцены обычно снимают без партнёра. Но мне было бы очень сложно это сделать без папы, который стоял за камерой и говорил свой текст, пока снимали мой крупный план. Я буквально реагировала на его слова. Поэтому сцена и получилась.

– В вашем доме были великие артисты? У кого-то, как принято говорить, сидели на коленях?

– Олег Басилашвили – близкий друг моего отца, его я очень хорошо помню. Когда мне было шесть лет, мы переехали в Москву, и Олег Валерьянович стал у нас бывать, конечно, реже. Все близкие друзья остались в Ленинграде. Но, если честно, у нас не был такой открытый дом, где всё время тусуются гости. Потому что родители бесконечно работали. И все потенциальные гости тоже бесконечно работали.

– У вас есть любимая роль отца в кино?

– На этот вопрос сложно ответить, очень трудно выбрать. Например, взять фильм «Человек ниоткуда». Трудно назвать данную роль моей любимой отцовской работой, но однажды я показала своим маленьким детям эту картину, и она им очень понравилась, они влюбились в этот фильм и смотрели его много-много раз. «Человек ниоткуда» – настоящая клоунада, папа же циркач, из цирка вышел. Это клоунада высокой пробы, сыгранная в кино.

Если говорить об эталонной для меня папиной работе – это, наверное, Остап Бендер. Папа сделал его таким неоднозначным и таким сложным, даже более сложным, чем у Ильфа и Петрова. Когда читаю этот роман, у меня всегда возникает образ Бендера, созданный отцом. Это – его идеальная работа. То есть я дочь лучшего Остапа Бендера

– Родители как воспринимали ваши роли? Критиковали?

– Понимаете, они всегда были честны. Это ужасно и очень тяжело. Потому что если к моим коллегам-актёрам приходят на спектакль родители не актёры, то они могут в принципе восхититься всем. Они не разбирают роль. Мои же папа и мама относились строго к профессии. То, что хорошо, то хорошо, а то, что плохо, – плохо. И никаких скидок.

Был один забавный случай. Родители, как правило, сходились в своём мнении, но не всегда. Был такой спектакль в МХТ «Самое главное» в постановке Романа Козака по пьесе Евреинова. Замечательная пьеса, у меня там была интересная роль. И папа пришёл в один день на этот спектакль, а мама – в другой. И получилось так, что маме постановка безумно понравилась, а папе категорически нет. И несколько дней родители обсуждали этот спектакль, спорили до хрипоты, приводили доводы, ругались, ссорились. Я даже думала, что они разведутся… Но, слава богу, обошлось.

– Вы папина дочка или мамина?

– Конечно, папина дочка!

– Образ Галины Брежневой в «Маргарите Назаровой» запомнился многим. Чем была интересна эта роль?

– Я была просто поражена тем, что меня позвали на пробы. Сходства с Галиной Брежневой – ноль. Пришлось очень серьёзно работать над гримом. Я спросила у режиссёра: «Почему вы меня утвердили?» И он ответил: «А вы на пробах прекрасно сыграли высокомерие, присущее Галине Леонидовне. Идите вы все куда-то! Есть лихость какая-то». В брежневские времена женщины в основном были скромны, подавлены государственным строем. Не такой была Галина Брежнева. На съёмках на меня надевали шикарные платья, огромное количество украшений. В основном это были сцены загулов Галины Леонидовны во времена её романа с Игорем Кио. Мне было очень интересно это сыграть.

Для этой роли я училась ездить на лошади, ведь дочка генсека прекрасно каталась верхом. Меня решили снять, как я залезаю на лошадь, как лихо скачу. А я-то не умела вообще! Пришлось всему этому учиться.

– В историческом фильме «Графиня Шереметева» понравилось носить длинные платья с кринолином, корсеты, шляпки? И вообще костюм диктует свои законы поведения на экране, в жизни?

– Понравилось. В этом фильме всё было сделано на высшем уровне. Мы снимали в Кусково, в Шереметевском дворце. Были потрясающие костюмы!

Ведь одежда и в повседневной жизни нас определяет. Если даже посмотреть, как одевают женщин в каких-то телевизионных передачах, это же совершенно потрясающе с актёрской точки зрения, как человек меняется от одежды. Он вынужден под это дело подстраиваться. Надев другие вещи, человек становится другим.

В костюмных фильмах ты становишься не просто другим человеком, а человеком другой эпохи. Ты двигаешься иначе, одно дело ты в джинсах, а тут ты в юбке с кринолином. Поэтому даже ходишь иначе! Иначе сидишь, иначе держишь голову. Костюм уже помогает играть актёру свою роль. Как «психологический жест» Михаила Чехова, который ты ищешь, этот психологический жест очень часто может идти от костюма, от внешней детали.

Например, у меня была история со спектаклем «Последняя жертва» по Островскому. Я репетировала роль Ирэн, всё было неплохо, но надо было найти не просто характер, а какую-то изюминку. И пришла художник по костюмам, принесла эскизы. Она рисовала не нас, а просто некие персонажи в одежде. Мою героиню художник нарисовала почему-то ярко-рыжей. Рыжие кудри. И вдруг я поняла – Ирэн, она рыжая! Это рыжий человек, а рыжий человек – он другой. У него характер другой, у него веснушки. Если сейчас это выглядит круто, то во времена Островского рыжая девушка не котировалась. Не считалась красавицей. Рыжая девушка – это хулиганка, она с чем-то борется. Мне этот рыжий цвет всё сделал. Считай, роль сделал! Вот как важны внешние детали в нашей профессии!

– А в обычной жизни, вне сцены и кино, гоняетесь за брендами или вам важно, чтобы вещь просто понравилась?

– Нет, за брендами я точно не гоняюсь. Но очень люблю примерять и покупать одежду, что-то придумывать, я люблю моду, слежу за этим. Для этого бренды не нужны, нужны знания.

– Какая сейчас атмосфера в МХТ? Насколько не хватает Олега Павловича Табакова?

– Его, конечно, сильно не хватает в принципе. Тем более что я его ученица. Сначала он был моим педагогом, потом – худруком. И я привыкла работать под его началом. В МХТ всё сильно изменилось, пришёл другой человек, Сергей Женовач. Было, конечно, понятно, что всё изменится. Но это не так просто принять, когда всё меняется. А ещё эта пандемия, карантин всё просто изменили! Многие театры закрылись, мы работаем. Но мы работаем не в полном объёме, много отмен спектаклей, потому что много артистов реально болеют.

– Почему такая эпидемия среди актёров?

– Мы же не в масках выходим, не в перчатках. И мы контачим. Люди на сцене обнимаются, целуются. А что делать-то? И только за счёт своего огромного репертуара МХТ сейчас выживает. У меня октябрь в этом смысле был «замечательный». Не было ни одного вечера, когда я была уверена, что не играю сегодня. Кто-то заболел, надо заменить, один спектакль сняли, поставили другой. Полный раскардаш! И я сама в итоге заболела и сейчас сижу на карантине.

– Как вы переносите болезнь?

– Я переболела относительно легко. Но у меня была дикая головная боль. Когда нельзя глаза открыть и в сторону посмотреть. И вообще ломает все суставы. У меня вот так было. Это продолжалось несколько дней. Потом температура упала, и всё практически прошло. И кстати, нюх я не теряла. В общем, мне грех жаловаться, у других вон какие последствия!

– Ну что ж, выздоравливайте окончательно, Дарья!

– Спасибо!