Предложение президента увеличить НДФЛ на 2% для тех граждан, чей доход превышает 5 млн рублей в месяц, – это не шаг к прогрессивному налогообложению, а косметическая мера. Так считает доктор экономических наук Ольга АЛЕКСАНДРОВА, замдиректора Института социально-экономических проблем народонаселения РАН по научной работе, профессор Департамента социологии Финансового университета при Правительстве РФ.
– ВПЕРВЫЕ в России прогрессивное налогообложение было введено ещё при царе, в 1916 году, причём многоступенчатое. При Ельцине начиная с 1992-го также применялась прогрессивная шкала (ступенек в ней было гораздо меньше), пока в 2001-м её не сменила нынешняя, плоская – единая для всех – 13%-ная.
– Шкала должна быть многоступенчатой и, таким образом, нацеленной на защиту среднего класса, который также называют бережливым классом. Среднеобеспеченные наиболее чувствительны к налогообложению: с малообеспеченных взять нечего, а в случае высокообеспеченных налог нисколько не подрывает экономического существования человека. Та шкала, которая действовала с 1992 по 2001 год, предполагала скорое и резкое повышение, то есть била именно по среднему классу. Высокодоходные группы уходили от налогов как нелегально (система отслеживания была далеко не совершенна), так и «полулегально» – через льготы, получаемые за счёт связей во власти. Соответственно, средний класс нёс на себе основное налоговое бремя. Поэтому введение нынешней шкалы преподносилось в 2001 году как забота о социальной справедливости: мол, от нового – низкого налога богатые уходить не станут, в результате экономика выйдет из тени.
– И как? Вышла?
– В 2007 году Евгений Примаков, возглавлявший на тот момент Торгово-промышленную палату, заявил, что на свет вышло лишь порядка 5% теневого бизнеса. Обратите внимание: то были благополучные, «тучные» годы, а всякий кризис ухудшает ситуацию, вытесняет бизнес в тень. Заявленной цели нынешняя шкала не достигла, а социальное расслоение усилила.
– Либерал от власти скажет, что вы призываете «отобрать и поделить», а либерал от оппозиции – что надо создавать условия для бизнеса, а не «гробить» его.
– Да, я вдоволь этого наслушалась – мол, мы шариковы и за «совок». А между тем прогрессивная шкала применяется во всех развитых странах. Либералы всё время оглядываются на Запад, но почему-то не в этом вопросе. Мы вовсе не призываем к уравниловке: неравенство является стимулом для активных и предприимчивых людей. Мы возражаем против избыточного неравенства – термин ввёл ныне покойный Алексей Юрьевич Шевяков, возглавлявший наш институт. Учёный математически показал, что оно вредит не только социальному климату, но и (к разговору об условиях для бизнеса) экономическому росту.
Из практики развитых стран известно: прогрессивная шкала имеет двойной экономический эффект. Что, собственно, нужно для развития экономики? Нужны спрос и инвестиции. Освобождая малообеспеченные группы от налога или облагая их доходы по низкой ставке, мы расширяем массовый платёжеспособный спрос. И, в свою очередь, с помощью высокого налога на сверхдоходы и налога на роскошь (опять же не такого, как в России, который распространяется только на автомобили) мы мотивируем богатых направлять эти средства в производительный сектор. Трансформировать сверхдоходы в инвестиции, вместо того чтобы проедать. Наше общество лишено целостности: у российского капитала нет понимания, что на те деньги, которые он отдаст (через бюджет) бедным, они приобретут продукцию, которую этот капитал и производит. Круговорот денег не осознаётся. Главное для нашей элиты – сорвать куш здесь и сейчас.
– Снова прикинусь монетаристом из экономического блока правительства: увеличив денежную массу на руках населения, мы вызовем инфляцию!
– Вечный контраргумент правительству от академической науки и реального сектора экономики: инфляция в России имеет не монетарный характер, она происходит из-за регулярного роста издержек (расходов на кредиты, перевозки и так далее). Пропаганда твердит, что в нашей стране побеждён либерализм, но в действительности правительство проводит ультралиберальную социально-экономическую политику. Оно далеко перещеголяло главные символы либерализма в экономике – и Тэтчер, и Рейгана. Все знают, что они снижали налоги для богатых. Но до каких ставок? Мы с нашим одинаковым для всех 13%-ным налогом думаем, что процентов до пяти. Нет. Тэтчер снизила планку налога на сверхдоходы с 83 до 60%, а Рейган – с 70 до 28%.
Нам возражают: мол, сейчас России не до прогрессивного налогообложения, западные страны перешли к нему в условиях экономического благополучия. Ничего подобного. Все они переходили к социальному государству (а его экономическую основу как раз и составляет перераспределение доходов) тогда, когда элита понимала: если не поделиться доходами, то потеряешь гораздо больше в результате революции. Наши современные элиты в этом смысле совершенно непуганые. 30 лет власть рассказывает нам, что социальные расходы – удавка на шее экономики.
– Это не так?
– Четвёрка стран с самыми большими соцрасходами – это три скандинавские страны плюс Финляндия. Если взять индекс человеческого развития, рейтинг конкурентоспособности национальных экономик по версии Всемирного экономического форума и его же рейтинг научно-технологического развития, то во всех случаях указанные четыре страны будут среди первых десяти–пятнадцати. Притом что эта четвёрка реализует самую затратную универсальную модель социального государства (а не селективную, которая всё больше укрепляется в России и только консервирует бедность). Международные сравнительные исследования показывают: нет никакой прямой связи между соцнагрузкой и темпами экономического роста. Важно, как осуществляются эти соцрасходы. Если они создают новые рабочие места, расширяют платёжеспособный спрос – тогда будет рост. А если соцрасходами оплачиваются томографы по цене в пять раз выше рыночной – тогда, конечно, роста не будет. В общем, все эти правительственные сказки рассчитаны на доверчивость нашего народа при жёстком контроле над СМИ.
– Вижу, вы очень поднаторели в полемике с либералами.
– Увы, приходится вести её (смеётся). Хорошо помню старую передачу Познера, в которой обсуждалось российское зашкаливающее неравенство. Гости-эксперты говорят ему: единственное известное средство против этого – прогрессивная шкала. Колесо давно изобретено и многократно опробовано. И тут Познер делает «финт ушами» – поворачивается к зрителям в студии и спрашивает: «Кто из вас хотел бы отдавать государству половину своего дохода?» Почему я квалифицирую это как манипуляцию? Потому что, во-первых, высокие налоги, причём в прогрессии, предлагается взимать с высокообеспеченных (они едва ли ходят зрителями на телепередачи). А во-вторых, в том-то и дело, что мы отдаём государству почти половину дохода! Помимо 13% НДФЛ из нашей зарплаты ещё 30, 2% направляются в государственные внебюджетные фонды (Пенсионный фонд, Фонд социального страхования и Фонд ОМС). Формально эти отчисления совершает работодатель, но – за счёт сокращения зарплат работников. К сожалению, мало кто в стране это осознаёт. Иначе бы граждане взяли государство за грудки и сказали: «Если я отдаю почти половину своих доходов, почему я должен платить за образование, здравоохранение и ездить по выбоинам?»
Кстати, у нас ведь не просто отсутствует прогрессивная шкала, но и фактически наличествует регрессивная.
– Даже так?!
– После того как гражданин достигает определённого уровня доходов, размер его отчислений в эти фонды снижается. Одновременно с плоской шкалой НДФЛ в 2001 году был введён единый социальный налог: граждане с доходом до 280 тысяч рублей, то есть абсолютное большинство россиян, отчисляли 26%, а те, чей доход превышал 600 тысяч рублей, – всего 2%. Сейчас большинство отчисляют 30%, а те, чей доход превышает миллион, – 10%. Также Россия уникальна тем, что у нас с 2006 года нет налога на наследство и дарение. Классик английской политэкономии Д.С. Милль разделял право собственности и право наследования: одно дело, когда ты «сколотил капитал» своим трудом, и совсем другое – получить его в наследство или принять в дар. Один из богатейших людей мира У. Баффетт недавно сказал, что при отсутствии адекватного налога на наследство страна от демократии приходит к плутократии. Или взять такую нашу дикость: налог на дивиденды, то есть на доходы от капитала, составляет 13% (а до недавнего времени – 9%). В развитых странах такое невозможно – капитал должен облагаться сильнее, чем труд. С учётом всего сказанного предложение президента увеличить налог для богатых на какие-то 2% трудно расценивать иначе как косметическую меру накануне голосования.
А ещё это «коронавирусное» нововведение – налог (опять-таки плоский) на банковские депозиты от миллиона рублей… Прежде чем я прочла новость, её сообщили мне студенты. «Это невозможно, вы что-то не так поняли», – опрометчиво ответила я. Оказывается, возможно. Очередной удар по среднему классу, к тому же отбивающий желание хранить деньги в банковской сфере.
– Представляю реакцию на наше интервью в высоких кабинетах: «Безобразие! Они хотят затащить нас в социализм!»
– К слову, ещё один миф: дескать, в странах с самыми высокими соцрасходами царит социализм. Госсектор в экономике Швеции или Дании меньше, чем, например, во Франции, которую едва ли кто-то назовёт социалистической экономикой. Эти государства – социальные, но не социалистические.
– А Россия, учитывая информацию ФАС, что госсектор у нас превышает половину экономики, – государство «социалистическое», но не социальное. Это, кстати, служит доводом против прогрессивной шкалы: заставь дурака богу молиться – он и лоб расшибёт. Не случится ли так, что, лишившись части зарплаты, топ-менеджеры в госсекторе увеличат её себе за счёт госсредств, а независимый бизнес окончательно потеряет политический вес?
– Разумеется, без воли государства не обойтись. Это касается не только зарплат менеджмента в госсекторе, которые не должны быть аномально высокими, но и сбора налогов. Назначение Мишустина премьером сопровождалось информационной кампанией, что на посту главного налоговика он добился абсолютной прозрачности – мышь не проскочит. К тому же мы не раз видели: когда государству нужно кого-то приструнить, оно обнаруживает и уход от налогов, и прочие схемы. Могут, когда хотят.
– Напоследок чуть-чуть лирики: есть масса причин для прогрессивного налогообложения, но делает ли это его справедливым? Ведь получается, что мы поощряем людей за то, что они зарабатывают мало, и наказываем за то, что они зарабатывают много.
– Если понимать общество как атомизированное, то подобный взгляд уместен. Но если принять во внимание всевозможные социально-экономические взаимосвязи, то нет. Школьные учителя и вузовские преподаватели готовят кадры, врачи лечат их, геофизики разведывают месторождения (перечень можно продолжать) – соответственно, все они тоже имеют право на достойное существование, а не только те, кто с помощью этих кадров извлекает деньги от продажи наших природных ресурсов. Наконец, математически доказано: избыточное неравенство снижает рождаемость и повышает смертность.