Врачей Северской районной Краснодарского края больницы обвиняют в смерти пациента, скончавшегося от употребленной запредельной дозы метанола.
В свое время эта трагедия широко освещалась в СМИ и обсуждалась в соцсетях. Понять такой резонанс можно, так как главный посыл был в том, что молодой человек умер, не получив медицинскую помощь. Спустя два с половиной года, когда информационная волна улеглась, мы решили посмотреть на ситуацию со всех сторон и разобраться в извечном вопросе «Кто виноват?».
Сейчас в суде рассматривается уголовное дело в отношении Андрея Ямпольца — врача-терапевта Северской районной больницы. Его обвиняют по части 2 статьи 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей). Свою вину Ямполец не признает.
Стоит заметить, что изначально на скамье подсудимых было два врача. Аналогичное обвинение предъявлялось и анестезиологу-реаниматологу Северской ЦРБ Игорю Лымарю. Однако недавно врач Лымарь согласился на то, чтобы уголовное преследование было прекращено по сроку давности. Это основание является нереабилитирующим. Получается, что Игорь Лымарь фактически согласился с тем, что его вина в смерти пациента есть?
И уже тут возникает юридическая коллизия. Ведь причинить смерть по неосторожности может только один человек — так гласит закон. Если же в гибели пациента виновны сразу несколько врачей, то это уже сговор, то есть совершенно иная, очень тяжкая уголовная статья. Однако, если опираться на решение суда, признавшего одного врача, Игоря Лымаря, виновным, то почему продолжается преследование и второго — Андрея Ямпольца? Или раскрутившийся маховик закона не может вовремя остановиться?
Хроника событий
Исходя из материалов уголовного дела и показаний, которые давали потерпевшие, подсудимые и свидетели, следует, что около часа дня 12 сентября 2017 года родители привезли Василия Х. в больницу поселка Ильского. Мужчина, 1988 года рождения, чувствовал себя плохо. Его тошнило и рвало, было трудно дышать, ухудшилось зрение.
Заведующий больницей терапевт Виктор Степанов быстро поставил предварительный диагноз: интоксикация суррогатами алкоголя. Силами и средствами больницы в Ильском оказать действенную помощь больному было невозможно, поэтому врач Степанов направил его в Северскую ЦРБ для лечения профильными специалистами. Однако почему-то направления на госпитализацию не дал, хотя этот документ позволил бы сразу положить больного в стационар.
В 14:00 семья Х. прибыла в районную больницу. В это время в приемном покое дежурил терапевт Ямполец.
После осмотра больного в приемном покое и разговора с его родителями, в ходе которого выяснилось, что их сын длительное время употреблял спиртные напитки и уже был осмотрен терапевтом ильской больницы и направлен в Северскую ЦРБ для осмотра профильными специалистами, Андрей Ямполец вызвал на осмотр врача-нарколога Сергея Емельяникова.
Из показаний Ямпольца следует, что он дал поручение медсестре, и она это подтвердила, на проведение анализов крови, мочи и ЭКГ. Забегая вперед: следствие скептически отнеслось к этим показаниям, приняв на веру утверждения родителей Х. о том, что помощи их сыну не оказывалось никакой и анализы никто не назначал.
Такой вывод следствия несколько выбивается из дальнейшей логики событий, так как терапевт, не являясь специалистом по алкогольным интоксикациям, совершенно обоснованно вызвал своего коллегу-нарколога для установления точного диагноза.
Нарколог Емельяников осмотрел больного, но отравления метанолом не заподозрил, поставив диагноз «алкогольная интоксикация». Затем, исходя из его показаний следователю, нарколог рекомендовал помещение больного в стационар после консультации терапевта.
Вот этот пинг-понг совершенно непонятен. Терапевт Ямполец обращается к коллеге-специалисту, чтобы тот установил диагноз и объяснил, какие меры лечения необходимо предпринимать, а нарколог возвращает больного обратно врачу-терапевту без каких-либо внятных объяснений.
Далее Ямполец звонит заместителю главного врача и описывает ситуацию. По рекомендации руководителя терапевт привлекает к осмотру анестезиолога-реаниматолога Игоря Лымаря. Пока идет беседа этого специалиста с больным и его родителями, Андрей Ямполец уходит в палату к другим пациентам.
Спустя двадцать минут реаниматолог сообщает ему, что родители Х. забрали Василия и уехали.
Как выяснилось позже, Игорь Лымарь в ходе осмотра, измерив давление и проведя аускультацию, установил среднюю тяжесть состояния пациента и рекомендовал обратиться для лечения от алкогольной зависимости в профильное учреждение. Тем не менее, со слов Лымаря, при этом он никоим образом не отказывал в помещении больного в стационар для оказания ему помощи.
Однако, похоже, родители Х. восприняли рекомендацию как отказ в госпитализации и отправились обратно в ильскую больницу. Там Василия Х. поместили в стационар, но в 16:50 больной скончался.
Экспертиза установила, что причиной смерти стало острое отравление метиловым спиртом (метанолом). Концентрация этого химического соединения в крови составила 2,2 промилле, а в моче — 1,9. Эта доза в два раза превышает смертельную.
Разные точки зрения
Андрей Ямполец утверждает, что решение о госпитализации больного было принято сразу.
— Вопрос о том, помещать больного в стационар или нет, не стоял в принципе,— комментирует ситуацию Андрей Ямполец. — Затруднение с определением методов лечения было вызвано несколькими факторами. Во-первых, у больного не было с собой никаких документов и направления из ильской больницы на госпитализацию. Родители же пациента на прямые вопросы о том, как долго и что именно пил их сын, отвечали уклончиво. С человеческой точки зрения такая линия поведения понятна, но она мешает точной постановке диагноза. Во-вторых, в наших условиях точно установить отравление метанолом можно только в том случае, если больной сам точно знает, что он употребил суррогат с техническим спиртом. Тесты на метанол есть только в крупных специализированных наркологических клиниках и делаются продолжительное время. В-третьих, я действительно сразу не прослушал легкие и сердце больного: намеревался это сделать после его осмотра профильными специалистами. Ведь именно для этого после осмотра терапевтом в Ильской больной и был направлен в Северскую ЦРБ. Но сделать этого я не успел, так как больной самовольно покинул больницу. Считаю, нарушений в моих действиях нет, так как в сложившейся ситуации больному требовался скорейший осмотр именно профильными специалистами, что было приоритетным, и я это организовал. Я не понимаю, почему следствие видит между этими действиями и смертью больного прямую причинно-следственную связь, ведь осмотр с измерением артериального давления и аускультацией ему проводил заведующий ильской больницей десятью минутами раньше, а потом еще и наш реаниматолог. То есть больного дважды осматривали по всем правилам. Неужели то, что именно я не успел выслушать шумы, стало причиной смерти больного? Это же абсурд. В то же время у Василия Х. должны были взять анализы по моему указанию, но мы не смогли этого сделать по причине самовольного оставления больным нашей больницы. И в-четвертых, больной находился в сознании, пришел к нам на своих ногах и связно говорил, поэтому внешне определить его тяжелое состояние было невозможно. Необходимы были исследования, но, повторюсь, нам их сделать не позволили — уехали.
С позиции родителей Х. всё выглядит иначе. Если исходить из их показаний, в Северской ЦРБ сыну никто не оказал никакой помощи и было отказано в госпитализации, на которой родители настаивали, так как больному становилось всё хуже.
Если принять эту версию, которую, кстати, поддерживает и следствие, то не очень понятно, зачем Ямполец звонил заместителю главного врача насчет консультации по конкретному больному и зачем привлекал к консультации специалистов — нарколога и реаниматолога? Более того, семья Х. уехала, о чем своему начальству дежурный терапевт сообщил дополнительно, а замглавврача сразу позвонил в ильскую больницу, с тем чтобы прислать за Василием Х. «скорую помощь» и привезти его в Северскую ЦРБ. Но к тому моменту состояние больного резко ухудшилось и его транспортировка стала невозможной.
Таких несостыковок в деле более чем достаточно, и пока они не будут полностью устранены, вряд ли можно говорить о чьей-либо виновности.
Причинно-следственная связь
Есть в этом деле и еще один аспект, очень значимый: могли ли врачи спасти больного?
У следствия, опирающегося на заключение эксперта, ответ однозначный: «…недостатки оказания медицинской помощи гражданину В. Х. в Северской ЦРБ терапевтом Ямполец А. В. и реаниматологом Лымарем И. В. состоят в прямой причинно-следственной связи с развитием неблагоприятных последствий в виде смерти В. Х.».
Эксперт утверждает: виновны оба врача, но где тогда здесь статья 109 УК РФ, в которой четко трактуется, что неосторожно причинить смерть может только один человек? Почему экспертом не установлена роль каждого врача в трагическом инциденте и не дан ответ на главный вопрос: чья именно ошибка привела к трагедии? А так получается какая-то коллективная ответственность с необъяснимыми юридическими выводами следствия.
Но посмотрим на ситуацию еще глубже. Отравление метанолом диагностировать крайне сложно, а лечение таких больных весьма специфично. Например, антидотом метанола является этиловый спирт. При постановке точного диагноза больному необходимо ввести внутрь небольшое количество алкоголя. Однако никто, включая нарколога, и предположить не мог, что причина интоксикации — метанол. Если же при банальном алкогольном отравлении добавить спиртного, то состояние пациента еще больше усугубится.
Теперь о дозе. Как сказано выше, она более чем в два раза превышает смертельную. Проще говоря, Василий выпил примерно двести граммов чистого яда, или, если перевести в водочную концентрацию, пол-литровую бутылку.
Конечно, история медицины знает случаи, когда спасали подобных больных, но при этом наличествовало три главных составляющих: точная диагностика, наличие аппарата гемодиализа и недюжинное здоровье пациента. В данном случае ни одного из этих слагаемых не было. Но даже при четком определении метанола спасти Василия Х. вряд ли удалось бы. Для этого в Северской ЦРБ нет необходимого оборудования, а в Краснодар после употребления такого напитка можно было и вовсе не успеть.
Что же касается диагноза, то его должен был поставить профильный специалист-нарколог, но он этого сделать не смог. По данным следствия, нарколог находился в отпуске и в тот роковой момент просто оказался на рабочем месте. Такое объяснение совсем за пределами понимания. Общеизвестно, что любой врач, вне зависимости от того, где он находится — на работе или в отпуске,— при необходимости обязан оказывать медицинскую помощь людям, которым она экстренно потребуется. Или вышел закон, разрешающий врачам одномоментно находиться в отпуске и быть на рабочем месте, осматривать больных, но при этом не отвечать за свои действия и поставленные или непоставленные диагнозы? Но следствие почему-то перевело нарколога из категории подсудимых в свидетелей обвинения. Согласитесь, решение выглядит довольно противоречиво.
Требуется бесстрастное правосудие
Этот процесс, безусловно, вызовет интерес СМИ, так как находится в тренде: медицинская тема в последнее время очень популярна. Наверняка в этом деле большая часть журналистов и блогеров займет сторону семьи Х. и будет «требовать крови». В этой связи хотелось бы напомнить коллегам, что главный принцип журналистики состоит в том, чтобы увидеть ситуацию со всех сторон и дать возможность читателям и зрителям самим сделать выводы. Этот принцип, кстати, лежит и в основе работы суда. Ведь для вынесения законного и справедливого решения необходимо получить ответы на все вопросы, связанные с делом. Правосудие должно быть беспристрастным.
P. S. С момента объявления пандемии COVID-19 Андрей Ямполец фактически жил на работе. Он лично контактировал с пациентами, зараженными новым вирусом, оказывал им помощь, подвергая свою жизнь риску. Весь мир сейчас благодарит врачей за их самоотверженный труд, и один из армии этих героев — Андрей Ямполец. Сейчас он прошел обязательную процедуру самоизоляции, после того как отработал с зараженными пациентами. В его крови нет антител COVID-19, и уже скоро Андрей Ямполец выступит не в роли героя, коим он является по факту. Первого июня продолжится судебное заседание, где Андрей Ямполец будет и дальше отстаивать свою непричастность к инкриминируемому ему преступлению.
Почему экспертом не установлена роль каждого врача в трагическом инциденте и не дан ответ на главный вопрос: чья именно ошибка привела к трагедии? А так получается какая-то коллективная ответственность с необъяснимыми юридическими выводами следствия.
Несостыковок в деле более чем достаточно, и пока они не будут полностью устранены, вряд ли можно говорить о чьей-либо виновности.