Во время всеобщей самоизоляции все, кто решил отнестись скрупулёзно к рекомендациям властей, могут отдалённо почувствовать себя космонавтами. Ограниченное пространство, жизнь за окном, куда нельзя, работа в паре метров от кровати – чем не жизнь на станции? Тем более астронавтами не рождаются – ими становятся. О том, как и через какие тернии пришлось пройти при подготовке к полёту, что чувствует тело в первые дни в невесомости, а также с какими инцидентами пришлось столкнуться за время 184-дневного полёта, рассказывает космонавт-испытатель, Герой России Александр ЛАЗУТКИН.
– АЛЕКСАНДР Иванович, как проходила подготовка к полёту?
– Это процесс интересный и трудный. Нужно было очень много учиться. Большой объём информации необходимо было заложить в свою память. Здесь, кстати, помогло инженерное образование. МАИ – великолепный институт. Учат здорово, мозги тренируют так, что становится несложно справляться со многими техническими задачами.
Цель экзаменов в отряде космонавтов – найти в твоих знаниях пробелы. Конечно, важно, сколько ты знаешь, но ещё важнее то, чего не знаешь. И здесь, в Центре подготовки космонавтов (ЦПК), делают всё возможное, чтобы свести к минимуму область незнания. Для этого созданы все условия. Максимально доступны все специалисты, и у них всегда можно проконсультироваться. Сведены к минимуму потери времени и сняты с плеч житейские заботы. Живём в 5–10 минутах ходьбы от рабочего места. Завтрак, обед и ужин в лётной столовой. Домой приезжал только на выходные и абсолютно всё свободное время использовал для подготовки. Был даже такой период, когда приходилось готовиться по 12 часов в день шесть дней в неделю.
Ещё в свободное время мы старались заниматься спортом. Если бы не занимались, то вряд ли можно было остаться здоровым человеком после подготовки, ведь умственная и физическая нагрузки возрастали постоянно. В какой-то момент даже появилась мысль: «Как же я устал быть здоровым!»
Помимо теоретической подготовки была ещё и специальная. Это полёты на самолётах, парашютные прыжки. Вносили разнообразие и тренировки на выживание.
– Это как?
– Это когда нас забрасывают куда-нибудь в глушь. Например, имитируется посадка в лесу. Всё, что у тебя есть, – продукты на день и шесть литров воды на троих. Твоя задача – продержаться три дня. Но, конечно, мы подготовленные ко всему были: строили шалаши, лёгкие укрытия, вигвамы, создавали себе условия для жизни и деятельности. Словом, учились выживать. Тренировки проходили в разных климатических зонах. Там, где жарко, и там, где холодно. Там, где нет воды, – в пустыне, и там, где её много, – в море. Такие тренировки интересны сами по себе. В обычной жизни вряд ли будет возможность засыпать, глядя на полярное сияние.
– Какие у вас были ожидания перед полётом? О чём думали в ночь перед вылетом?
– Я боялся этой ночи. Боялся, что не смогу уснуть. Мне трудно было представить, что вот завтра свершится мечта всей жизни, а я лягу накануне в постель и спокойно усну. Какой нормальный человек может это сделать? А если не усну, то утром врач посмотрит на меня и скажет: «Что-то ты плохо выглядишь. Может быть, отстранить тебя от полёта?»
И вот наступил этот предпоследний день. Вечером по традиции посмотрели «Белое солнце пустыни». Идём спать. Доктор заходит в мой номер для медосмотра. Измерил давление, послушал биение моего сердца, говорит: «Всё будет нормально. Вот тебе таблетка. Если что, можешь принять её». Я понял, что это снотворное. Закрыл глаза и… уснул. Проснулся с удивлением. Надо же, всю ночь проспал! Даже таблетку не пил.
В день старта я совсем не волновался, что тоже очень удивляло. Ни на завтраке, ни на пресс-конференции, ни даже когда оказался в корабле. Я уже ранее наблюдал за запуском ракеты: как она взлетала, как гремела. Мы тогда в полутора километрах стояли, а её гул и шум ощущали всем телом. Тогда было немного страшно, представив себя на её вершине, в космическом корабле.
И вот наступил момент, когда я нахожусь на её вершине. Ни капли волнения! Я спокоен.
В голове упорно сидит фраза: «Надо же, всё как на тренировке». Ещё и обстановка знакомая. Корабль один в один, как на тренировке, даже запахи такие же.
Носитель и корабль готовят к старту. А волнения нет. Сидим – там два часа надо было сидеть, пока идёт подготовка, – смотрю, объявлена тридцатиминутная готовность. Нет волнения. Объявили десятиминутную готовность. Волнения нет. Секундомер начал обратный отсчёт. Двигатели заработали. Удивился, как тихо они работают, когда сидишь внутри. Думаю, вот они, последние секунды на этой планете. И только я собрался волноваться, как ракета пошла вверх. Вот оно, волнение! Но в этот же момент меня вжало в кресло. Началась перегрузка. Она-то в прямом смысле этого слова и зажала моё волнение и не дала распространиться по всему телу. Запереживал лишь на последних секундах перед выходом на орбиту, когда должна была отделиться третья ступень ракетоносителя. Если бы это произошло секундой раньше намеченного времени, то пришлось бы возвращаться на Землю. А этого уже совсем не хотелось.
– Каково это, жить в космосе? Чем отличается от земного быта?
– На самом деле там всё как на Земле. Вот только в магазин ходить не надо. Живём по расписанию, утром встаём, завтракаем, потом на работу. Но у нас там на неё и ходить не нужно – проснулся и ты уже на работе.
Странное было ощущение носить одноразовую одежду: футболки, шорты, носки. Её нужно выбрасывать, как только относил положенный срок. А этот срок очень короткий. Эта одежда даже не успевает испачкаться, но это надо делать. Такое требование. И думаешь, как же её выбросить, она же ещё хорошая, фактически неношеная! Сначала появляется земная идея где-нибудь её постирать. Потом появляется чисто человеческое желание не выкидывать – ещё сутки отношу. Но на станции всё рассчитано – с Земли отправляют столько-то комплектов одежды и столько-то еды. И ты должен всё это использовать. И когда я на станции увидел залежи этой одежды – магазин целый – понял, что не я один такой бережливый.
– А была ли тоска по Земле?
– В самом начале. Когда организм человека только привыкает к невесомости, он очень сильно страдает. Не смертельно, но так плохо мне никогда ещё не было. Постоянно тошнит из-за вестибулярного расстройства. Голова болит из-за того, что к ней приливает кровь, – полное ощущение того, что ты стоишь вверх ногами. Спина начинает болеть из-за того, что в невесомости без гравитации все позвонки растягиваются. Честно говоря, день на четвёртый я уже пожалел, что стал космонавтом. На пятый день подумал, что не хочу полгода летать. На седьмой день я подумал, что ближайшей ночью точно умру! Врачи мне не помогут – они на Земле. Одного меня никто на корабле назад не отправит. Я тогда сидел у иллюминатора, смотрел на Землю и понимал, что положение безвыходное. Вот тогда хотелось домой.
Но когда всё плохое прошло, желания вернуться на Землю досрочно точно не возникало.
– За время вашего полёта произошло самое большое количество внештатных ситуаций, расскажите про них.
– Когда я готовился к полёту, интересовался, сколько этих ситуаций ждать. Сказали, что раз станция новая, то три внештатные ситуации будет. Ну, может быть, четыре. Максимум пять!
Когда корабль выходит на орбиту, у него должны раскрыться солнечные батареи и антенны. Но у нас одна антенна не до конца раскрылась. Это была первая внештатная ситуация.
Через двое суток мы подлетаем к станции, корабль идёт в автоматическом режиме, а мы только смотрим, сверяем данные. И вот должна произойти стыковка, как вдруг загорается транспарант «авария». Корабль останавливается и начинает улетать от станции. Пришлось с командиром брать управление на себя. Он не растерялся, сразу начал давать указания…
Через две недели случился пожар. Загорелась кислородная шашка, и мы все вместе её тушили. Загибаю очередной палец, а командир говорит: «Это была очень тяжёлая внештатная ситуация, она тянет на две». И тогда я испытал восторг. Впереди полгода, а их уже накопилось как на целый полёт!
А потом пошло – сломалась одна система, другая…
– Почему именно на пожар и разгерметизацию обращают больше всего внимания? Они были самые сложные?
– На станции вообще трудно что-либо зажечь – всё сделано из негорючих материалов. Плюс в невесомости вообще огонь быстро тухнет. Да и система пожаротушения быстро гасит пламя – выключает вентиляцию, а так как гравитации нет, то огонь просто выжигает вокруг себя весь кислород.
А у нас загорелась кислородная шашка. Корпус стальной, он горит, внутри кислород – так что огню без разницы, есть кислород снаружи или нет. Главная опасность была в том, что шашка горела рядом с корпусом, а он алюминиевый, тоненький. Могло бы и прогореть. Правда, тогда бы и пожар потух очень быстро.
А разгерметизация была, когда в нас врезался грузовой корабль и пробил корпус. Чем она страшна? Тем, что воздух весь уйдёт. И дырочку эту найти очень сложно. Там же не голые стены – всё в трубках, проводах…
Только позже понял, что на самом деле у нас были ситуации и страшнее. Например, когда вышла из строя система очистки воздуха от углекислого газа. Одновременно с этим сломалась система, которая кислород производит. Плюс в это же время начались проблемы с системой терморегулирования. И вот у нас температура поднялась, кислород не вырабатывается, а углекислый газ не утилизируется. Эта проблема была долгоиграющая в отличие от пожара, который мы потушили за 15 минут, и разгерметизации, где дырку закрыли за 20 минут. Когда нам с Земли сказали, что, для того чтобы дожить до следующего «грузовика», вам нужно меньше дышать, это означало перестать заниматься физкультурой. А она необходима! Я когда болел, первые недели не занимался. Мышцы настолько атрофировались, что я ногами не мог выжать вес своего тела. Если бы я вернулся в тот момент на Землю, то даже не смог бы встать. Это всего за две недели ничегонеделания. А тут период больше!
– Хотели бы ещё раз полететь в космос?
– Только чтобы узнать, что такое полёт без происшествий (смеётся)!
Досье «АН»
Александр Иванович Лазуткин – родился 30 октября 1957 г. в Москве. Учился в средней школе №347, затем перешёл в школу-интернат спортивного профиля. В 1981 г. окончил МАИ по специальности «инженер-механик». Работал на кафедре института до 1984 года. Затем стал инженером КБ НПО «Энергия», занимался подготовкой экипажей. 14 сентября 1989 г. получил разрешение Главной медкомиссии ЦПК к специальным тренировкам. 3 марта 1992 г. был зачислен в отряд космонавтов. 10 февраля 1997 г. А.И. Лазуткин отправился в космический полёт, в котором провёл 184 дня и 22 часа на космическом корабле «Союз ТМ-25» и орбитальном комплексе «Мир».
Татьяна МАТВЕЕВА,
студентка 2-го курса журфака ИГСУ РАНХиГС