Лев Прыгунов: Успешного актера никто не будет снимать

Председатель основного жюри на 16 «Амурской осени», народный артист России Лев Прыгунов на творческой встрече поразил благовещенцев разносторонностью и откровенностью. Начинавший просто блестяще («Увольнение на берег», «Они шли на Восток», «Мне 20 лет», «Иду на грозу», «Сердце Бонивура»), актер снялся более, чем в ста, отечественных и зарубежных фильмах. Был партнером голливудских звезд Харрисона Форда, Вэла Килмера, Бена Аффлека, Моргана Фримена, Дэниэла Крейга. Член Всемирной ассоциации художников, чьи полотна демонстрировались на выставках Москвы, Санкт-Петербурга, Лондона, хранятся в частных коллекциях. Полиглот, охотник, знаток китайской философии и восточных боевых искусств, поэт и автор мемуаров. 

Советскую власть открыто не жаловал – его дед-священник на глазах села на берегу реки Исети был замучен в Гражданскую, мать едва смогла скрыться в Ташкенте. Но всегда говорил, что большего патриота, чем он, найти трудно. Просто ему всегда хотелось, чтобы мы жили, как свободная страна.

Из орнитологов в актеры 

Родом я из Алма-Аты. Родители были учителями, мама преподавала литературу, отец – ботанику, и помню, что жили мы в комнате на втором этаже, которую нам дали в школе. Сказали, месяца на полтора, но, когда отец погиб в экспедиции, мы с мамой и сестрой так и остались там. От комнаты до моего класса было ровно 12 шагов, и на протяжении восьми лет не было ни одного урока, на который бы я не опоздал. Каждый раз хохот был. Ну, а я на всех переменах ходил смотреть, как там поживают мои птички и растения. 

В первом классе у нас была очень забавная учительница, которая собирала высокопоставленных родителей, так, у нас учились сыновья генерала НКВД, директора завода, сотрудника Совмина, военных. И она не прогадала: мой 10а, правда, после 8 класса я уехал в другую школу, выдал 10 медалистов. Все педагоги в моей первой школе ставили спектакли, но актеров выбирали по оценкам: отличник – получи главную роль. А я был троечником-хорошистом, и меня страшно бесили эти бездари-отличники и кандидаты в мастера по шахматам на сцене. И как только мы стали дружить с 7а из 19 женской школы, я добился главных ролей, в основном, комических, и с успехом развлекал людей. 

Так продолжалось и дальше, когда поступил на биофак пединститута. Познакомился с интересными людьми и случайно сыграл в спектакле на факультете у литераторов, потом мне дали еще одну роль, энергия во мне бурлила. Я понял, что мне интересна сцена, стал много читать, ходил в кино и театры. А потом бросил биофак и, не говоря никому ни слова, уехал в Ленинград. Самое удивительное, что из Алма-Атинского пединститута вышли еще два народных артиста – знаменитый Володя Толоконников и Александр Филиппенко. 

Чаепития с Эфросом

В Ленинграде я поступил на курс к одной из лучших учениц Станиславского – к Татьяне Григорьевне Сойниковой, в ЛГИТМиК. В первые месяцы занятий она как-то сказала – «Вы, ребята, особо не думайте, театра сейчас нет, - не воспринимала ни Товстоногова, ни Акимова, - но есть один мальчик в Москве, зовут его Толя Эфрос, на него вся надежда, может быть, он что-то в театре сделает». Она сказала это в 1959 году, и получилось так, что ровно через год, уехав в Москву, я попал в команду к Эфросу и проработал с ним два года. Школа у них с Сойниковой была одна, но, к сожалению, он меня не взял, когда ему дали «Ленком». Сказал – «Возьму года через 2-3, сейчас свой курс тащить нужно». И я остался в Детском театре, а когда мне все надоело, ушел прямо с репетиции. Потерял еще два года, но в это время уже попал в кино и сыграл много ролей. А к Эфросу я ходил пить чай. 

В «Увольнении» с Высоцким

Дебютировал я в «Увольнении на берег», на 3-ем курсе, снимались вместе с Высоцким. Но вначале долго пробовались на роли в Москве, я за это время переиграл все свои сцены с разными актерами. Последняя проба была с Высоцким, нас утвердили, и на радостях мы с режиссером решили отметить. Высоцкого еще никто не знал, а был он смешной, яркий, мощный, подвижный, как ртуть. И пошли они меня провожать на Ленинградский вокзал. А я ездил из Ленинграда в Москву без билета, так многие делали, садился в общий вагон, умел обойти контролеров и забирался на третью полку. А когда выходил, покупал за рубль билет купейного вагона, сдавал, получалось 13.50. 

И вот мы взяли бутылку «Бакарди»: 0.75 за 3.50 вместо сегодняшних 2 тысяч, выпили втроем, режиссер сразу отпал, его отправили на такси домой, и Высоцкий пошел меня провожать один. А ему, оказалось, в Ленинград нужно было завтра. Мы продали оба билета, сели в общий вагон и поехали по моей технике. На станции Клин выходим, покупаем по букетику проводницам и видим – у вагона стоит симпатичная девочка. Дарим букетик ей, и она приглашает нас в свой пустой международный вагон. Так что ехали с шиком. В Питере загуляли: я получил стипендию за все лето, Высоцкий – гонорар, прокатились потом еще и до Таллина.

Какова «Цена страха» 

А знаете, как проводят пробы американцы? Ставят камеру, сажают актера и начинают задавать вопросы. Человек отвечает направо, налево, и, если более пяти минут на него интересно смотреть - утверждают. Их волнует, есть ли у вас энергия, способность реагировать и т.д. Я снимался, насколько помню, в 14 американских фильмах, в четырех играл большие роли, и мне смешно слышать, когда спрашивают о разнице между нашими кинематографиями. Например, в Монреаль, на съемки «Цены страха», где нашими партнерами были Бен Аффлек и Морган Фримен, мы с Сашей Белявским летели первым классом, в отеле у нас были громадные люксы. А гонорары за съемки на глубине 120-150 м, где была водная станция, дававшая чистейшую воду городу, или на морозе от 23 до 32 градусов в Канаде были столь велики, что я решил – в кассе ошиблись. Меня успокоили – «У нас не ошибаются: на съемках за каждый метр ниже 10 м под землей и за каждый градус ниже 10 градусов мороза платим надбавку». Когда же я сразу после этих съемок получил роль в российском сериале, и мы поехали на съемки в Ниццу, картина была противоположной. Режиссер с продюсерами устроились в гостинице, а съемочную группу поместили в студенческую общагу, только открытую после зимы, и мы отапливали собой эти помещения. Конечно, все заболели, и три недели снимались больными. Вот вам и разница – в «Цене страха» я играл 28-го персонажа, а здесь главную роль. 

Еще спрашивают о гонорарах. Верьте-не верьте, но съемочный день у американцев стоит до миллиона долларов. Оправдывает ли это себя? Фильм «Цена страха» обошелся в 110 млн долларов, а в первый уикенд они собрали почти в три раза больше. Актерские гонорары составили – от 20 до 50 млн долларов, думаю, все лишения были оправданы. А когда начинается показ фильма по вторым-третьим странам, актеры в течение 5-6 лет получают хороший процент. Будь я членом Гильдии американских актеров, тоже получал бы эти проценты. 

Под «Красной мантией»

В 1964 году я сыграл главную роль в картине Джузеппе де Сантиса «Они шли на восток». Один из гениев неореализма. Из Италии мне тут же прислали телеграмму, что я утвержден на главную роль в «Тристане и Изольде», три месяца ждали, но меня, к сожалению, не выпустили. Но в это время я чудом попал в советско-румынскую картину «Туннель» - в коридорах «Мосфильма» столкнулся с режиссером Франчиском Мунтяну. Он спросил – «Сниматься будешь»? «Я-то буду, - ответил, - но кто меня пустит?» «Ты алкоголик?» - «Нет». – «Психопат?» - «Нет», - «Больной?» - «Нет», - и я понял, что на меня наговаривают. Но Мунтяну пошел к руководству и заявил – «Солдата Гришу в моем фильме будет играть Прыгунов, иначе задерживаю картину на два месяца». А тогда только пришел к власти Чаушеску, и наши очень хотели наладить с ним контакт, так что режиссер этим воспользовался. 

Мне повезло, но в целом у меня была чудовищная депрессия, потому что, кроме белорусской, одесской и киевской киностудий, сниматься мне нигде не давали. Мало того, что не пустили в Италию, на съемки трех фильмов во Францию, из Дании трижды приезжали за мной, пока в «Красной мантии» не снялся вместо меня Олег Видов. Наезжали по линии КГБ, потому что я с неприязнью относился к Советской власти и этого не скрывал. Спас меня один мой приятель – «железный Люсик», катала, игрок в карты, цеховик. Подельники не раз спасали его от расстрела, Хрущев расстрелял тогда несколько сотен таких деятелей. В то время им было намного труднее «работать», чем сейчас, очень талантливые люди. 

Познакомился я с ним через подругу моей жены, он оказался ее любовником. Как-то спросил меня - «Ты где-нибудь работаешь? Хочешь на «Мосфильм»? – «Я-то хочу, - отвечаю, как обычно, - да кто меня возьмет. Даже Сергей Герасимов не смог пробить». И он при мне звонит всемогущему Лазарю Милькису. Говорит - «Рядом со мной мой хороший друг и хороший артист. Надо, чтобы он работал». В трубке ему что-то рассказывают. Он кивает - «Так-так-так», - и говорит: «А теперь все наоборот». Послушал, передал привет семье и положил трубку. И мне - «Завтра приходи на «Мосфильм», все будет в порядке». И пришел я к начальнику актерского отдела Адольфу Михайловичу Гуревичу, с которым у меня было два больших скандала. Людей делил на «своих» и «чужих», и какими бы достоинствами не обладал «чужой», говорил ему – «Куда ты лезешь, бездарь?!» Но, едва открыв дверь, я услышал – «Лев Георгиевич, наконец-то вы с нами!» Мы обнялись и стали близкими друзьями... Потихоньку у меня все стало налаживаться. Поехал сниматься в ГДР, в Болгарию, утвердили на главную роль в сериале. 

Латынь вовсе не мертвый язык

Но в это же время меня пригласили на беседу в КГБ и начали нагло вербовать. Пугали приводами в участок - я с 1964-го учил английский и, естественно, не пропускал ни одного англичанина-американца, чтобы не потренироваться. Меня сразу брали, зато я выучил язык. Через год спрашиваю одного из Штатов – «Как тебе мой английский?» «Ничего, - говорит, - правда, разговариваешь, как пьяный канадец…» В школе и в институте за языки у меня были тройки. В Советском Союзе делалось все возможное, чтобы ни один человек не заговорил по-английски, система обучения была противоположной той, которая должна быть в инязах. По моей методе три месяца надо было заниматься только фонетикой, никакого заучивания слов, а потом начинать читать детские книги – с 4-го по 8-й класс. Английский я выучил на биографиях американских гангстеров. Читая о разных периодах в развитии американского общества, пришел к выводу, что от Америки отстаем на 90-100 лет. 

Что касается языков, мне повезло: в 5-6 классах, в порядке эксперимента, мы изучали латынь. Латынянин был прелестный человек. Но в классе над ним издевались – был мишенью для яблок и помидоров. Мне было невероятно жалко его, и ради него я учил латинские поговорки. Он этому страшно радовался. А мне это очень помогло, когда ехал однажды из Москвы в Бухарест. В течение двух суток спрашивал у переводчицы, как что сказать по-румынски, и быстро убедился в родстве этого языка с латынью. Так что встречающих нас румын в Бухаресте приветствовал на их родном языке, а через месяц стал поправлять переводчицу в ее синхронах по фильмам. К языкам я, конечно, был способен, судите сами, снимался на итальянском, на немецком, свободно говорил по-румынски, выучил китайский. 

Чем меньше ты хочешь, тем больше хотят тебя

В прежней жизни я, наверное, был китайцем, люблю китайскую философию. Некоторые древнекитайские законы помогают мне в жизни. Например, «закон пустоты», который гласит, что, если ты «забит» собой, то становишься никому не интересен. Не замечали в обыденной жизни: красавица явно жаждет закрутить роман, но у нее ничего не выходит, все внимание достается невзрачной, с ее точки зрения, девушке? Просто та спокойна и не тратит лишние силы. Так и в творчестве. Есть «закон коромысла»: если загружаешь «оба ведра», это отталкивает людей. Например, требуешь роль, говоря, что лучше тебя ее никто не сыграет. Как правило, не получишь. А если ты, когда предлагают неплохой сценарий, говоришь, что у тебя и так много работы, и ты не знаешь, стоит ли пробовать, роль будет твоей. Чем меньше ты хочешь, тем больше хотят тебя. Восточные люди сделали меня успешным. 

«Человеку-амфибии» коллеги завидовали

Знаете ли вы, что режиссеры, в своем большинстве, никогда не будут снимать успешного актера? Не абсурд. Мой героический фильм «Сердце Бонивура» был объявлен полным провалом, меня не снимали, а потом предлагали либо детское кино, либо фэнтези. Такая же история была у Владимира Коренева после «Человека-амфибии». Не снимали, боялись, что славу отберет, завидовали. Самым успешным своим фильмом считаю «Картину» Булата Мансурова по сценарию Даниила Гранина (1985), который показали один раз, спустя 20 лет, на юбилее режиссера. 

Финал должен быть счастливым

Мне нравятся фильмы моего сына Романа. Снялся у него в «Одиночестве крови», «Духлессе-2», сериале «Мертвое озеро». Считаю, что спас ему две картины – убедил сделать счастливый финал в «Индиго», а также посоветовал, чтобы в первом «Духлессе» девушка все же позвонила герою, и он вернулся к жизни. Между прочим, зрители оценили. Финал обязательно должен быть счастливым, плохой вытягивает из человека энергию. Неслучайно в американских картинах положительный герой всегда выживает… Сейчас Роман снимает во Франции фильм «Миллиард» с Владимиром Машковым в главной роли. Вот недавно получил от него СМС  из Марселя...

Нина Катаева