Предательство называвшегося другом, смерть мужа и сына, потеря бизнеса и переезд в хостел из пятикомнатной квартиры — это не сериал, а жизнь кандидата сельскохозяйственных наук Валентины Шинкаренко. И этот кошмар продолжается.
Огонь, вода и медные трубы
В советское время Валентина Шинкаренко занималась селекцией, а ее муж Алексей был на руководящем посту в структуре, координирующей плодоовощеводство края. Когда пришла перестройка, наука погибала, тресты рушились, сельское хозяйство лихорадило. Видя этот развал, Шинкаренко решили заняться своим делом и организовали кооператив по реализации саженцев. Как раз в это время по стране катился дачный бум, и дело пошло. Да так хорошо, что деньги стали зарабатывать прямо-таки фантастические — дачники стояли в очереди как в мавзолей.
Но идиллия продолжалась недолго. Земля под Краснодаром, которую арендовали предприниматели под питомник, судя по всему, приглянулась под коттеджный поселок людям побогаче: однажды Шинкаренко увидели трактор на своем поле — он всплошную перепахивал делянки с элитными саженцами.
Тогда приняли решение вложиться во что-то другое. И в 1996 году увидели объявление, что компания «Роснефть» продает базу отдыха в поселке Дивноморский. Прекрасное место, 1,7 гектара, газ, свет, вода, корпуса на триста мест — всё сложилось. Так Шинкаренко стали предпринимателями в курортной сфере.
Упор сделали на детский отдых: заключали договоры с администрацией и оздоравливали детей. Параллельно модернизировали базу.
Диагноз — рак
Гром грянул в 2004 году, когда при обследовании выяснилось, что у Алексея онкология в 4-й стадии. Для операции требовались деньги.
— Клиника в Германии сначала взялась за лечение и озвучила сумму в 150 тысяч евро. Сто у нас было. Надо было быстро найти еще. И тут мой муж обратился к господину О. Он был с ним в приятельских отношениях, хорошо общались, и на базу он к нам довольно часто приезжал. Тот без слов занял 50 тысяч евро под шесть процентов в месяц. Но потом нам сказали, что надо еще 10 тысяч. Опять заняли у О. Через несколько дней нам сообщили, что это сумма только за операцию, а на уход надо еще шесть с половиной тысяч евро. О. без вопросов деньги дал. Таким образом, у него было три расписки на общую сумму в 66,5 тысячи евро,— вспоминает Валентина Шинкаренко.
Изучив диагноз, немецкие врачи отказались оперировать: слишком поздно. Но Валентина Александровна не смогла сообщить об этом мужу. Сказала, что надо сдать дополнительные анализы и процесс затягивается. Тогда ее супруг договаривается с О. продлить срок займа на полгода. Пишет расписку — всё честь по чести, отдать должен 93,5 тысячи инвалюты.
А тут больному посоветовали таблетки из Великобритании, которые возымели чудодейственный эффект: ничего не болит, и чувствует Алексей Шинкаренко себя отлично. Правда, Валентину Александровну врачи предупредили, что эти лекарства рак не лечат, а только снимают симптомы, и так может продолжаться годами. Но потом больной сгорает в один миг. Так и случилось: 5 июля 2008 года супруг скончался. Однако за это время была дана еще одна расписка на продление сроков займа — больной надеялся, что его пригласят на операцию,— до августа 2007 года. И по нему Валентина заплатила О. уже 160 тысяч евро — всё, что было своего и занятого.
— Документ о том, что мы в расчете, О. подписал лично и отдал мне,— сообщает Шинкаренко.
Докажи, что не должна
Через полгода после смерти мужа Валентина вместе со старшим сыном вступила в наследство. Дело в том, что фирма ООО ПФК «Казачий Круг», которая владела базой отдыха в Дивноморске, была поделена между всеми членами семьи. Покойному главе принадлежало 25 процентов, супруге — сорок, старшему сыну Максиму — тридцать и младшему Игорю — 5 процентов.
А вскоре в Октябрьском районном суде города Краснодара появился иск от гражданина О. Он прикладывал расписки на 50, 10 и 6,5 тысячи евро, а также на 93,5 и 160, то есть те, которые оформлялись при продлении договора займа.
— Узнав об этом иске, я позвонила О.: «Я же с тобой расплатилась». А он в ответ: «Докажи». Дело в том, что расписка почему-то составлялась в двух экземплярах. Когда часть долга гасилась и расписка переписывалась на меньшую сумму, О. не уничтожал старую. Последующие расписки были фактически безденежными. При этом, пока Алексей болел, О. к нему часто приходил навестить. Но, как бы то ни было, суд встал на его сторону. От долга в 160 тысяч я отбилась его распиской, но судья посчитал, что я задержала выплату по оставшемуся долгу, и накинул по 6 процентов в месяц. Получилось больше трехсот тысяч евро, а в рублях — 15 миллионов 714 тысяч 621. Так в ноябре 2009 года я и старший сын стали должниками,— рассказывает Валентина Александровна.
За всех отдашь
Стоит обратить внимание, что младший сын Игорь в наследство не вступал и владел лишь пятью процентами фирмы — это очень важный момент.
Шинкаренко оспаривали в судах решение первой инстанции, однако ничего не добились. Говорят, что О. обращался во все возможные структуры, чтобы получить свой «долг», и добился многого.
По словам Валентины Александровны, кассационным определением судебной коллегии по гражданским делам Краснодарского краевого суда от 20 января 2011 года взыскание было обращено не только на 25 процентов покойного отца семейства, но и на доли, принадлежащие ей и сыну. Уже в этом есть нечто фантасмагорическое. Просто представьте: вы наследуете квартиру. Потом узнаете, что прежний владелец был много должен, и лишаетесь не только наследства, но и своего имущества. Логике это не поддается. Но дальше сюжет закручивается еще круче.
Затем Шинкаренко узнают, что судебный пристав накладывает арест на 95 процентов предприятия, производит через экспертов оценку и выставляет на торги за — барабанная дробь — 1,9 миллиона рублей. Просто представьте: база на берегу моря на площади 1,7 га продается дешевле однокомнатной квартиры в спальном районе. У Валентины Александровны вызвало опасение то, что продажей занимался уже другой пристав, личность которого, как ей сообщили, пока не установлена, а по этому факту возбуждено уголовное дело. Но и это еще не всё.
По закону младший сын Игорь до реализации имущества с торгов имел право преимущественного выкупа. Вот только 23 мая 2011 года он погибает. По версии следствия, выбросился из окна.
— Игорь должен был в этот день приехать на базу и привезти строительные материалы: мы готовились к началу сезона. Но он позвонил и отпросился, потому что обещал своей девушке вместе сходить в кино. Я, конечно, разрешила. А потом мне звонят и сообщают, что он выбросился из окна. Я не верю в суицид. Не только потому что мать. Факты. Когда он пришел домой, то бросил в стиральную машинку шорты и майку, включил. А потом, по версии следствия, выпрыгнул в закрытое окно. Но руки у него порезаны не были. Повреждена паховая вена, и вся квартира в крови. Более того, кровавая дорожка от двери до окна присыпана мукой. Разве самоубийцы так поступают? Я думаю, он просто открыл дверь, не спрашивая кто. Он всегда так делал, потому что никого не боялся. И его убили. Причина, на мой взгляд, в том, что он оставался единственным препятствием для желающих «отжать» базу отдыха. И у них всё получилось,— Валентина Александровна не может сдержать слез.
Все равно должна
А затем происходит неизбежное. Базу продают с молотка за жалкие гроши, да и те забирают в счет погашения долга. Потом Валентина Шинкаренко лишается квартиры и переезжает в хостел.
Однако остаются те самые пять процентов, которые, возможно, стоили жизни 24-летнему парню. И здесь случается маленькое чудо. При оценке базы, чтобы вывести сумму двадцатой доли, другой эксперт установил, что база стоит более 77 миллионов рублей, а доля в 5 процентов тянет на 1,926 миллиона.
И тогда Шинкаренко снова идут в суд с иском, где просят взыскать с Федеральной службы судебных приставов России за счет государственной казны ущерб, который им был нанесен при продаже 95 процентов предприятия с торгов за «шапку сухарей». И суд удовлетворяет иск, постанавливая выплатить матери и сыну почти 73 миллиона рублей, происходит это в декабре 2016 года.
Но не тут-то было. Апелляционная инстанция отменяет первое решение и отказывает в иске: мол, ничего вам государство не должно. В кассации более детально подошли к столь непростому вопросу и даже истребовали дело, но в итоге всё же отказали в передаче кассационной жалобы для рассмотрения. В данный момент Шинкаренко собираются искать правды в Верховном Суде Российской Федерации.
Описывая все эти события, порой теряешь грани реальности и воспринимаешь ситуацию как какой-то рассказ автора с очень богатой фантазией. Как может здоровый молодой и счастливый человек поставить стирку, потом разрезать себе вену и выпрыгнуть в закрытое окно? Как можно оценить базу на Черном море в жалкие гроши? Почему никто не слышит, что в отношении судебного пристава, который должен был обеспечить законность процедуры, возбуждалось уголовное дело, да и прекращено оно по нереабилитирующим обстоятельствам? Но ведь следователями установлено, что подписи на документах, представленных при проведении торгов, были поддельными, из-за этого и вся процедура должна быть признана ничтожной. И это не мог сделать кто-то со стороны — только непосредственные исполнители, скорее всего из службы судебных приставов. Почему никого не интересует абсурдность ситуации? Ведь если бы изначально база была оценена правильно, то стоимости ее вполне хватило, чтобы погасить «долг другу». В целом семья Шинкаренко была незаконно лишена более чем ста пятидесяти миллионов рублей. В многолетней практике журналистских расследований впервые сталкиваюсь со столь откровенным беспределом.
Пользуясь возможностью, Валентина Шинкаренко обращается к Председателю Верховного Суда Российской Федерации В. М. Лебедеву.
Уважаемый, Вячеслав Михайлович!
Прошу Вас уделить пристальное внимание описанному в статье делу. В данный момент Валентина и Максим Шинкаренко лишились всего: близких, имущества — и у них осталась одна надежда — на справедливый и беспристрастный суд. А кроме надежды у них есть еще долг в 13 миллионов рублей, который они должны заплатить по решению суда.
Игорь ПРИЛУКИН