Храм, школа, больница, торговый центр – как показывают последние события, смертельная опасность может подстерегать нас в любом месте, даже там, где, казалось бы, должно быть спокойнее всего. Это как в фильме ужасов – Нечто может прорваться откуда совсем не ждали. И полагать, мол, уж со мной-то точно не произойдет то, о чем, нагнетая атмосферу, вещают ежедневно СМИ, по крайней мере наивно. Мы все в хорроре. И что же нам делать?
«Ничего ужасного со мной и моими близкими произойти не может! По крайней мере из тех событий, о которых с надрывом рассказывают ведущие федеральных телеканалов. Хотя бы в силу географии: где та Америка, и где Ивантеевка?» - примерно так я думал до 5 сентября прошлого года. Еще утром, когда я отвел ребенка в школу, ничто не предвещало того хоррора, когда ты сидишь перед экраном, цепенеешь от страха и не знаешь, чем все это закончится. К счастью, мой ребенок не попался тогда под руку обезумевшему подростку. Сына, как и сотни других детей, благополучно эвакуировали из школы, но, уверен, минуты неизвестности и ожидания, которые выпали на долю родителей в тот день, не сравнятся с эффектами даже самых страшных фильмов ужасов. «Пелена пала с глаз». Оказалось, что Америка с её Колумбайном и Ивантеевка с её «колумбайнером» совсем близко, они в одной реальности, реальности хоррора. И чем дальше, тем страшнее.
Михаил Эпштейн полагает, что каждодневная опасность и тревога становятся будничными, а с каждой ступенью прогресса зона предельного риска будет только нарастать. «Формула будущего: обычная жизнь плюс хоррификация всей страны».
Действительно, не знаешь, откуда «прилетит» в следующий момент: может, взорвут вагон метро, в котором, ты едешь, может, въедут в тебя на автобусной остановке, может, просто ножиком пырнут…Выбирай на любой вкус. Зомбота, алкота, наркота, гопота… Чертик может выскочить из любой табакерки. И ты – не какое-то исключение. Ты в этом хорроре. Но не так же ли было всегда? Мишель Монтень и в средние века описывал подобные ощущения: «Неизвестно, где поджидает нас смерть; так будем же ожидать ее всюду.<…> Опасности и случайности почти или - правильнее сказать - нисколько не приближают нас к вашей последней черте».
Андрей Синявский, писатель, диссидент, вышел живым из советского хоррора – мордовских лагерей, где в 60-х годах прошлого века отбывал срок за то, что печатал свои произведения за границей. Вышел и написал книгу «Голос из хора». В ней он много размышляет о взаимоотношениях коллектива и личности, толпы, общества, Хора и индивидуальности, писателя, певца. Нет там никакой оголтелой антисоветчины, но все же она встает в один ряд с корпусом текстов, пробивших бреши в монолитной советской идеологии. Как известно, ее тяжкие оковы пали с распадом СССР в начале 90-х, и все бинарные оппозиции перевернулись с ног на голову. Почему-то для меня тогдашнего наиболее зримым символом этого стало изменения оформления конвертов: на советских сначала писали адрес, а потом уже фамилию получателя, на российских ровно наоборот (сейчас уже привыкли, а тогда казалось дикостью). Подобные «перевертыши» случились, как мне кажется, во многих сферах. И если герой Венички Ерофеев вожделел найти такое место в стране, где «не будет места подвигу», то нынче его мечта полностью реализована. Личность и «права человека» поставлены во главу угла, а коллективные, общественные интересы покоятся на периферии. Раньше все общество было объединено восходящими идеями – будь то полет в космос или победа коммунизма, теперь оно, не будучи связано никакой идеей, кроме личного обогащения, распалось на норы, из которых выскакивают иногда очумелые обитатели и начинают крушить всё подряд. Бесконечный тупик индивидуализма: каждый в любой момент может сказать «С меня хватит!» и пойти вершить свой суд «с лейкой и блокнотом, а порой и с пулеметом». Раньше дети мечтали стать комбайнерами, теперь колумбайнерами. Раньше в почёте были космонавты, теперь – хайпонавты. Суть современных СМИ: сначала потчевать, а после почивать на хайпе. «Не виноватая я, он сам пришёл!». Сначала всё устроить, а после как бы извиняться. Вот и Ивантеевка после того случая пережила кратковременное нашествие федеральных СМИ – бессмысленное и беспощадное. Они как саранча: вроде только что еще ничто не предвещало, а глядь – уже торчат из-под каждого куста. Также неожиданно и разом исчезают, оставляя за собой выжженное поле и изумленный вопрос: «Что это было?!».
Не хайпом единым
Однако попытки реставрации «славного советского прошлого» наряду с тупыми запретами всего и вся – это путь в никуда. Идеология жертвенности, служения не себе, а людям, которая может выступить панацеей от безумия индивидуализма, не должна навязываться извне, как это происходило в советское время. Акцент - только на внутренний нравственный выбор, который пестуется понемногу и в семье, и в школе, но в конечном итоге зависит только от самого человека.
«Склеенную чашку» не собрать, и наивно верить в некие «скрепы», которые объединяют всех нас, в массе своей зацикленных на себе, самоциклистов. И в этом смысле, как мне кажется, вежливость – последнее прибежище атомизированного общества. Она объединяет и верующих, и неверующих, и работяг, и «сильных мира сего». Правила хорошего тона – это скрепляющая общество сила. Они предписывают здороваться, благодарить, не материться прилюдно, не повышать голос, не грубить, говорить волшебные слова и комплименты. Если у кого-то начинает «срывать крышу», то первый маркер – именно нарушение норм вежливости. Если это вовремя, на мелочи, заметить, остудить, пристыдить, глядишь, не дойдет и до крупной гадости, которую человек совершит, не чувствуя берегов. Это как известный эффект улыбки – если ты заставишь себя улыбнуться, то, глядишь, и твое внутреннее состояние подтянется, станет светлее. «Вежливость ничего не стоит, но приносит много», - как сказал тот же Монтень.
Но начать каждый должен с себя. С того, чтобы удержаться и не обматерить подрезавшего тебя автомобилиста (пусть даже он и не слышит). Не сомневаться в умственной полноценности людей, которые чем-то нам не угодили, особенно вслух и при детях. Здороваться и улыбаться даже тем субъектам, которые нам неприятны. Находить эмоционально выразительные и разные слова не только для выражения негатива, но в первую очередь – для ситуаций радости, эмоционального подъема, успеха. Особенно при детях, которые зачастую, кроме «вау» и «круто» не могут ничего сказать, ведь взрослые скупы на затейливые комплименты. И, конечно, учить детей правилам хорошего тона, а также эмпатии, которая приводит к умению ставить себя на место другого. Быть внимательными к ним в различные переходные периоды, будь то пубертатный возраст или же просто начало учебных занятий после каникул (вы заметили, что и нападение в Ивантеевке, и недавние случаи в школах случились именно на переходе от долгих каникул к обычному ходу учебных занятий?). И самое главное – обращать внимание на то, как дети проводят свободное время. От безделья все беды. Тягостное ничегонеделание, бесконечный засос интернета, отсутствие физических нагрузок, сопряженное с приемом химических стимуляторов, плюс экзистенциальный вакуум (пустота, которая хуже воровства) и приводят к таким крайним, уже психиатрическим последствиям.
Мысль же о том, что реальность хоррора может в любой момент коснуться тебя или твоих близких не должна угнетать. Если угодно, «православный шахид» должен быть в любую минуту быть готовым дать ответ перед Творцом: «я каждый день умираю», как говорил апостол Павел. Только посыл у нас совсем другой: не «всех с собой забрать», а «жизнь положить за други своя». Не ради хайпа, а для спасения своей бессмертной души. И чем меньше СМИ узнают о таких подвигах, совершенных инкогнито, тем лучше. В жизни всегда есть место анонимному подвигу.