На завершившемся в декабре 2017 г. Архиерейском соборе РПЦ прозвучали оптимистичные для церкви цифры: суммарный штат духовенства превысил 40 тыс. человек, число действующих храмов – 36,8 тысячи. Но главное – наметилась работа над собственными ошибками. Закон позволяет церкви отбирать по суду больницы, музеи, театры или просто жилые дома, построенные в советскую эпоху на месте «объектов религиозного назначения». А размах реституции возмутил не только широкие слои населения, но и, похоже, Кремль: в преддверии выборов церковь превратилась из добытчика голосов в «фактор политической турбулентности». На Соборе патриарх Кирилл заговорил об опасности десакрализации церкви. Ведь когда священник становится медиаперсоной, «меркнет образ священнослужителя как иконы Христа».
«Акт милосердия»
В июле 2017 г. президент Владимир Путин посетил Валаамский монастырь. В видеосъёмку попал момент, как глава государства дважды ушёл от захвата патриарха Кирилла, пытавшегося по-свойски взять его под руку. Заговорили о серьёзном конфликте РПЦ с Кремлём, однако сегодня патриаршей команде, как минимум, дан новый шанс. Путин выступил на Соборе,выразив надежду на «соработничество» с РПЦ в сфере образования, здравоохранения, сохранения культурного и исторического наследий.
Насколько церковь «сделала выводы», покажут ближайшие недели. Например, с того же Валаама активно вытравливают мирян. Коренная жительница острова Варвара Сергеева написала патриарху Кириллу открытое письмо: её с онкобольным сыном выселяют в Сортавалу, в заражённую грибком каморку. А в ответ – тишина. Сколько было крику, что магазинчик, принадлежащий местному коммерсанту, под стенами обители торгует алкоголем. Сегодня точка «под монастырём», ассортимент тот же самый – только цены выросли.
В информационном поле уже накопился мощный антиклерикальный заряд. Вот в посёлке Выша (Рязанская область) сражается со Свято-Успенским женским монастырём бывшая узница концлагеря Ирина Попова. Несколько лет назад набожная женщина продала родительскую квартиру в центре Симферополя, купила в Выше дом с садом, чтобы прожить остаток жизни в благодатном месте. Ей тогда в голову не приходило, что в России опасно иметь собственность рядом с монастырями.В 2010–2011 гг. землю населённых пунктов перевели в категорию федеральных земель. «Захватчикам», как называют теперь собственников примыкавших к монастырю участков, посносили сараи, гаражи, даже туалеты. Поповой вырубили сад. Дома вынуждают продавать, исходя из 30 тысяч рублей за «квадрат» – это в 3–4 раза дешевле рынка. Похожая схема выживания мирян отработана у «святых мест» в Соловках и на том же Валааме.
«АН» рассказывали (№20 за 2015 г.), как в Нижнем Новгороде из Дома офицеров выгнали десятки детских кружков. Оказывается, до 1917 г. при здании помещалась маленькая домовая церковь. Потом духовное возрождение перекинулось на консерваторию, где когда-то располагалась резиденция архиерея. Двухэтажное здание после войны надстраивали всем миром, возвели новый четырёхэтажный корпус, установили крупнейший в Поволжье орган. В Подмосковье Крестовоздвиженскому женскому монастырю стало тесновато – отсудили площади соседнего реабилитационного центра для детей-инвалидов, где в царские времена останавливались паломники. Похожая история в Боголюбово, где во имя добра и веры потребовали стационар районной больницы. И в селе Скопино на Рязанщине попросили на выход детский интернат.
Показательно, что нигде церковь не отступилась, даже если её репутация выглядела чернее рясы. Вроде бы из чисто политических соображений имело смысл оставить детей в покое. И уж точно не обижать ветеранов войны, когда полстраны выходит с их портретами на «Бессмертный полк».
Однако в Ставрополье соседство с Иоанно-Мариинским женским монастырём вышло боком семье Шимко-Фоменко. До революции у монастыря был игуменский корпус, как следует из монастырской описи: деревянный, покрытый железом, окрашенный масляной краской. При большевиках здесь был детский дом, потом клуб и швейный цех при психиатрической больнице – здание многократно разбирали, выкладывали кирпичом. В 1993 г. супруги Шимко купили его у психбольницы на аукционе, даже других претендентов не было – кому нужны голые стены. Сегодня здесь три квартиры, в которых живут четыре поколения семьи – от 90-летней участницы войны Раисы Фоменко до её 3‑летнего правнука. А выселить их пытаются люди в чёрном, ежедневно молящиеся о добре и справедливости.
От старинного игуменского корпуса остались разве что фрагменты фундамента, люди выкупили руины, за свои деньги возвели новые строения – по жизни, при чём здесь церковь? Тем не менее в судах монастырь себя ведёт на редкость агрессивно. Если 90-летняя прабабушка подарила жильё своей дочери, то для епархии это «переделки документов с целью запутать суд». В первой инстанции у монастыря не выгорело. Добрые сёстры пошли в краевой суд, который признал сделку с передачей дома семье Шимко-Фоменко недействительной. Согласно решению суда, покупка гражданином собственности на государственном аукционе четверть века назад «направлена на подрыв основ конституционного строя, обороноспособности, безопасности и экономической системы государства, нарушает права и свободы человека и гражданина, противоречит сложившемуся в обществе представлению о добре и зле, хорошем и плохом, пороке и добродетели, препятствует гражданам в соответствии со ст. 44 Конституции РФ участвовать в культурной жизни и пользоваться учреждениями культуры...». Если это не пересмотр итогов приватизации, то что?
Кто-то может подумать, что у епархии нет ничего святого: используя административный ресурс, выгонять детей и престарелых из собственного дома на улицу. Не правда, добродетель, пусть и в весьма специфической форме, не чужда «возвратителям собственности». Учитывая, что Раиса Фоменко – ветеран войны, сёстры монастыря готовы явить «акт милосердия» и взять прабабушку под свою опеку в монастырь! Пресс-служба епархии с пафосом сообщает, что на это получено благословение самого епископа.
Нельзя позабыть сие
Аппетиты РПЦ потрясают. Святые люди заявили о планах разрушить здание Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии (ВНИРО) в центре Москвы и восстановить на его месте церковь. Де-юре от уничтоженного при Советах Алексеевского женского монастыря уцелели фундамент и остатки кирпичной кладки на первом этаже. И некому помолиться за уникальные аквариумы и институтское оборудование, перенос которого практически невозможен. Аналогично корифеям теологии нет дела, кто будет восстанавливать популяцию каспийского осетра и тихоокеанского лосося, если институт закроют.
Вроде бы успехи нашей страны в освоении космоса – предмет гордости каждого. Но РПЦ, как ни в чём не бывало, собирается забрать здание музея космонавтики в Оренбурге. В местном лётном училище учился Гагарин, а в музее хранятся подаренные им снаряжение и скафандр. Здание до революции действительно принадлежало церкви, ей уже вернули его часть под семинарию. Но этого мало, мало, мало! Дошло до того, что в конце 2016 г. боссы РПЦ перекрестились и потребовали в безвозмездное пользование палаты Аверкия Кириллова XVII века, где сейчас располагается Институт культурного наследия при Минкульте. В СМИ сообщалось, что здание располагается в 100 метрах от квартиры патриарха Кирилла.
Вероятно, на разных этажах власти задумываются, кто же так распустил богомольцев, что они скоро и Кремль себе потребуют. Вопрос к составителям Федерального закона №327, за который почти единогласно проголосовала Госдума, включая коммунистов. Теперь церкви достаточно показать пальцем на любое здание, где когда-либо раньше стоял храм или отель для паломников, и, если за 6 лет недвижимость не отдали добровольно, идти в суд. И вовсе не обязательно, чтобы передаваемое религиозным организациям имущество было исторически или культурно связано с этими организациями. В Калининградской области РПЦ получило все местные костёлы, кирхи и замки, хотя до Второй мировой войны здесь жили сплошь лютеране. При чём здесь замки, спросите вы? Так ведь Тевтонский орден был религиозной организацией, а значит, всё его имущество «религиозного назначения».
На Дону епархия претендовала на Музей донского казачества в станице Старочеркасской. И совершенно не постеснялась обидеть насквозь православных казачков. Атаманский дворец и дом атамана Ефремова суд отдать отказался, но местный музей-заповедник всё равно лишился 3, 6 тыс. «квадратов». Например, церкви отошёл дом-крепость торговых казаков Жученковых, которые к тому же были старообрядцами. После этого можно даже не рассказывать, чем подкрепляются претензии РПЦ на развалины античного города Херсонес в Крыму.
В июне 2017 г. в СМИ просочилась информация: патриарх Кирилл собирал на закрытую встречу политологов с целью обсудить проблемы имиджа РПЦ. Хотя главные решения и так очевидны: побольше аскезы, нестяжательства и уважения к основам светского государства, поменьше чаплинско-смирновской агрессии к инакомыслию. Но создаётся впечатление, что церковь уже неспособна держать руки при себе. Критика в медийном пространстве по-прежнему именуется «бесовскими нападками» и «травлей».
На этом фоне важнейший для Кремля вопрос признания церковью останков Николая II не решается много лет. И, похоже, исполнительная власть решила напомнить, кто чьей милостью окормляется. Президент Путин дважды встретился с главой старообрядцев митрополитом Корнилием, хотя рассматривать его организацию как альтернативу РПЦ вряд ли стоит. Скорее патриархию прокачивают по партийной линии за волюнтаризм и слабую работу на местах.
Но РПЦ продолжает путать православную «этноконфессиональную идентичность» большинства россиян с реальным числом своих сторонников («АН» рассказывали об этом в №19 за 2016 г.). По словам социолога Романа Лункина, православная молодёжь критикует РПЦ не с атеистических, а именно с христианских позиций: нельзя, мол, работать как прокуратура. Кремль опасается, что патриархия при нынешнем курсе и остатки паствы растеряет, и светскую власть потащит за собой.