Журналист, писатель, философ и мыслитель Александр Лапин презентовал на прошлой неделе свой очередной роман – «Святые грешники». В нем действуют те же герои, что и в его знаменитой эпопее из шести книг «Русский крест». Но автор отказывается называть ее седьмой книгой серии. Мы поговорили с писателем, почему он так считает и что он думает о текущем моменте.
Умение поставить точку
- Когда автор пишет романы сериями, он поневоле становится заложником своих героев. «Святые грешники» - книга, которую вы позиционируете как самостоятельное, самодостаточное произведение. Но в ней действуют герои, известные читателю по вашей известной и полюбившейся серии «Русский крест». Вы не смогли расстаться с героями, которым посвятили столько лет?
- На самом деле вопрос всегда стоит в том, есть ли что у автора за душой. Что он может сказать. То он и пишет. Это естественное явление. Некоторые произведения надо заканчивать, даже если хочется продолжить. Надо уметь ставить точку. Например, возьмем Шолохова и его роман «Тихий Дон». Это главное произведение его жизни. Почему он закончен именно так, как закончен? Конец гражданской войны, закончен этап жизни Григория, перед ним новая жизнь. И это другая история. Шолохов больше не хотел писать об этом герое. Тем более, что его прототип был расстрелян коммунистами через год или два. И я так понимаю, что Шолохов не хотел показывать эту сторону трагедии казачества, которая началась после гражданской войны, и решил закончить на этом месте. То есть, добавить ему было нечего.
А мои герои продолжают жить. И самое главное – они продолжают меняться. Продолжают искать новое. На самом деле жизнь человека продолжается до тех пор, пока он растет внутри себя духовно. Я знаю очень многих людей, которые давно «умерли», но продолжают ходить по земле. Может быть, есть надежда на то, что они пробудятся, и начнут жить дальше. Осознают, что дальше так нельзя. А в некоторых случаях люди, понимают, что жизнь их закончилась. Я тоже человек немолодой, тоже чувствую, когда подходит такой момент: ты вроде как бежишь, бежишь по дороге, и дорога твоя смолоду кажется широкой – можно делать и то, и это, и по любому свою судьбу построить. А потом дорога становится все уже, людей все меньше.
В этой ситуации многие люди, которые понимают, что их жизнь закончена, выбирают легкий путь самоубийства – пьянка. Многие, потеряв этот смысл, кружатся по жизни, отравляя атмосферу вокруг. А вот если у людей – и героев книг в том числе – еще есть запас прочности и они растут духовно, они должны жить дальше. Но этот запас прочности зависит от автора: есть у него что сказать, может он прибавить этим героям высоты, добавить полета? Тогда он может снова реанимировать, оживить их. А если же нет этого, то нет и смысла.
Поэтому когда писал роман, считал: все – эта история закончилась. Как у Шолохова: люди нашли себя, свое место в жизни. А прошло несколько лет – я поразмыслил, и оказалось, еще есть куда расти героям. Есть куда изменяться. И тогда я понял, что нужно показать героев еще раз. Потому что они еще в принципе не старые были – под сорок лет. А здесь им уже под пятьдесят. Что же произошло за эти годы, куда они двинулись?
Ну а вторая причина, будем откровенны: издатели, которые увидели, что книга и ее герои пользуются успехом, насели на меня и стали говорить: Александр Алексеевич, ну как же так! Сейчас книги очень хорошо продаются сериями. С одиночной книгой ведь все непонятно, будет ли у нее успех. Будет ли продаваться. А если хорошо продались несколько книг серии, то успех следующей почти гарантирован.
Таким образом сошлось сразу несколько аргументов, которые сподвигли написать «Святых грешников».
Но следующий роман, который я пишу – «Крымский мост» - это другой срез жизни, другая ее сторона. Совсем другая история. И как бы ни настаивали издатели, в ней должны существовать другие люди. Может быть, где-то мелькнет кто-то из старых героев. Какая-то встреча, разговор. Не то чтобы я не могу с ними расстаться. Это не от скудости моего мышления и мировосприятия – мол, ничего больше не могу написать, кроме «Русского креста». Могу написать еще много. Но героям еще можно продлить жизнь. Они еще живые, в них еще есть потенциал.
Я понимаю ваши опасения. Это веяние времени – сериальность. Вот фильмы снимают: уже вроде все, нет ни идеи, ничего, но надо вытягивать, потому что есть имидж, марка торговая, есть герои – и вот они мусолят, мусолят. Осточертел герой уже хуже горькой редьки – и писателям, и читателям, а его все продолжают тянуть. Но это не мой случай.
Каждый по-своему ищет Бога
- Все шесть книг «Русского креста», по сути, были осмыслением нашей новейшей истории через призму восприятия событий героями. «Святые грешники» - это нечто совсем иное, глубоко философское исследование базовых величин, на которых строится восприятие мира людьми разных конфессий и исповедующих разные жизненные ценности. Сможет ли читатель, привыкший к другому вектору ваших предыдущих книг серии, вот так переключится на новую волну?
- В этом вопросе есть определенная глубинность. Тоже иногда над этим задумываюсь: все-таки «Святые грешники» - это несколько для другого читателя. Для людей ищущих.
У нас все называют себя православными, а в церковь ходит процентов 6-7. Многие говорят, что верят в Бога, но принципиально не сотрудничают ни с какими конфессиями. Когда этот роман задумывался, у нас были долгие дискуссии с людьми, которые занимаются продвижением и прочим. Я им объяснял: 25% людей в нашей стране вообще исповедуют некую свою религию. То есть люди изобретают сами для себя колесо, если хотите. И посмотрите, что у нас творится. Кто в язычество подается, кто ищет какие-то экзотические культы – кто вуду проповедует, кто сатанизм… Кто-то уверяет, что он йог, кто-то – буддист… Короче, полная каша. У нас в стране более ста народов живет. Происходит некая аберрация сознания. Нет цельного мировосприятия. Люди ищут Бога. И каждый ищет по-своему. Как раз для них я и писал. Для этих 25 процентов - в основной массе своей интеллигенции, которая пытается каким-то образом найти в себе Бога, пробудить духовность и духовно расти дальше.
Но это не учебник по духовному росту, это книга, которая показывает пути. И каждый может свой путь выбрать.
Простые ответы на сложные вопросы
- Герои новой книги - монах и мирянин, христианин и язычник, мусульманин, буддист. Сам подбор новых ипостасей героев очень высоко задирает планку исследования. Ведь вам для ответа на многие вопросы, которые герои задают друг другу, надо самому очень глубоко погрузиться в мир каждого из них. Иначе получится игра в одни ворота. Вы для себя уже нашли ответы на эти вечные вопросы?
- Эта книга в какой-то степени, может, моя лебединая песня. Почему? Я 25 лет уже как изучаю религии, секты, течения и т.д., и т.д. Мне было 38, когда я переломился. Открыл для себя Библию, апокрифы. И пошел, и пошел. Но так как я человек любопытствующий, то решил все-таки посмотреть - а как у других? Как они молятся, как в Бога верят, откуда пошла эта религия, какие ее истоки. У меня есть консультанты, которые работают в институте истории религии, есть со стороны церкви. Сам лично встречался с буддистами. И самое главное – я все эти места объехал. Все, что в книге рассказано – не из пальца высосал. И на могилке Сергия Радонежского побывал, и в буддистских монастырях – и на Шри-Ланке, и в Индии. В Китае.
Это огромный пласт. Из того, что я узнал, я даже часть не смог в книгу вместить. Там нет западных ветвей христианства, нет масонства. Нельзя объять необъятное. Мир религии – это просто море. Я оставил только три мировых религии, которые имеются у нас в России. И частично копнул, откуда они пришли – пришлось заглянуть в Индию, Непал, Индонезию – не буду перечислять.
Я православный человек, и для меня абсолютным героем является Сергий Радонежский. Образец человека, политика, кого угодно. Человек уникальный. С одной стороны – монах. С другой – изменил монастырскую жизнь в России: ввел общежительный устав. Раньше монастыри были «особножительные» – каждый монах жил сам по себе. Сам себя содержал, сам строил. У него было личное имущество. А Сергий создал монастырь, где все вещи общие, где все монахи работали. Эти общежительные монастыри стали опорой государства. Это и крепости. Монахи – и воины, и работники. И с помощью этих монастырей Россия осваивала пространства – Сибирь. Они были опорными пунктами.
Вторая его заслуга – он благословил русских на войну с татарами, на национально-освободительную борьбу. До его благословения «разборку» Донского с Мамаем можно было счесть междоусобной стычкой из-за дани. А Сергий послал на битву двух монахов – Пересвета и Ослябю - и придал ей значение борьбы за свободу и за святую веру.
Он мирил князей силой своей веры, много участвовал в мирных переговорах. Узнав его, я понял, что православие – великая религия, которая имеет таких людей, ради которых стоит быть православным.
Я и до этого изучал историю самых разных религий, начиная от древнейших времен до последних сегодняшних сект. И мне казалось, что христианство, по большому счету, секта, которая возникла в иудаизме. Частично вышло из иудаизма, частично из римского митроизма. Религия иудеев, народа, в общем-то не блиставшего какими-то великими подвигами. Потом эта секта развилась так, что стала мировой религией. А иудаизм остался религией небольшого рассеянного по миру народа. И мы вот вроде переняли эту вторичную религию. Так, уверен, многие интеллигенты считают. Но когда я увидел, что у нас есть такие святые, как Сергий Радонежский, Василий Великий, Серафим Саровский и т.д., то понял, что в лице нашего православия мы обладаем бесценным сокровищем.
Я прекрасно отношусь к исламу. Понимаю, большинство русских относятся к нему, исходя из того, что видят по телевизору экстремистов, которые режут людей. Но это не ислам и никакого отношения к нему не имеет. Это низшая ступень. Фанатики, которые освоили какие-то даже не основы, а внешнюю сторону ислама и больше ничего не знают.
А мне пришлось погрузиться глубоко. Я сам с Кавказа, жил там, потом в Казахстане. Я увидел, что в исламе кроме внешней стороны есть еще глубинное мистическое учение под названием суфизм. Некоторые из моих друзей его исповедуют. Это очень красивая вещь. Вспомните стихи Омара Хайяма. Всегда смеюсь: мы думаем, что он пьяница, на самом деле он как суфий воспевает жизнь, ее красоту. Ислам в своих сокровенных высших проявлениях воспевает любовь: человека к человеку, к Богу. Вникая в эти глубинные вещи, я искал техники, с помощью которых можно достичь состояния благодати. И в православии исихазм существует, и в буддизме – мантры, и суфии используют похожую технологию.
Чтобы продраться сквозь эти дебри религиозных обрядов, одежд, заклинаний, песнопений, мне понадобилось почти 30 лет. Я сегодня отдаю людям квинтэссенцию. Причем хочу отдать так, чтобы это было легко читать и понимать.
Я так подозреваю, что рано или поздно основные религию когда-то сольются, потому что у них одна основа. И скорее всего, сольются на территории России. Почему? Это сказано в «Святых грешниках». На Западе и на Востоке нет такой терпимости друг к другу, какая есть у нас. На Востоке мусульмане разных течений – шииты и сунниты – бьются сейчас друг с другом насмерть. Обоих подгоняет самая радикальная ветвь – вахаббиты. У них разные представления об имаме, будущем руководителе исламского мира. На Западе пошли по пути безрелигиозного развития и при этом пытаются нас учить жить. Только в России сегодня существует атмосфера веротерпимости среди народа. Мы не просто интернационалисты по идее. Мы интернационалисты поневоле. Я сам вырос в таком «салате» - рядом мусульмане жили, напротив – кабардинцы, через забор - корейцы, мы русские, тут немцы – протестанты со своей философией…
В России есть почва, я бы сказал, вероуважения. Это большое достижение нашего народа. Но это тоже отдельная история – для следующего романа.
Русский мир родился
- Знаю, что вы живете сейчас в деревне. Своеобразное отшельничество помогает вам в работе над глубокими темами? И не мешает ли вам в осмыслении именно текущих событий то, что вы на них сейчас смотрите не из «гущи сражения», а со стороны?
- Сегодня можно жить в деревне и быть абсолютно вовлеченным во все события. Потому что СМИ настолько охватили мир, что человек никуда от них уйти не может. Сегодня все с собою носят и маячок, и телевизор, и газету в виде планшета, и источник распространения разного рода слухов – что раньше на лавочке обсуждали, сегодня можно найти в интернете. Так что не получается сидеть и отшельничать. Это дает только возможность хотя бы на какое-то время от суеты отойти, посидеть, подумать, отдохнуть. Да я и не считаю, что главная задача человека – спрятаться от жизни. Я считаю, что на сегодняшний день люди не должны сидеть взаперти, в монастырях, а должны идти к людям, своей верой, своим поведением, примером двигать других. Иначе, если все попрячутся в монастыри и пещеры, кто останется? Кто будет в этом мире показывать дорогу?
- Вы говорили, что в ваших планах книга о Крыме и Крымской весне. Но события те, во-первых, еще совсем близки и для их осмысления, наверное, требуется время. А во-вторых, они все еще развиваются и подчас очень бурно. Не боитесь, что когда вы ее напишете и сдадите в печать, произойдет что-то, что может сделать устаревшей даже еще не вышедшую книгу? Может, стоит ей дать «отлежаться»?
- Нет, не боюсь. Потому что на самом деле ситуация с Крымом созревала очень долго. Это некая подвижка мирового масштаба. Вопрос в точке зрения писателя. Вот ты сидишь, например, внутри маленькой скорлупки, в яйце или в танке. Выглянул из окна: собака идет – ну и все. Или из танка выглядываешь – кругом враги, стреляют. А если ты летишь на самолете, ты уже видишь и эту собаку, и этот дом, и этот танк. Картина больше. Я худо-бедно за свои годы кое-чего повидал в этой жизни и смотрю с более высокой точки.
И вот здесь появляется проблема. Люди, которые участвуют в событиях, часто не понимают их исторического, всемирного значения. Те же крымчане и большинство наших не понимают, что на самом деле участвуют в событиях, переменах планетарного масштаба. А я как писатель должен смотреть немножко со стороны и подниматься выше. Поэтому я не считаю, что завтра что-то произойдет, и все переменится. Произошли события, которые отразились на духовном мире русского народа. Это самый важный результат. Русские воспряли духом после Крыма и Донбасса. Поняли, что они люди.
И результаты не замедлили сказаться. В Татарстане поднялась дискуссия о едва ли не насильном обучении русскоязычных школьников татарскому языку. В изучении нет ничего плохого, если оно добровольное. Но принудительно? Говорят – живете на татарской земле, учите татарский. Простите, но они живут на РОССИЙСКОЙ земле в первую очередь, а потом уже на татарской. Это не другая страна, это территория России. Еще математику с химией начните на татарском преподавать, как украинцы. Чтобы вас гарантированно нигде больше не понимали.
Несколько лет назад о такой дискуссии не могло быть и речи. Кто заводил такие речи – тех клеймили националистами, чуть ли не фашистами. Но время изменилось. Русский мир родился.
Это все результат Крыма. Русские подняли голову и поняли, что они на своей земле, могут быть хозяевами здесь, а не угнетенным большинством.
И в Сирию мы своих парней отправили потому, что осознали – мы сильные. Мы можем постоять и за себя, и за свои интересы где угодно.
Так что не надо ждать 20 лет, чтобы понять, что произошло. Все это я давно осмыслил. И нет нужды чему-то отлеживаться.
Имперский крест
- Ваши романы объединяет символ «Русский крест». Когда-то Русский крест несли все наши народы – русские, татары, узбеки, украинцы, евреи. У каждого крест имелся и свой, но русский – был один на всех. Сейчас что-то изменилось? Все разобрали свои персональные кресты, а Русский крест оставили тащить одним русским?
- Русский крест – это крест имперский, если говорить откровенно. И русский народ является и являлся государствообразующим. Несет все тяготы, лишения. Все шишки, которыми нас награждают за то, что он держит это пространство своими силами, своими руками, своим трудом. Является решеткой, становым хребтом нашей империи, огромного пространства. Вот его роль. Он коренной. Русские вынесли всю тяжесть и гражданской войны, и революции, и индустриализацию, и Великую Отечественную войну, и сталинизм вынесли русские на своем горбу. Мы этот крест несли и будем. Вытаскивая остальных из нищеты, из дикости.
Без нас загибаются. И это факт неоспоримый. Посмотрите, как в Советском Союзе все жили за наш счет хорошо. А теперь поезжайте в Грузию – нищета, на Украину посмотрите – голь перекатная. Туркменистан, Узбекистан и прочие. Может, кроме Казахстана, где еще русских миллионов пять сохранилось. За наш счет все эти друзья жили и сейчас пытаются. Прибалтика тоже – сначала сосали нас, теперь сосать не дают – они и злятся. Так они теперь из Евросоюза тянут. Привыкли так жить. Одна Литва, кажется, пять миллиардов евро в год одних дотаций получает, чтоб не загнулись. Если их ЕС перестанет кормить, так они с голым задом пойдут побираться по миру.
- Когда-то, совсем недавно, русского от украинца можно было отличить только по фамилии. А сейчас условные «Петровы» в Киеве готовы поставить москалей на ножи, а условные «Петренко» из Сибири записываются добровольцами на Донбасс. Это означает, что нет никакого Русского или Украинского креста, а есть только то, что вбито кому-то в голову?
- Не раз говорил и готов повторить, что сегодня СМИ, пропаганда настолько могуча и сильна, что может убедить человека в чем угодно. Что черное – это белое. Потому что человек находится под абсолютным информационным колпаком, который его обрабатывает и внушает ему все что угодно.
Вот у меня друг живет в Киеве. С детства дружим. Приехал в гости. Говорит: а чего вы нам так дорого газ продаете? Я ему отвечаю: Витя, мы вам газ продаем по европейским ценам. Вы в Европу пошли, там такие цены. Значит, вы для нас европейцы. При этом батька Лукашенко в Таможенный союз вступил и получает газ по внутрироссийским ценам. Живет за наш счет и радуется. А вы выбрали себе в друзья европейцев. А он говорит: так мы же братья! Вы нам должны даром давать. Я говорю: да, мы братья. Но вот давай рассудим: у тебя брат Колька-пьяница есть. Ты же не содержишь его за свой счет? Нет, говорит. Он же тебе брат. Видишь, он не работает, пьет, валяется где попало. Давай Кольку возьми к себе в семью и корми, а он будет приходить к тебе гадить на пороге, хаять тебя, избивать. И при этом говорить: ты обязан меня кормить, потому что я твой брат. Понимаешь, Вить? Не, не понимаю.
Говорю, на Донбассе такие же русские живут, как ты и я. Ты только по названию украинец. А он мне - Ой, там ватники живут.
Ему уже объяснили, что на Донбассе живут другие люди. Он сам, нищий голодранец – пенсионер, который получает три тысячи рублей на наши деньги и работает по сей день, 66 лет, все равно смотрит на них: ватники! Что ему вдолбили в башку, в то и верит. Вот как можно обработать людей.
Помилуй Бог: Третий рейх всего 12 лет просуществовал! В 1933 году Гитлер пришел к власти, а через семь лет они уже поверили, что они высшая раса, и жгли в печах евреев и убивали славянских детей. За семь лет с помощью гебельсовской пропаганды из людей вывели породу зверья.
Как быть? Только бороться. Только вести свою пропаганду. Никакого другого варианта я не вижу. Чем мощнее будет наш пропагандистский аппарат, наша правда, тем лучше результат. Потому что на самом деле объективной правды нет. Ее видит только господь Бог небе. А те, кто на земле – всегда со своей точки зрения. И доносить надо свою. Чужую есть кому донести.
У нас с украинцами общий менталитет, мы абсолютно похожи. И есть общая история. Рано или поздно все поворачивается. Сегодня одна правда, завтра – другая. Вчера царь был злодей, Николай кровавый, убивец, хорошо, что его расстреляли. А сегодня он уже святой. Завтра что-то еще скажут. 90% населения - люди абсолютно внушаемые, не имеющие своей точки зрения и позиции. А уж на Украине и вовсе. Это всегда местечковое представление о жизни и мире. Моя хата с краю – вот это принцип жизни украинцев, который я еще с детства увидел.
У ценностей нет цены
- Так в чем же на самом деле Русский крест? Показывать всему миру, как не надо или наоборот – хранить в себе истинные ценности, которые другие народы отвергли в угаре саморазрушения?
- Да никто эти ценности не отверг. Они жили и живут. Это чисто пропагандистский вопрос. Ценности всегда внутри человека и проявляются в кризисный момент. Вот ходит какой-то офицер-пехотинец. Ничем вроде не примечателен. А потом на учениях, солдат-новобранец гранату бросил, а она упала рядом с ним. И не думает офицер ни о себе, ни об опасности. Он падает и накрывает собой гранату. Потому что ему жалко, как своего родного сына, этого парня. И сам погибает. Вот когда ценности проявляются. А не тогда, когда о них сидят и трындят с утра до вечера: вот у нас ценности! Вот мы великие! Мы патриоты. Чем больше говоришь о ценностях, тем меньше у них цены.
- Шесть книг цикла и седьмая, стоящая как бы «отдельным деревом», словно ставит точку. Вы поставили крест на «Русском кресте»? Или читатели могут еще надеяться на встречу с полюбившимися героями?
- Мои герои дошли до какого-то рубежа. Они обнаружили что-то общее между собой. То, что сначала их разделяло: судьба развела в отдельные государства, народы, языки. А сейчас они нашли что-то общее в своих религиях. Они подходят к моменту истины. Поэтому с одной стороны, если они еще подрастут духовно, найдут какие-то новые для себя цели и пути – они могут еще появиться в новых книгах. Но для меня продолжения романа, когда идут синхронно, судьбы пяти или шести человек сквозь окружающий их мир, конечно, не будет. Может быть, где-то они на каких-то поворотах судьбы появятся с какими-то новыми качествами, которые бы оттеняли других героев. Я не знаю.
Задача писателя, как и каждого человека думающего – реализоваться. Иначе будешь помирать: эх, мог сделать, а не сделал. Поэтому рассуждаю с этой же точки зрения о себе и героях. Если я с их помощью сам реализуюсь как писатель, тогда они будут жить дальше. Если Бог, здоровье или обстоятельства жизни не дадут, тогда мы к этим героям не вернемся никогда.
Многие думают, писатель сидит и что-то сочиняет. Писатель ничего не сочиняет – берет все из себя. Как у Окуджавы: сочиняю роман, иду от пролога к эпилогу, выдирая из собственной судьбы какие-то кусочки. Пока у тебя есть что-то внутри, ты и пишешь. И если это созвучно другим людям, ты интересен. А если ты начинаешь просто сочинять, тогда и получаются эти бесчисленные пластмассовые герои. В них нет главного – души писателя. Если нет души писателя в книге, то ее нет и в героях. А если в них ее нет, то они никому не нужны. А писать просто для денег, без души, я не собираюсь.
Если Бог даст – мы этих героев еще увидим, а если не даст – значит на то его великая воля.