Об одной челябинской книге.
Вот передо мной книга, состоящая из статей и заметок Михаила Фонотова о Николае Године, из их многочисленных диалогов. Это разговор длиною в сорок лет. Чуть ли не полвека! Открывая такие книги, я почему-то волнуюсь. Наверное, от предвкушения новых знаний или подтверждения собственного опыта. А ещё есть что-то необыкновенное и в шелесте новеньких страниц, и в запахе свежей типографской краски.
Николай Иванович Година для меня – и до момента личного знакомства, и, конечно, после – был и остаётся непререкаемым авторитетом, человеком над схваткой. Я даже рассуждал приблизительно так: по всем горячим и остывшим вопросам внешней и внутренней политики страны, по всем проблемам мироустройства человека надо расспрашивать Годину. Куда же, думал я, смотрят наши теле- и прочие журналисты? Всё же просто: рухнули башни-близнецы – бегите за разъяснением к Николаю Ивановичу, замыслили строить в области ГОК – к нему же, началась российская антитеррористическая операция в Сирии – опять без него не обойтись. Почему? Да потому что Година – он один такой. Других мудрецов и не сыщешь.
Но, оказывается, нашёлся человек, который на протяжении сорока лет «мучает» известного поэта актуальными и не очень вопросами. Это журналист и писатель Михаил Фонотов – личность сама по себе легендарная, как говорится (или так не говорится?), человек-бренд Южного Урала. Конечно, его статьи, заметки и беседы с Николаем Годиной я читал, но эти разрозненные записи не складывались в моей голове в отдельное полотно. А теперь, благодаря книге, сложились.
Все эти долгие годы собеседники не обходили стороной судьбы страны, людей, писателей, говорили о ценности поэтического слова и много ещё о чём. Иногда – в общем, иногда – конкретно. О бабах, например (да-да, именно так). Или – об автомобилях. И даже неожиданно суровую зиму, выдавшуюся у нас в 2006-м году, Михаил Фонотов иллюстрировал стихотворением Николая Годины.
Как только я стал обладателем книги «Человек из страны деревьев», то сразу захотел узнать: как на протяжении сорока лет менялись взгляды большого русского поэта на тот или иной вызов времени? Меня поджидало разочарование: Николай Година не изменил взгляда ни на одну фундаментальную (или не очень) проблему планеты и человека. Почему же я огорчился? Потому что стабильность, как известно, очень даже запросто может превратиться в застой. Но далее я понял, что это – и есть норма. Измениться могут вкусовые, цветовые или прочие второстепенные предпочтения, но нравственные – вряд ли. А Николай Година за основу всего берёт именно нравственность (лучше сказать более тёплое слово «человечность»). На этой основе он построил свою рабочую и писательскую жизнь. Это как бы фундамент, а остальное – надстройка.
Как же хорошо, что Михаил Фонотов и Николай Година нашли друг друга. За чтением книги понимаешь: именитый журналист пишет об именитом поэте… с теплотой. Да, не доброжелательно, ни в коем случае не восторженно, а именно тепло. Чутко. Фонотов цитирует Годину, пытается расшифровать его волшебные строчки, рассуждает на разные темы и каким-то образом подводит меня, читателя, к мысли: Николай Година – это наше достояние, его надо беречь. Ну, пусть не беречь, а читать его стихи, открывать его прозу и гордиться, что у нас есть такой земляк. Вот в статье Михаила Фонотова «Поэты живут в городах», первой из посвящённых нашему герою и написанной аж в 1976-м году, говорится о стихотворцах, перебравшихся из деревень в города Южного Урала. Это Вячеслав Богданов, Александр Куницын, Николай Година. О двух первых автор пишет нейтрально, где-то даже требовательно или с сомнениями в интонации, а о Године – заинтересованно и душевно.
Беседа (обозначение «интервью» для этих разговоров представляется мне каким-то неуместным) «Своя экология» (1985) могла бы состояться и вчера. И сегодня. Почему человек ведёт себя на Земле, как варвар? А поэт – что он может противопоставить разрушению экосистемы? Меня же тронуло совсем, кажется, не главное: «Отец и сейчас живёт в домике на берегу озера Ильмень». Тридцать два года назад Николаю Године исполнилось 50, как мне сейчас, и у него был жив отец. У меня отца уже нет, а мама… «Не отпускай её от себя, говори с мамой часто и обо всём. Ты представить себе не можешь, как я скучаю по родителям, как жалею, что ничтожно мало проводил времени с ними», – недавно сказал мне Николай Иванович.
А вот и моё маленькое открытие: в статье 1989-го года «Только одно стихотворение» Михаил Фонотов разбирает текст Н. Годины «Лес мыслит, как поэт…» Это стихотворение состоит из шести строф! В нём двадцать четыре строки! Почему восклицательные знаки? Потому что я знаю, что Николай Иванович уже давно не позволяет себе такого «словопролития». Сейчас его стандарт – двенадцать строк. Да, три строфы на всё про всё. И когда же это началось? Пришлось «перевернуть» всё книжное наследие поэта, хранящееся у меня дома. Оказалось, что на эту «норму выработки» поэт перешёл в 2006-м году. Во всяком случае, я не смог найти ни одного более длинного текста, датированного позже. Может, я что-то проморгал? Но более интересно было бы узнать: не планируется ли новая реформа внутри отдельно взятой поэтической системы, то есть не станут ли стихи Николая Ивановича в скором или отдалённом будущем ещё короче? Или, может быть, «протяжённей»?
В беседе «Будни поэта» (1990) вопросы занимают больше места, чем ответы. Михаил Фонотов не просто спрашивает, а рассуждает, разворачивает проблему, как бы призывая Николая Годину не скупиться на слова. Но – нет. Ответы короткие и хлёсткие. Наверное из-за времени: ещё чуть-чуть, и развалится большая страна, а многие поэты (вместе с их буднями) просто потеряют на этом разломе то немногое, что у них было, и исчезнут.
В разговоре «Неожиданное знакомство» (2002) опять встаёт вечная тема: кто здесь поэт, а кто – самозванец? «Откровенно говоря, – отвечает Николай Година, – я не знаю, литература ли то, что я сам делаю. Хотя считаюсь профессиональным писателем, печатаюсь в журналах, имею книги». Странно, поэту почти 70 лет, а он в замешательстве. Но в этом и парадокс: поэтом ты смело называешься, когда тебе 18, а зрелость – пора сомнений.
В заметке 2006-го года «“Венера Миасская” Николая Годины» приводятся слова классика сербской поэзии Изета Сарайлича: «Уж и твоё имя – Николай Година – мне очень нравится. С таким именем невозможно лишь прогуляться по литературе. С таким именем остаются». Так и видится: с улыбкой говорит, но вполне серьёзно. Впрочем, кто здесь навечно, а кто – проездом, потом разберёмся. Пока же хочется пожелать и Николаю Године, и Михаилу Фонотову здоровья и творчества. Глядишь, и ещё на одну книгу разговоров наберётся.