Кубанский казак – «почётный еврей»

Вилли ТОКАРЕВА называют родоначальником русского шансона, и в то же время он стоит в жанре особняком, не замыкаясь в его рамках. Почему для воспевания родины музыканту пришлось в 1974 году покинуть её на целых 15 лет? Каково отношение Токарева к Соединённым Штатам, в которых он так долго жил? Как кубанский казак умудрился стать «почётным евреем Брайтон-Бич»? Допустима ли романтизация уголовного мира? Все ответы – в интервью шансонье.

– ЭПИГРАФОМ ко всему русскому шансону может служить ваша песня, своего рода презентация жанра: «Почему блатные песни любят на Руси? Вам любой из нас ответит, только лишь спроси. Полстраны сидело, полстраны ждало, ярость без предела, ненависть и зло. Нет страшней удела, чем не знать – за что? Из политотдела увезут в авто». Обычно популярность блатняка в России объясняют высоким уровнем криминала, а вы объясняете иначе – наследием политических репрессий.

– Да, потому что в местах заключения рождались неподцензурные песни, становившиеся популярными в народе. Надо сказать, 80% моих сочинений – это лирика, но своей известностью я обязан в первую очередь не ей (смеётся). Когда я купил в Америке пластинку Высоцкого и услышал его песни, не предназначенные для общественного прослушивания, подпольные, – тогда мне стало понятно, что нужно публике. Как считают многие, я первый облёк блатную песню в профессиональную аранжировку. Может быть, и первый, а может быть, и нет, не знаю. Нашим в Америке требовалось именно это, потому что многие вышли именно из таких кругов. Далёких от искусства, но всё же нуждавшихся в нём.

Первые мои выступления на родине состоялись в 1989 году – по инициативе Госконцерта. В 90-е годы устроители российских концертов ставили мне условие: пой блатные вещи, а лирики не надо. Несколько лет я вынужден был следовать таким требованиям, но со временем люди поумнели, и на моих выступлениях стала преобладать лирика, а также патриотические песни. Вообще забавно: в России от меня потребовали то, что ещё недавно запрещали. Можно было не уезжать в Америку, а просто подождать 15 лет (смеётся).

– В своих блатных песнях вы никогда не романтизировали воровскую жизнь, чего, увы, не скажешь о многих других представителях русского шансона. Недавно в Госдуме состоялось заседание рабочей группы, где обсуждалось широкое распространение в российских школах блатной субкультуры АУЕ («арестантско-уркаганское единство»). Школьники делят друг друга на «смотрящих», «положенцев», «воров в законе» и, простите, «опущенных»…

– Полностью разделяю тревогу парламентариев. Популярность таких тем в подростковой среде – тревожный знак. Мне тоже отвратительно воспевание блатных и их порядков. Можно говорить о них как об одной из реалий жизни, но не воспевать, не возводить в культ! Многие сочинители песен пишут об этом просто в силу ущербности своей эрудиции. У них ничего нет, кроме блатной закваски, – вот они и толкут её как воду в ступе, одно и то же, одно и то же. Я убеждён: если уж петь о воровской жизни, то с юмором и назиданием, без восхваления. Приведу в пример собственные строчки: «Друзья, друзья… Таких друзей не надо! Когда в порядке ты, они с тобой всегда. Придёт беда – тебя покинет это стадо, тебя покинет и не вспомнит никогда».

– Социальных произведений у вас не меньше, чем блатных. Например: «Есть фанатики на свете твердолобые, заболевшие болезнью русофобией. И долдонят, чтоб Россию уничтожили. Ну и твари! До чего же, суки, дожили!» Замечу: слово «русофобия», означающее нелюбовь к русским, впервые использовал поэт Тютчев в личном письме, а в широкий оборот оно вошло лишь в 1980-е годы благодаря академику-диссиденту Шафаревичу.

– Да, тогда я и написал эту песню, проживая в Америке, – написал в ответ на русофобские беснования некоторых сенаторов. Советский Союз я всегда называл Россией, и для иностранцев он всегда был Россией, страной русских. Разные американские фанатики совершали необоснованные выпады в адрес нашей страны, и я не мог промолчать. К сожалению, это происходит по сей день. Кстати, песня в Америке пользовалась успехом не только среди русских людей. Я помогал студентам-славистам из нью-йоркского Колумбийского университета в изучении русского языка – и они одобряли её. Говорили: как верно вы отобразили нашу действительность! (Смеётся.)

– А других откликов от американцев не было? Дескать, Вилли, ты по собственной воле приехал жить к нам из своей России, а теперь ругаешь нас за то, что мы её не любим…

– Парадокс: никогда не слышал от американцев ничего подобного! В США действительно существует свобода слова. Я благодарен этой стране: она приютила меня, позволила мне состояться как человеку и как музыканту. У неё можно многому научиться. Там работают законы: если ты совершил преступление, то папенька-министр тебе не поможет. Я не ругаю американцев и не хвалю их, лишь констатирую факты.

– Меня немножко резанула ваша песня «Почему покидают Россию»: «Верю, вспыхнут все звёзды надежды над Россией, прекрасной страной. И вернусь я тогда, чтоб, как прежде, ты, Россия, была бы со мной». Быть может, возрождение отчизны стоит не ждать в стороне, а приближать?

– Вы по-своему правы. Но благо страны зависит в первую очередь от тех, кто ей управляет. Если бы в нашем отечестве, столь богатом природными ресурсами, были бы такие порядки, как, например, в Норвегии, где доходы от нефти достаются народу, – тогда никто не хотел бы отсюда уезжать. Наоборот, к нам бы стремились граждане западных стран.

– Вы, впрочем, покинули СССР вовсе не из материальных соображений. У вас была престижная работа в оркестре Ленинградского радио и телевидения, а в Америке вы начинали с нуля – уборщиком и мойщиком. Ради чего? Чтобы дышалось свободно?

– Мне и на родине дышалось свободно, но из-за цензуры, отметающей всё, что не вписывалось в прокрустово ложе соцреализма, я не имел возможности знакомить широкую аудиторию со своими песнями. Они нравились людям, я видел это и не мог смириться, что мои песни слышит лишь узкий круг знакомых. И решил я попытать счастья за границей. Как известно, покинуть страну было не так-то просто, и я обратился за помощью к друзьям в Израиле…

– Еврей – не роскошь, а средство передвижения.

– Да-да, и друзья прислали мне, русскому крещёному человеку, кубанскому казаку, вызов в Израиль. Состоялось заседание отдела музыкальных ансамблей в Ленинграде: 15 чиновников и я один. Выдержать тот натиск было невозможно (смеётся). «Куда вы едете?! Это же Израиль, это сионисты! Они вас погубят!» Не разрешили, в общем, уехать. А через неделю уволили меня из Ленконцерта. Я было сдался, но друзья прислали мне второй вызов. И как раз тогда ожидался визит важной американской делегации в Советский Союз! Мне позвонили из ОВИРа и сказали: «Чтобы через неделю духу вашего здесь не было!» (Смеётся.) Все свои немалые сбережения пришлось оставить – позволили взять с собой только 100 долларов. Ноты – нельзя, это интеллектуальная собственность страны. Контрабас – нельзя, без него страна обеднеет (хотя это моё средство заработка). Даже крест с меня сняли – чёрное дерево в серебряной оправе.

Зубной порошок, щётка и 100 долларов – вот и всё, что было при мне, когда я прилетел в Рим на распределительную базу. Обратился в американское консульство, пришёл на собеседование. Там трое молодых американцев, все отлично говорят по-русски. Один спросил: «Вы служили в советской армии в частях ОСНАЗ – что это за части такие?» И, следуя своей советской ментальности, я сказал, что давал присягу и секретов не разглашаю (смеётся). Надо было видеть их изумление! Нет, не изумление – восхищение! «Сразу видно: вы не продадите Америку!»

– Вам, кубанскому казаку, присвоено неформальное звание «Почётный еврей Брайтон-Бич».

– Да, люди поблагодарили меня за то, что я воспел их. Они служили мне источником вдохновения, давали сюжеты для песен.

– Например, для этой: «Почему евреи уезжают и бросают свой Биробиджан? Может быть, они соображают жить не хуже милых парижан?»

– Наши люди разбросаны по всему миру. Отток мозгов за границу – серьёзнейшая проблема! К сожалению, многие россияне сегодня не испытывают гордости за свою страну, что вызвано низким материальным уровнем жизни. Душа поёт, когда нет проблем. Будут россияне жить без нужды – тогда и будет у всех патриотизм искренний, а не из-под палки.

– В то же время вы осуждаете богачей, которые вывозят капиталы за рубеж: «Эй, новый русский, давай-давай ты там валюту не зарывай! Будь эти деньги у нас в стране, хватило б денег тебе и мне».

– Эти люди, получив от жизни всё и проживая там, где они хотят, забыли свою родину. Проявили бы хоть самое маленькое участие в жизни страны, помогли бы копеечкой какому-нибудь детдому. Вспомним Третьякова, собравшего потрясающую галерею, или Надежду фон Мекк, которая покровительствовала Чайковскому. А ведь нынешние тузы гораздо богаче – куда там Третьякову!

– Ещё вы поёте: «Россия моя, бедолага, нет равных твоей красоте. Здесь всё есть для общего блага, но люди живут в нищете!»

– Кстати, эту строчку – «Россия моя, бедолага» – я позаимствовал у одного цыгана. Мы сидели в ресторане, и он с горячим чувством произнёс эти слова. Я спросил, можно ли мне их использовать, и он сказал, что не возражает (смеётся).

– В данной песне вы называете Россию «страной доброты и ГУЛАГа». Слава богу, сегодня ГУЛАГа нет.

– Но и доброты, человеческого общения стало меньше. Сейчас нет того отношения человека к человеку, что было тогда. Люди чаще созванивались, встречались. Толпами бродили в центре Москвы по субботам и воскресеньям. По улицам текла сплошная лавина, спешащему человеку пройти было невозможно! Теперь такого нет. Надеюсь, народ вернётся к прежней дружбе.