«Мы из джаза», «Зимний вечер в Гаграх», «Курьер», «Цареубийца», «Американская дочь», «Палата №6», «Белый тигр»… Безусловно, народный артист России Карен ШАХНАЗАРОВ – один из выдающихся режиссёров страны. Другая его ипостась впечатляет не меньше: с 1998 года он возглавляет ведущее и крупнейшее предприятие национальной киноиндустрии – «Мосфильм».
Удачная реанимация
– Каковы сильные и слабые стороны современного российского кино?
– Главная победа российского кинематографа заключается в том, что он поднялся из нулевого состояния. Те, кто помнит 90-е годы прошлого века (а таких людей всё меньше), прекрасно знают: советская киноиндустрия была уничтожена практически полностью. Отрасли не стало. В середине 90-х XX века возникали мысли, что наше кино не выживет. Но в результате усилий многих кинематографистов этого не случилось. Создана современная киноиндустрия, которая технологически превосходит советскую. Надо сказать, советское кино в этом смысле уступало некоторым зарубежным аналогам, а нынешний «Мосфильм» технологически не уступает никому. Большое достижение для короткого периода в 15–20 лет. И уже это можно считать сильной стороной нашего современного кинематографа.
Слабая сторона в том, что кинофильмов в России очень мало – 70–80 в год (СССР снимал 250–300). Во Франции – около 400. В Швеции, где население меньше 10 миллионов человек, – около 50. Это важно, потому что в кино срабатывает принцип: количество переходит в качество.
В России проблемы с организацией процесса, страна пока не выработала эффективную административную модель для производства фильмов. Я негативно оцениваю наличие двух центров государственного финансирования вместо одного: Фонд кино вроде бы встроен в систему Минкульта, но они часто действуют порознь. Нужен единый центр, который бы отвечал и за финансирование, и за прокат, и за продвижение за границей, и за техническое оснащение, и за сценарии. Работа со сценариями у нас очень слабая.
– Вы говорили, что сегодня нашему кино недостаёт общей идеи, каковая была в советском кино…
– Это относится к нашей культуре в целом. К нашему сегодняшнему обществу. Такую идею нельзя выдумать, она должна сама созреть. Идея СССР была великой и очень конкретной – создание идеального справедливого общества. Можно говорить, что она утопическая, неосуществимая, – это другой вопрос. Но, поскольку идея была, она так или иначе влияла на всё: и на искусство, и просто на поведение людей. Советское кино должно было служить гуманизму, человеку. Пропаганда не пропаганда – не важно, как это назвать, но это работало. Хочешь не хочешь, а ты воспитывался.
– Неужели кинематографу не вредила советская цензура?
– Конечно, цензура в СССР была достаточно жёсткой. Мы не знаем, появилось бы что-нибудь ещё, если бы её не было. Но мы знаем, что, несмотря на цензуру, советское кино создало великие произведения, причём очень разнообразные.
– Была бы возможна ваша комедия «Курьер» про шутливого подростка-провокатора, не случись в стране перестройка?
– Нет, вряд ли. Но тем не менее «Курьер» – это советское кино. Мы почему-то не относим перестроечный период к советской эпохе. А почему? Это тоже советские времена, и никакой цензуры тогда не было. Кто знает, если бы СССР сохранился, то, может быть, он развивался бы как государство демократическое, со свободой слова.
– В 1985 году вы вступили в КПСС. А в «Курьере», который вышел в 1986-м, подтрунивали над коммунистической идеологией. Отвечая на вопрос о заветном желании, ваш герой-подросток говорит: «Хочу, чтобы на всей земле коммунизм победил».
– Я показал атмосферу, которая сложилась. Конечно, в это время молодёжь (не диссиденты, а обычные, нормальные люди) уже не верила во все те великие идеалы, о которых я сказал. Идеалы подверглись эрозии, потому что говорилось одно, а делалось другое.
Насчёт КПСС: я вступил потому, что мне были близки перестроечные идеи демократизации и обновления, которые (об этом сейчас многие забывают) озвучила партия. Сам я вступать не рвался – мне предложили. Но мне и раньше предлагали.
– Вы также отмечали, что в СССР талантливые люди имели больший доступ к кинематографическому образованию.
– И сейчас есть талантливые люди, получающие кинематографическое образование. Но тогда оно было доступнее. Сегодня нельзя бесплатно получить второе высшее, а ведь режиссёрами и сценаристами часто становятся те, кто уже имеет профессию. Соответственно, если у тебя нет средств на обучение, во ВГИК ты не попадёшь. Кроме того, в СССР молодому человеку было гораздо проще найти своё место в кино: ежегодно в стране появлялось 30 полнометражных дебютов. При том, что и выпуск кинематографических вузов составлял около 30 специалистов. Сейчас несколько сотен выпускников в год, а из них дебютируют два-три человека.
– Стала ли хуже подготовка специалистов?
– ВГИК сохранил свою школу. Проблема в том, что уровень подготовки студентов теперь заметно хуже. Приходит поколение ЕГЭ. Выпускник советской средней школы был лучше образован, чем современный, и в том числе это касалось ребят из простых семей. Они действительно читали Толстого, а нынешние ничего не читают, ничего не знают.
– Ещё вы говорили, что нашему кино сегодня не хватает личностей.
– Когда я пришёл в 70-е годы прошлого века на «Мосфильм» ассистентом, здесь работали Бондарчук, Тарковский, Кончаловский, Рязанов, Гайдай, Данелия, Алов – Наумов, молодой Михалков, Быков, Чухрай, Меньшов… Россыпь! Это лишь те, кто пришёл мне на ум в первую очередь, список можно продолжать долго. Крупные мастера были во всех республиках СССР. Таких ярких личностей, на мой взгляд, сегодня нет в нашем кино. С чем это связано?.. Возможно, в значительной степени играла роль система образования и воспитания. Но исчерпывающего ответа у меня нет. Думаю, это необъяснимо.
Не в моей власти
– Большинство кино- и видеопроизводителей России арендуют инфраструктуру «Мосфильма». Всегда ли вам нравится их продукция?
– Очень многое из того, что создаётся на «Мосфильме», я просто не вижу. В СССР студии выполняли функции продюсерских компаний и полностью контролировали процесс, а сегодня это разные вещи.
– Отказываете ли вы кому-нибудь?
– Однажды мы отказали телепрограмме, которая, как мы решили, обманывала людей. Они брали деньги с родителей, обещая, что превратят их детей в звёзд.
– Может ли кино способствовать человеческой деградации?
– Может, конечно. Воспитал же Третий рейх целое поколение нацистов, которые сражались до последнего.
– Я скорее о другом. О культивировании примитивных удовольствий.
– Безусловно, есть такое влияние. Особенно на детей, которые всё впитывают.
– И вы не препятствуете тому, чтобы на «Мосфильме» снимались подобные фильмы?
– Это не в моей власти. В нынешней системе мы не вправе брать на себя такую миссию, она принадлежит государству. Если кинокартина получает удостоверение национального фильма, мы не можем отказать. Мне скажут: «Ты что, самый умный?» Впрочем, большинство продукции на «Мосфильме» меня устраивает.
– Часто говорят о неконкурентоспособности нашего кино в наших же кинотеатрах по отношению к голливудским фильмам. Но о каких жанрах обычно идёт речь? Боевики, ужастики, пошлые комедии. Может, это не наше?
– Отказывать себе в каких-то жанрах? Нет, не согласен. Мне кажется, в кино нужно делать всё. Вы упомянули фильмы ужасов – в этом жанре много ерунды, но есть и достойные картины, например «Сияние» Кубрика. А сравнения с Голливудом я считаю абсолютно неуместными. Давайте сравнивать себя с Европой. Что, итальянское кино лучше? Французское – лучше? Оно тоже неконкурентоспособно по отношению к Голливуду. Вообще Голливуд – отдельная история. Огромные финансы, огромная мощь. Кино придумали французы, но кинематограф как индустрию создали американцы. Подобно тому, как футбол – английская культура, кино – культура американская, надо признать это. Они превратили кино в массовый феномен, имеющий влияние на людей. Американская киноиндустрия завоевала мир. Весь годовой бюджет российского кино – это бюджет одного среднего голливудского блокбастера. Среднего! Но не надо опускать руки. Уверен, мы можем создать индустрию, которая будет востребована в мире.
– Я заготовил вопрос о том, с какой стати «Оскар» считается главной кинематографической наградой и почему режиссёры всего мира так её хотят, но вы, кажется, уже на него ответили…
– С «Оскаром» всё просто: церемонию смотрит полмира, потому что зрители знают американские фильмы в отличие от тех, которые показывают на наших фестивалях. А раз церемонию смотрит полмира, это колоссальный пиар для картин, номинированных на «Оскар» в категории «Лучший зарубежный фильм». С моей точки зрения, любая награда – не истина в последней инстанции. Есть совершенно ужасные картины, получившие «Оскар».
– Не вплетается ли в награждение политика? Последний российский «Оскар» – «Утомлённые солнцем» Н. Михалкова, последние российские «Золотой глобус» и каннский приз – «Левиафан» А. Звягинцева.
– Кино не может не быть частью политики, потому что оно слишком важно. Стоит относиться к этому спокойно, философски. Самый важный критерий – время. Есть картины с массой призов, которые через десять лет никто не смотрит. А бывает наоборот.
– Нужны ли в таком случае все эти награды и фестивали?
– Нужны или нет, они будут. Кино публично, и ему требуются шум, конфетти, шоу, игра.
– Московский кинофестиваль входит в число главных 15 фестивалей Международной федерации ассоциаций кинопродюсеров и значится старейшим после Венецианского. Так ли высок его статус в действительности?
– В своё время он был мощным фестивалем. Здесь проходили премьеры Феллини, Висконти. Вот взгляните на снимок: сижу рядом с Феллини на сцене. Я тогда «Курьера» показывал. Он первый приз получил, я – второй. А председателем жюри был, между прочим, Де Ниро. А в конкурсе ещё был Коппола, который не получил ничего. К нам приезжали звёзды первой величины, хоть и ругали советский сервис. Конечно, сегодня наш фестиваль уже не тот. Его относят к группе «А», но репутация теперь совсем другая. Не будем забывать, что СССР контролировал полмира, и западные режиссёры хотели показывать свои фильмы в тех странах, которые находились под его контролем.
– Поступают ли в наше современное кино иностранные инвестиции?
– Единичные случаи (правда, на «Мосфильме» иностранцы часто записывают музыку – это у нас делается очень качественно). Не последнюю роль играет климат: снимать фильмы в Румынии или в Болгарии удобнее. Но, кстати, в советском кино участвовало больше иностранцев, и не только из соцлагеря.
Тогда мы были для них интереснее. К тому же наши кинематографисты сегодня не очень активны в поисках иностранных инвестиций – надо ездить, знакомиться, предлагать. В эпоху СССР этим занимался «Совинфильм».
Налогоплательщикам отвечу
– Не так давно Фонд кино отказал в финансировании фильму «Ампир V» по книге В. Пелевина, которую снимает В. Гинсбург, режиссёр замечательной экранизации «GenerationП». Как вы оцениваете компетентность лиц, принимающих решения о финансировании?
– Достаточно компетентные лица, на мой взгляд. В совет Фонда кино я и сам вхожу. В определённой степени выбор фильмов всегда субъективен, индивидуален. Глава Warner Brothers тоже субъективно решает, какие фильмы будет снимать его компания.
– Он частник, а Фонд кино и Минкульт распоряжаются государственными деньгами. Налогоплательщики могут ставить вопрос о том, кому они выделяются.
– Налогоплательщикам отвечу. Страна выбирает президента, который делегирует права правительству и, соответственно, чиновнику, выделяющему эти деньги, даже если президент его напрямую не назначал. Значит, налогоплательщик имеет возможность выразить своё недовольство на президентских выборах.
– Есть ли фильмы с государственным участием, которые вы считаете бездарными?
– Конечно! Полно! Но я понимаю: никогда не будет так, чтобы мне нравились все российские фильмы. Это невозможно.
– А бывает так, что вам не удаётся пролоббировать финансирование картины?
– Фонд кино не дал денег на моего «Белого тигра» (смеётся). Минкульт что-то выделил – где-то шестую-седьмую часть бюджета фильма. А Фонд кино дал только возвратные деньги на рекламу, которые я вернул.
– Есть ли сегодня госзаказ в нашем кинематографе?
– Знаю, что это практикуется на телевидении, но в кино такие случаи мне не известны. Кто у нас может озвучивать заказы от имени государства? Ни в Минкульте, ни в Фонде кино нет таких должностей, нет редактуры. Некому вызывать к себе кинематографистов. На мой взгляд, в воплощении каких-то тем госзаказ мог бы сыграть хорошую роль. Микеланджело, можно сказать, расписал Сикстинскую капеллу по госзаказу – и получился шедевр (смеётся).
– Как думаете, долго ли нам ждать фильмов о Крыме, о Новороссии, о Сирии?
– Игровому кино трудно реагировать столь оперативно. Это дело документалистов. Исторические процессы, о которых вы сказали, ещё не окончены, а игровому кинематографу нужно осмысление событий. Не хочется наврать в фильме, поддавшись текущему моменту. Американцы сняли немало хороших картин о вьетнамской войне, но не сразу.
– Вы сказали, что американская киноиндустрия завоевала мир, и я ухвачусь за слово «завоевала». Может быть, нам стоит «обороняться» квотами?
– Вопрос о квотах ставить в России бессмысленно – мы просто загубим кинотеатры. Если страна снимает 70 картин, то что показывать? Прокатчики скажут: «Хорошо, вы ограничили показ иностранных фильмов, но тогда дайте нам свои». И что мы им дадим? Из трёх-четырёх картин только одна по своему потенциалу способна выйти в кинопрокат, и это обычная практика, как российская, так и американская. Чтобы фильм крутился в кинотеатрах, нужно заплатить огромные деньги за рекламу (у нас – 35–40 миллионов рублей, в Америке – 50 миллионов долларов). И если Россия делает 70 картин, то кинотеатрам она может предложить 15–20, не больше. Это не значит, что остальные фильмы плохие, но кинопрокат – особый процесс. Остаётся показывать их вне рынка, то есть в немногих кинотеатрах для немногих ценителей.
А вот на телевидении такие квоты были бы полезны.
– Тут важно не впасть в другую крайность и не показывать плохие российские фильмы вместо хороших американских.
– Да, но по телевизору часто показывают и плохие американские фильмы – в Голливуде масса ужасных картин. Как делают американцы? Они снимают блокбастер, который гарантированно соберёт в прокате кучу денег, и «пристёгивают» к этому «локомотиву» ещё 5–10 фильмов, на которые в кино приходят два человека. Владелец фильмов говорит кинопрокатчику: хочешь показывать мой блокбастер – возьми в довесок ещё 10 моих картин. И прокатчик соглашается, потому что прокат блокбастера всё окупит. А российский кинопроизводитель, даже имея прибыльную картину, не может «пристегнуть» к ней другие фильмы – у него их просто нет.
Кстати, нам было бы полезно поступить, как французы: у них билеты в кино облагаются налогом, который идёт на поддержание национального кинематографа. Облагаются билеты на все фильмы – и французские, и иностранные, так что не придраться. Но, поскольку большинство фильмов в их кинотеатрах – голливудские, получается так, что в этой схеме французские фильмы финансируются за счёт американских.
– Страну регулярно пугают разговорами о новой волне приватизации. А «Мосфильм» пугают?
– Вопрос поднимался уже несколько раз. Мы против. Всё очень просто: «Ленфильм» и Студию Горького акционировали – поезжайте и посмотрите, в каком они состоянии. Если бы в своё время «Мосфильм» отдали частникам, то сегодня бы его не было. Раньше напротив нас располагалась фабрика по печати копий, принадлежавшая «Мосфильму», – сейчас её нет, вместо неё стоят «произведения архитектурного искусства». С нами случилось бы то же самое. Концерн тогда приносил одни убытки, и никакой частник не стал бы выводить его на прибыльный уровень – проще было бы его снести и построить что-нибудь другое. К счастью, этого не случилось. «Мосфильм» сумел полностью реконструироваться и платит налогов на миллиард рублей в год, ничего не прося и не получая от государства. Никто в сфере культуры не платит в России таких налогов.
– Либералы не правы в том, что частная собственность всегда эффективнее государственной?
– Да, наш случай это опровергает. Когда мне говорят, что на «Мосфильме» снимают мало картин, я отвечаю: верните Советский Союз с его Госкино – будем снимать больше, а сейчас мы работаем в условиях рынка. Капитализация «Мосфильма» (повторяю, без участия государства) выросла за последние 15 лет в десятки раз. Я, кстати, вовсе не противник рынка. Когда предлагают национализировать кинотеатры, я объясняю: это ровно то же самое, что национализировать рестораны, – в них снова будут очереди, и нечего будет есть. Этими сферами должен заниматься рынок, частник. Но в случае с «Мосфильмом», учитывая культурную традицию, это вопрос очень тонкий.
– А если вам предложат стать главным акционером «Мосфильма»? Всё равно откажетесь от приватизации?
– Откажусь, я не за этим здесь работаю. Моя задача всегда была очень понятной – создать студию, на которой режиссёры (в том числе и я сам, чего не скрываю) могли бы снимать кино лучшего качества. В СССР с технологической стороной были проблемы, и мне хотелось, чтобы их не было, и мы практически создали такую студию. Вот что важно. А не акции.