Почему взяточники не боятся и не стесняются телекамер

История российского мздоимства ведёт давнюю традицию кормлений, когда правитель отправлял своего фискала в глубинку без копейки – пусть его подданные содержат. А Пётр I впервые широко использовал подряды при строительстве Петербурга и создании новой армии, широко открыв перед своими птенцами закрома бюджета. Поначалу он смотрел на их художества сквозь пальцы. Князь Александр Данилович Меншиков первый раз запалился на скромном откате в пять тысяч рублей при поставке хлеба в Петербург. Хозяин лишь слегка пожурил светлейшего, а тот, почувствовав фарт, пошёл вразнос.

В конце царствования Пётр лютовал: повесил сибирского губернатора Матвея Гагарина, отрубил голову вице-канцлеру Петру Шафирову – ничто не помогало. Пётр не мог взять в толк, почему его азиатская жестокость не способна обуздать воров. Но ведь сама структура державы, где разбогатеть можно только через близость к власти, делала коррупцию неминуемой. И сегодня смертная казнь для взяточников вряд ли помогла бы, даже если положить на плаху Улюкаева, Хорошавина и Белых.

Человек стремится к обогащению, но для бизнеса нужны нормальные суды, гарантия собственности, свободный рынок, система сдержек и противовесов во власти. А при самодержавии равно как и автократии возможности предпринимательства ограничены, и богатство приходит в основном через чины. Вот Екатерина II это хорошо понимала: одному вельможе подарила большой вязаный кошелёк для взяток, другого называла Роман – Большой Карман, а поэту Державину ясно объяснила, почему не нужно менять генерал-губернатора, – старый уже наворовался, а новому ещё предстоит.

Когда большевики взяли власть, главный принцип сохранился: вначале должность, потом – почёт и деньги. Дзержинский говорил, что если советская власть не справится со взяткой, то взятка доконает советскую власть. А сам принимал каждое утро хвойные ванны, любил осетрину, дичь, фрукты. На счетах Ленина, Дзержинского, Зиновьева в Швейцарии лежали по 75–80 млн франков – на чёрный день, разумеется, на нужды партии.

 После 1917 г., как раз чиновничьи традиции в России никогда не прерывались. И чем многочисленнее становилась бюрократия, тем соблазнительнее было стать её частью.

Подробности читайте в материале "Аргументов недели".