Прошёл всего год после объявления «разворота на Восток», но его провал очевиден чуть ли не всем наблюдателям. Конечно, с оговоркой, что нынешние усилия Кремля могут дать эффект в какой-то отдалённой перспективе, которая пока не просматривается. Зато сказались факторы простые и приземлённые. У России «плохая инвестиционная привлекательность», под которой понимают коррупцию, правовую чехарду, отсталую инфраструктуру и политическую непредсказуемость. И объехать эту историю на кривой кобыле не удастся, сколько бы ни обнимались на встречах российские лидеры с китайскими или индийскими. Те совместные мегапроекты, о которых договаривались в середине 2014 г., сегодня в одиночку тянет российская сторона, а перспективы их окупаемости – самые мутные. Зато от «поворота на Восток» в восторге приближённый к власти бизнес, получивший в суровые годы роскошную кормушку.
Китайский гамбит
Вообще-то термин «разворот на Восток» придумали журналисты: президент Владимир Путин его старательно избегает, а первый вице-премьер Шувалов на Петербургском экономическом форуме заявил: «Нет никакого разворота на Восток». Правда, Шувалов имел в виду, что Россия начала развивать отношения со странами Азии не вчера, но вряд ли даже он стал бы отрицать воодушевление, царящее в Кремле после присоединения Крыма и обострения с Западом. Похоже, тогда власть искренне верила, что сейчас китайцы, корейцы и индийцы бросятся скупать наши активы, вложатся в инфраструктуру, дадут доступ к высоким технологиям.
В апреле 2014 г. на «азиатском Давосе» в Боао российская делегация во главе с вице-премьером Аркадием Дворковичем вдруг оказалась одной из самых многочисленных. Видные чиновники и бизнесмены неделями не вылезали из Гонконга, Шанхая и Мумбаи. Босс «Газпрома» Алексей Миллер говорил о скором газовом контракте на 400 млрд долларов и что «наши уважаемые китайские партнёры в течение одного дня встали вровень с нашим крупнейшим потребителем газа – Германией». Геннадий Тимченко возглавил Российско-китайский деловой совет. Китай стал первой страной, которой решились продать систему ПВО С-400 и самолёты Су-35. Компания Jiangsu Hengtong стала поставщиком кабеля в обесточенный Крым, а глава КНР Си Цзиньпин в разгар санкций смотрел вместе с Владимиром Путиным Парад Победы в Москве. Оба лидера в мае 2015 г. подписали соглашение о стыковке Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шёлкового пути. Что ещё нужно русскому человеку, чтобы снова поверить, будто он с китайцем теперь братья навек? Но на поверку оказалось, что на Востоке на вещи смотрят куда более прагматично.
Вероятно, российские лидеры избегают говорить о «развороте на Восток», потому что, присоединяя Крым, они видели альтернативой Западу все страны БРИКС. То есть помимо Китая и Индии – Бразилию и ЮАР. Но один из бразильских деятелей прямо заявил, что его страна не будет воевать против Запада, потому что она видит себя его частью. ЮАР рассматривать как ключевого инвестора в Россию смешно. Индия всегда была крупнейшим покупателем нашего вооружения и технологий в атомной энергетике, но трудно ждать прорывов от страны, с которой у нас нет сухопутной границы. Оставался Китай, чья энергетика стремительно пересаживается с угля на газ, а капиталы экспортируются по всему миру.
Другое дело, что китайские вложения за границей делаются преимущественно в сырьё. Было бы странно, если бы соседи переносили в Россию заводы по производству электроники. Кроме того, инвесторы из Поднебесной обычно настаивают на своём контроле за любым совместным проектом, требуя 50% плюс одну акцию. А уломать китайцев на меньшее удаётся только в отдельных стратегических затеях, сулящих баснословные выгоды: например, проект «Ямал-СПГ», где китайской стороне принадлежит 20%. Правительственные экономисты прекрасно знают и о том, что России нечего продвигать на китайском рынке, кроме сырья. Западные компании начали закрепляться в Китае 40 лет назад. И трудно представить себе «разворот», при котором мы их запросто обскачем.
Гонки по вертикали
Пока события развиваются в соответствии с чисто экономической логикой. По итогам 2015 г. торговля между Россией и КНР вместо стремительного роста сократилась аж на 30%. Во многом это следствие подешевевших энергоносителей. Однако поставки российского сжиженного газа в Китай сократились не только в стоимостном (71%), но и в реальном (51%) выражении. А среди поставщиков нефти на китайский рынок мы пропустили вперёд не только Саудовскую Аравию, но и Анголу.
Инвесторы из Поднебесной так и не заинтересовались российским рынком, хотя на нём сегодня невиданный спад и не бывает лучшего момента, чтобы «зайти». Тем не менее в 2015 г. в Россию было вложено 794 млн долларов, или 0,7% китайских инвестиций за рубеж. Много говорилось о том, что китайцы собираются превратить Северный Кавказ в Куршевель, построив до 20 тыс. гостиничных номеров. Эти обещания там же, где и многолетние намерения отменить для россиян визовый режим. А санкциями Запада восточные братья воспользовались не столько по-товарищески, сколько по-деловому: по словам руководителя ГЛОНАСС Александра Гурко, цены на электронику восточные поставщики задрали в 3–4 раза. Ничего удивительного: раньше китайские партнёры точно так же реагировали на санкции в отношении Ирана.
Стоит заметить, что и Россия никогда не была к китайскому бизнесу особо гостеприимна. В 1,3-миллиардной Поднебесной есть давняя традиция – выносить сельское хозяйство за границу. Много шуму наделала история, когда компании «Хуаэ Синбан» отдали в аренду на 49 лет 115 тыс. га земли в Забайкальском крае. Однако всего, по данным Минсельхоза, иностранцы арендуют в России 535,8 тыс. га сельскохозяйственных земель. По сравнению с имеющимися 400 млн га это капля в море. Но удивляться нечему. Например, в станице Старонижестеблиевская на Кубани 250 китайцев обслуживали 400 теплиц с овощами. Местным фермерам они не нравились: чужих к себе не брали, пахали от рассвета до заката и валили конкурентов демпингом. Но никакие китайцы не смогли справиться против русского лома, когда местные власти вдруг выделили им квоту на 50 человек – в пять раз меньше обычного. Теплиц стало в пять раз меньше, а китайцы повалили обратно на родину, где ситуация подробно освещалась в прессе с явным подтекстом: никакой деловой стабильности в России быть не может.
Наша страна сегодня рассматривается китайцами скорее в качестве импортёра продовольствия. Несмотря на громкие заявления главы Минсельхоза Александра Ткачёва, будто Дальний Восток способен прокормить 40% населения земли, он сам себя обеспечивает молоком или овощами только наполовину. Зато в граничащей с Приморским краем и Амурской областью провинции Хэйлунцзян строят гигантские агрокомплексы-фермы на 100 тыс. коров с учётом импорта к соседям. Даже в чернозёмной Кубани у нашего «крупняка» не более 20 тыс. голов. Обычно, выходя на сельхозрынок какой-либо страны, китайцы приобретают крупные хозяйства – так было в США, Европе, Новой Зеландии, но только не в России. У нас пытаются развернуться другие аграрии из Азии – вьетнамская TH True Milk, сингапурская Olam. Но это совсем не тот масштаб, о котором мечтают в Кремле.
Точка рентабельности
Под идею «разворота на Восток» в России, несмотря на кризис, тратят миллиарды на два мегапроекта – реконструкцию БАМа и Транссиба и газопровод «Сила Сибири».
– Пока Москва размышляет о братстве, китайские инвестиции в Казахстан, Узбекистан и Туркмению превысили российские в 11 раз, – говорит профессор Высшей школы экономики Владислав Иноземцев. – Разговоры о стыковке Транссиба и Шёлкового пути вряд ли будут реализованы. Перевалка грузов в Омске затруднила бы китайцам логистику и сделала бы маршрут почти на 1,4 тыс. км длиннее, чем если бы он выходил через Северо-Западный Казахстан. В России даже не предвидится инфраструктуры такого масштаба, чтобы автомобильный отрезок пути прошёл затем через Поволжье на Минск и Варшаву. Казахстан к 2018 г. завершит строительство автострады длиной 2,8 тыс. км из Достыка в Актау, а трасса из Москвы в Петербург строится уже 19 лет. ЦКАД будет готова не раньше 2025 г. и обойдётся в 300 млрд рублей. Ещё 1 трлн потребует строительство качественной дороги к ЦКАД от казахской границы, хотя в 2014 г. на новые дороги из федерального бюджета выделили всего 9 млрд, то есть менее 1%.
«Сила Сибири» возводится под 30‑летний контракт на поставку в Китай 38 млрд кубометров газа, про который говорил Алексей Миллер. До этого стороны многие годы не могли договориться о цене, которую в итоге привязали к нефтяной. Причём Россия серьёзно «подвинулась», а эксперты говорили, что мы находимся ниже точки рентабельности. Дело было при цене барреля нефти в 109 долларов, а сейчас она стоит 40, и как поживает «точка», грустно даже думать. Китайцы в «Силу Сибири» вкладываться передумали, однако российский бюджет стойко несёт все расходы, попутно экономя на инвалидах, врачах и пенсионерах. Цена освоения Иркутского и Чаяндинского месторождений за два года подскочила с 60 до 100 млрд долларов. Кремль даже освободил эти месторождения от уплаты НДПИ, и теперь казна не получит с поставок газа в Китай ничего. Зато в шоколаде будут те, кто прокладывает газопровод. Только линейная его часть обойдётся нам в 254 млн рублей за км, а все 822 км – в 156 миллиардов. Ещё примерно столько же уйдёт на компрессорные станции и т.д. В то время как китайская труба длиной 6,4 тыс. км из Туркмении через Узбекистан вышла в пересчёте на рубли по 75–80 миллионов.
Похоже на то, что Россия занимается экономическим мазохизмом, привязывая экспорт энергоносителей к трубам, когда целесообразнее было бы наладить морские перевозки. Но труба для нас – часть политической доктрины, продолжение извилины мозга руководителей. Даже забыли – чтобы продавать энергоносители, политика не важна. К примеру, системные противоречия не мешают, например, Венесуэле быть вторым поставщиком нефти в США.
На Востоке экономика всегда была на первом месте, а наши руководители к этой мысли только привыкают.