Продают тут дома по распискам: покупатель, которому приглянулся дом с заколоченными ставнями, находит родственников бывших владельцев, платит им смешную по сравнению с городскими ценами сумму и получает расписку, что дом теперь принадлежит ему. Многие дома здесь стоят на огромных дубовых колодах из стволов столетних деревьев – это делается для того, чтобы приподнять дома и уберечь их основания от воздействия ежегодных разливов. Дерево стен в таких двухсотлетних домах (сто лет дереву, из которого он изготовлен, и сто лет уже самому дому) настолько твердое, что прежде, чем вбить гвоздь, нужно победитовым сверлом просверлить в стене отверстие. Зато зимой дома эти прекрасно держат тепло: местные уверяют, что топить их требуется не чаще одного раза в день даже в самую свирепую стужу.
Живут здесь теперь в основном пенсионеры, причем, не местные, а перебравшиеся сюда из города. Сами они объясняют это тем, что жить на острове экономичнее: молоко, овощи, мясо – все свое, дешевое, поскольку везти на рынок через реку очень дорого, легче продать на месте, пусть и подешевле. Понятно, что рыба на острове посреди рыбной реки достается старикам бесплатно, и в неограниченных объемах – некоторые имеют от этого заметную добавку к пенсии. Кроме того, старых людей привлекает в эти отдаленные места и дешевизна ухода в мир иной – участок земли на здешнем кладбище и все расходы, сопутствующие погребению, в 3-4 раза дешевле аналогичной процедуры в городе. Отсутствие «скорой помощи» на острове способствует тому, что процесс ухода из жизни совершается радикально и безвозвратно – без глупых надежд на исцеление.
Помимо стариков здесь проживают и несколько десятков людей активного возраста, но они сидят без работы и выживают либо браконьерством и огородами, либо за счет родственников-пенсионеров.
Есть и с полсотни детей, и они даже учатся в школе, но в ней с каждым годом учеников все меньше. Многие родители не видят смысла посылать ребятишек в школу – учат их зарабатывать на реке или случайной подработкой на том ее берегу, где обитают лохи-горожане.
Практически все дворы островитян уставлены безжизненными остовами машин, мотоциклов и мотороллеров, с которыми соседствуют восстановленные из состояния клинической смерти автомобили. Кажется, что все движущиеся средства, вышедшие из оборота на городском берегу, доставляются каким-то образом сюда, и многие из них обретают вторую жизнь.
На всех этих авто-зомби деятельные жители путешествуют по широко разбросанным хуторам, обычно в состоянии заметного опьянения, переходящего в полное. Ни прав, не регистрационных документов на транспорт у островитян, как правило, нет.
Раз в год автоинспекторы из города вспоминают о существовании острова и многочисленных транспортных средств на нем. Прибытие городских инспекторов замечается местными еще на паромной переправе, и к моменту, когда гаишники выходят на эту благословенную землю, их шансы на получение штрафа уже равны практически нулю. Получив сообщение о прибытии инспекторов от земляков, островитяне прячут машины и мотоциклы во дворы, а кому далеко до дома – загоняют их в непроходимую чащу. Если кто не успевает, то прямо на виду у оторопевших гаишников выскакивают из машин и убегают, путая следы и переходя вброд ерики. Еще ни разу разжиревшим на городских харчах инспекторам не удалось никого из прытких островитян догнать – им достаются лишь машина или мотоцикл без опознавательных знаков и неизвестной принадлежности.
Общественного транспорта на острове нет. Проехать по нему незнакомцу невозможно: этот большой остров (местные с гордостью цитируют «Википедию», в которой их остров назван «самым большим речным островом в Европе») весь изрезан ериками, болотцами, озерцами и заливами. Они постоянно меняют русла в зависимости от того, сколько воды спускают вниз энергетики с Волжской ГЭС несколькими километрами выше по течению. Островитяне уверены, что за этим стоит Чубайс и ругают его, на чем свет стоит.
Простая до идиотизма жизнь на отшибе цивилизации благоприятствует размышлениям на отвлеченные темы, и своими суждениями и теориями местные очень любят делиться с редкими приезжими. Разброс их интересов и безапелляционность суждений просто поразительны.
Все эти беседы проходят на фоне постоянного жужжания – воздух переполнен тучами комаров. Они здесь просто невероятны по нахрапистости, размерам и кровожадности. За два последних десятилетия, когда власти манкировали обработкой местности инсектицидами, эти мерзкие насекомые расплодились в невероятных масштабах. Большую часть весны и лета люди ходят в накомарниках, как пчеловоды на пасеке. Но все плохое кончается: проходит весна и комары почти пропадают, чтобы уступить свое место полчищам мошкары. Комары кажутся благородными рыцарями по сравнению с этой мелкой и подлой гадостью, на которую не действуют самые разрекламированные и дорогие препараты!
Остается добавить, что хотя с электричеством в домах проблем теперь нет, но зато все внешние источники света отключены из соображений экономии – никто не хочет платить за ничейные фонари на улице. Вечерами селяне идут на пристань в темноте, отмахиваясь ветками от полчищ комаров, и молча любуются на великолепие противоположного берега.
Там света еще больше, чем при Советах: мигают разноцветные рекламы на новых высотках, огоньки тысяч машин, как полчища светлячков, ползают по улицам города, мощные прожекторы высвечивают одно из чудес России – статую на кургане… Все это очень похоже на то, как вся Россия из тьмы и грязи смотрит на утопающую в огнях света свою столицу, и с еще большей тоской и завистью – на запад.
Михаил ЦАГОЯНОВ