Музыкант, автор песен, режиссёр, актёр – всё это не разные сущности, а одна необъятная, которая именуется двумя словами: Гарик СУКАЧЁВ. Читателям «АН» повезло: на этот раз легендарный рок-н-ролльщик был особенно откровенен.
- Какое у вас настроение в это непростое время?
– Откройте любое интервью за прошедшие тридцать лет. Если этот вопрос в нём будет не первым, то вторым точно (смеётся). У меня была такая шутка: «2054 год. Положение в стране – тяжёлое». Ничего нового сейчас не происходит.
– Вы привычный к тревоге перед завтрашним днём?
– Она всегда была, эта тревога. То обострялась, то затихала. Афган, путч, развал Советского Союза, второй путч, Чечня, снова Чечня… Нормально так на одну человеческую жизнь. Теперь ещё и аномальное потепление: смотришь на московский февраль и вспоминаешь, как когда-то в это время катал сына на санках (смеётся). Что касается глобального мира с его угрозами, то он всегда существовал таким образом. Массовое бессознательное чувство опасности иногда на пике, иногда уходит на второй план. В прошлом году дух большой войны витал вокруг. Луганск, Донецк, близость наших границ, наших городов и деревень, куда залетали снаряды… Тогда я ощущал опасность всех этих провокаций очень остро. А сейчас не чувствую, что мы стоим на грани большой войны. Но Украина будет гореть долго и не останется единым государством, к сожалению. Хочется проснуться и сказать: «Господи, это был дурной сон…»
– Принимаете эту войну близко к сердцу?
– Бывший Советский Союз – мой мир. Любимые улицы, дорогие мне знакомства, хорошие товарищи, которых я не увижу больше никогда. Это тяжелее, чем было прощаться навсегда с людьми, уезжавшими в эмиграцию в 70-е годы. «Никогда» – какое страшное слово! Одесса никогда не будет тем городом, который я обожал всю свою жизнь. Её стёрли. Ластиком. Её больше нет, и это так беспросветно… Больше я её не увижу. Никогда.
И в российском обществе произошёл колоссальный раскол в связи с украинскими событиями. Слава богу, он детишек маленьких не коснулся. А если говорить о взрослых, то он коснулся всех поколений. Особенно болезненно это происходит в солидном возрасте. Подумать только: люди, которые прожили большую часть жизни, которым мало осталось времени на земле, – теряют близких! У молодых ещё есть запас времени, чтобы примириться, а у нас – уже нет. Это колоссальные жизненные потери. В маленьких российских городах этого, конечно, меньше – там люди заняты больше выживанием, чем спорами.
– Не обошлось и без разрывов в русском роке…
– Не надо об этом. Не будем приумножать.
– Вы вспомнили кончину Советского Союза. Проводят такие аналогии: падение цен на нефть тогда – падение цен на нефть сейчас, война в Афганистане тогда – война в Сирии сейчас, распад СССР тогда… Даже не хочу заканчивать эту мысль.
– Да ну, глупости. Забудьте вы об этом. Вся наша огромная страна прекрасно помнит 80-е и 90-е годы. Вы почувствуете наступление чего-то страшного тогда, когда в магазинах исчезнут макароны, соль и спички, как это было в конце 80-х, при павловской реформе. Да и не только павловская реформа повлияла – всё это носилось в воздухе. Шевчук тогда спел очень точные слова: «Предчувствие гражданской войны…» Все мы ощущали это в те годы. Вы сейчас говорите ровно о том же самом, но у меня нет такого ощущения. Ни фига. Не сгущайте краски. Совсем другое время сейчас.
Сколько тысяч нас было на тех баррикадах 91-го! Интересно, сколько людей сегодня, как я, не уважают себя за то, что там были? Может быть, только я. Но я уверен: мы, наше поколение, проиграли свою войну. «Дальше действовать будем мы!» – пел Виктор Цой. Мы хотели действовать, и мы проиграли. Может быть, следующие поколения выиграют.
– Значит, вы недовольны тем, куда привели своё поколение?
– Я никуда его не вёл. Не было такого, чтобы однажды утром я проснулся и решил: а возглавлю-ка я своё поколение. Художник предлагает миру только самого себя. Я всю жизнь был анархо-индивидуалистом и умру им. Никогда никому не навязывал своего мнения. Всегда говорил: моя свобода заканчивается там, где начинается ваша, и ваша заканчивается там, где начинается моя. Если бы я считал себя учителем, то подался бы в проповедники. Что-нибудь нёс бы, чётко зная, что знаю истину. А я ничего не знаю. Каждый вопрос рождает во мне не ответ, а новый вопрос. «У тебя отвратительный характер», – говорили мне по этому поводу. Так вот у меня до сих пор отвратительный характер. Я себя вообще на хрен не люблю, никогда от себя не пёрся. Просто делаю то, что считаю важным. А если делаешь что-то такое, что по-настоящему важно для тебя, то стопроцентно кому-то это пригодится.
У меня есть чувство ответственности. Всегда говорю: я не хиппарь, я не прекраснодушен. Во мне есть всё, что есть в человеке: и хорошее, и дурное, и прекрасное, и ужасное. Со всякой дрянью в себе я стараюсь бороться. Бывает, ляпну что-нибудь, а потом сам себе говорю: что тебе вообще в голову пришло? Я косноязычное существо, и мне всегда трудно объяснить, что глубинно я имею в виду. Когда мы закончим наш разговор, я буду жалеть о нём. А вы говорите «вёл поколение».
– В каких вы отношениях с нынешней властью?
– Никогда в жизни не был доверенным лицом какого-либо кандидата на выборах. Я выражаю свою позицию в бюллетене на избирательном участке, и всё. Только так я соприкасаюсь с властью – как гражданин своей страны. Будет необходимость высказаться вслух – выскажусь. Аргументированно, громко, во всеуслышание. На данный момент у меня нет ничего, кроме общих слов: «Гипс снимают! Клиент уезжает! Лёлик, что делать?!» Власть не девушка, чтобы её любить. И сама она тоже считает, что она не девушка, чтобы её любить (смеётся). Свою тайну голосования я не озвучиваю, это моё право. Считаю неприличным вопрос «за кого ты голосовал?». Неприлично спрашивать человека, что он делает там, где закрыто, зашторено. Это равносильно вопросу, в чём человек кается попу на исповеди.
– Около года назад вы вместе с Иваном Охлобыстиным и Александром Скляром записали песню для жителей Донбасса…
– Записали – это громко сказано. Мы сидели с Саней в студии и репетировали, готовились к «Своей колее», за музыкальную часть которой в прошлом году отвечал я («Своя колея» – ежегодная премия, учреждённая властями и Благотворительным фондом В. Высоцкого, вручаемая за достижения в разных видах деятельности. – Ред.). Незадолго до этого Саня вернулся оттуда, с Донбасса. А тут ещё пришёл Ваня и сказал: «Давайте споём для Донбасса песню». Спели. Директор Вани снял это на айфон, и Ваня выложил запись в Интернет. Тогда как раз продолжались обстрелы, гибли люди, дети…
– Ваш друг Александр Скляр чётко занимает сторону в этом конфликте – поддерживает борьбу Новороссии за независимость. Тогда как в некоторых кругах модно быть «над схваткой».
– Значит, я модный. Крым наш, безусловно. Но я не могу занять сторону в донбасской войне. То есть я занимаю сторону Донбасса как человек, который помнит ужас первой чеченской войны, когда в Новый год летели бомбы на безвинных людей в Грозном. Всё во мне кричало, но сделать я ничего не мог – я человек маленький. Стало ясно, что наступил ад и мы будем его терпеть, а потом ещё и привыкнем к нему.
Но точно так же мне жаль украинских солдат – я говорю не о фашистских маршах, а о тех восемнадцатилетних мальчишках, которых гонят на убой, как когда-то Россия гнала своих мальчишек в Чечню. Восемнадцатилетние мальчики. Да некоторые из них ещё девочек не целовали! Нет войны хуже гражданской.
– Как вам кажется, что ожидает Донбасс в обозримом будущем?
– Совсем недавно на мой концерт в Ростов-на-Дону приехали ополченцы из ДНР. Стоят молодые ребята, чуть старше тридцати. С ними красивые жёны-казачки. Ребята говорят: «Мы на все ваши концерты ездим. Вот только в прошлом году не ездили – война». Я задаю им обычный дурацкий вопрос: «Как там у вас?» Один говорит: «Да нормально!» Второй: «Да плохо!» Я спрашиваю: «Будет война?» Один говорит: «Весной будет, Игорь Иваныч». Другой говорит: «Не дай бог, конечно. Но мы повывезли в Россию и Беларусь всех, у кого там родственники, и находимся на военном положении».
А если говорить о мировой войне в XXI веке, то, похоже, она уже идёт. Будет ли в неё глобально втянута Россия? Господи, пронеси! Наша страна, существующая одиннадцать с половиной веков, прожила без войны в общей сложности всего лишь триста с чем-то лет. Каждое поколение жило в войну, каждое. Может быть, новые поколения, подобно нашему, тоже не смогут выбрасывать чёрствый хлеб. Но Россия никуда не денется, потому что она Россия, потому что мы русские. Недавно прочёл интересную книгу – воспоминания немецких генералов о плене. Читая, понимаешь: русские не сдаются.
– Звучит оптимистично, но всё равно пугающе.
– Давайте о хорошем. Вот смотрите, моя дочка с хорьком (показывает на экран смартфона). Это в Таиланде, в зоопарке. Мы увидели то, чего никто из нашей семьи не видел, – рождение ягнёнка. Потом овечка его облизывала, потом он вставал, довольно долго… Новая жизнь, волшебство.
Рожайте детей, ребята. Любите друг друга. Семья – ячейка общества. Начинай с самого себя. Рубись за эту свою грядку. Пусть в ней будет всё полито, всё прополото, и пусть на ней взойдут всходы.