С иврита «синагога» переводится как «дом собрания». Сюда приходят не только за молитвой или духовным наставлением, но и для решения вполне житейских вопросов. Об истории Казанской синагоги, здание которой сохранилось ещё с дореволюционных времён, «НА» побеседовал с директором республиканского благотворительного фонда «Еврейский центр «Хэсэд Моше» Анной СМОЛИНОЙ.
- Евреи начали приезжать в Казань в конце XIX века из Украины и Белоруссии. Речь идёт о мальчиках-кантонистах. Царским указом было велено забирать детей из еврейских семей и отдавать в армию. Делалось это с целью обращения иудеев в православие. Мы даже знаем, где поначалу жили эти мальчики – в подвалах Казанского Кремля. Переход в другую веру воспринимался ими как ужасное испытание. Крестили обычно в речке Казанке. Отслужив с четверть века в армии, они имели право остаться жить здесь. И многие остались. По закону эти люди уже не могли называться евреями, но они женились на еврейках, у них рождались дети. А у нас ведь национальность определяется по матери, выходило, что дети в таком браке были иудеями. Такая вот хитрость. Евреи обосновались в Казани весьма неплохо: в частности, перед революцией в городе проживали 19 купцов первой гильдии еврейского происхождения. И вот в какой-то момент созрело решение построить молельный дом. Инициатива исходила от наиболее зажиточной части общины.
– Но ведь формально они считались православными, как они могли получить разрешение строить синагогу?
– Тут надо понимать, что многие из тех, кто перешёл в православие, на самом деле сохранили приверженность старой вере. Кроме того, в Казань стали приезжать, как бы сейчас сказали, на ПМЖ другие евреи. Среди них тоже хватало обеспеченных людей – приверженцев иудаизма. Сначала молились подпольно, на дому. Параллельно обивали пороги, выпрашивая у властей разрешения, и те в конце концов пошли общине навстречу. Была приобретена земля в центре города, где к 1915 году и появилось здание молельного дома. А в 1929-м евреи… отказались от своей синагоги. Если мы поднимем архивные записи местных фондов, то увидим кучу бумаг, писем, где евреи пишут, что им больше не нужна религия, это всё было ложью и мороком. Времена были такие, все вдруг «перестали» верить. Точно так же открещивались от своего Бога и православные, и мусульмане. Но были и те, кто ушёл в подполье. Среди евреев таких тоже хватало. И мацу пекли, и молились, и свадьбы играли. То есть религиозная община никогда не прекращала своего существования. Только здание синагоги уже было потеряно. А в Великую Отечественную начался новый приток евреев, это уже было связано с эвакуацией. Шла война, и эвакуировали целыми заводами. Из Москвы, из Киева. Шутили, что на Ленинградском оптико-механическом заводе работали одни евреи. Всех их здесь приняли хорошо.
– А как приняли вас? Я знаю, что вы тоже в своё время перебрались сюда из другого города.
– Я родилась и выросла на Кубани. После окончания учёбы в воронежском вузе попала сюда по распределению и осталась. Мне понравились люди, атмосфера, Казань ведь всегда была многонациональным городом. Уже живя здесь, я стала больше интересоваться историей своего народа, узнала про местную общину. Тем временем здание синагоги переходило из рук в руки, и последним его владельцем значилось Министерство образования – организация небогатая, как несложно догадаться. Когда они передали общине этот дом в 1996 году, внутрь было страшно зайти. Постсоветская разруха наложила свой отпечаток на облик здания: двери были перекошены, окна не закрывались, где-то не хватало стёкол, протекала крыша. У нас внизу, на первом этаже, висят фотографии того, как всё здесь выглядело, когда мы сюда пришли. И они будут висеть там всегда, потому что это память.
– И сколько времени занял ремонт?
– Он до сих пор не завершён. Сначала мы долго искали деньги на реставрацию, но 1996 год, сами понимаете... Собирали между собой по копейке. Помогал Российский Еврейский конгресс. Жертвовали даже американские семьи. Первым делом мы отремонтировали место под благотворительный фонд. Нужно было помогать людям. Постепенно были разработаны критерии, если по-простому, мы оказываем поддержку тем, кому нечего есть.
– В каком смысле?
– В прямом. Нужно принести справку о пенсии, но и этого недостаточно. Наш сотрудник имеет право прийти и буквально проверить содержимое холодильника. Ещё одно направление работы фонда помимо материального обеспечения это – просвещение. У евреев всегда очень высоко ценилось образование, и мы постарались, чтобы наши архивы постоянно пополнялись новой литературой. У нас проходят и лекции, и дни памяти холокоста. Мы проводим уроки в школах, наши волонтёры записывали за казанскими ветеранами их истории.
– Ваши архивы доступны для широкого пользования?
– Наши двери открыты для всех вне зависимости от национальности. У нас есть молодёжный клуб и воскресная школа, где мы тоже рады всем. Казанские студенты пользуются нашей библиотекой для своих научных работ. Недавно приходил молодой человек, студент из Германии, он приехал сюда учиться по обмену. Его научная работа связана с историей евреев в России. Он посещал Шаббат, ездил на наш выездной театральный семинар. Парень был поражён, какие здесь все открытые и всегда готовые поделиться информацией. И мы понимаем, как важно просвещение. Это – лучшее лекарство от предрассудков. Некоторые ведь думают, что мы на Пасху пьём кровь младенцев. Смешно звучит, но такие тёмные люди до сих пор остались. Или, к примеру, сейчас идут какие-то разговоры о том, что не было никакого холокоста, это евреи всё выдумали. Хочется просто привести этих людей в архивы и показать им те письма, что у нас хранятся. У моего отца в Минске во времена оккупации погибли 24 человека в семье. Белоруссию ведь немцы быстро захватили. Население поначалу просто не понимало, что произошло, что надо бежать. «Мы же ничего не сделали, за что нас расстреливать?» – говорил папиной маме, моей бабушке, её брат. Он и его семья отказались уходить, когда это ещё было можно, а потом пришли немцы, загнали в сарай всё семейство и подожгли. Все эти трагедии надо помнить. И пока остаются люди, задающие вопросы, пока есть те, кому нужна помощь, двери молельного дома никогда не закроются.