Синяков: В СИЗО мне помог Солженицын

Российский фотограф Денис Синяков, задержанный в сентябре вместе с 29 участниками акции «Гринпис» с ледокола «Арктик Санрайз»   после выхода на свободу под залог из петербургского СИЗО «Кресты» рассказал, с чем ему пришлось столкнуться в следственных изоляторах, и как в тюремных застенках ему помог Александр Солженицын.

- Как вы считаете, что повлияло на решение суда отпустить вас под залог?

- Я могу только догадываться, но думаю, что и возбуждение этого абсурдного преследования, и поставленная сейчас запятая и будущий финал этой истории будет решен по звонку. Я не очень верю в наше честное правосудие, думаю, эта история будет решаться вне рамок правового поля. Мне кажется, в отношении нас поступило специальное указание.

- От кого это указание?

- К сожалению, я не могу об этом говорить, во всяком случае, сейчас, когда часть активистов и членов нашей команды находятся в СИЗО. Я не хочу им навредить.

- Как вы поддерживали все это время связь с близкими, ощущали ли поддержку СМИ?

- Самыми тяжелыми были первые десять дней. Мы находились в информационной изоляции и не знали что происходит. Телевизора у меня не было, а по радио новости были скудными. Потом стали получать письма, я два раза виделся со своей прекрасной женой. Затем, уже из прессы узнал, что мир бурлит, нас поддерживает огромное количество людей. Конечно, это нам очень помогало. Безусловно, были и сложности особенно у моих иностранных коллег, одна из них – языковая. Дело в том, что конвой, как выяснилось, ни слова не понимал по-английски.

- А как иностранные коллеги пережили бытовые трудности российской тюрьмы?

- Тяжело. Они никак не могли понять, почему душ принимается только в течение 15 минут и только раз в неделю, и зачем вообще нужен кипятильник. Девушки даже в записках спрашивали, зачем им принесли щипцы для волос, хотя им дали кипятильник, они ведь до этого его в глаза не видели. Кроме того, большинство представителей «арктической тридцатки» - вегетарианцы, но в следственном изоляторе арестованных, естественно, никто не спрашивал о вкусовых предпочтениях.

- С вами хорошо обращались в следственных изоляторах?

- Как вы знаете я находился в двух разных СИЗО в Мурманске и Санкт – Петербурге. У меня претензий к сотрудникам этих заведений нет. Особенно корректно с нами обращались в «Крестах». Вообще основная проблема, с которой ты сталкиваешься при попадании в такие заведения, заключается в том, что ты как будто перестаешь существовать. Все арестанты это серая масса, и никого не интересует, кем они были раньше.

- Когда вас перевели в СИЗО Петербурга, вы почувствовали какие – то изменения?

- По правде говоря, нет, я подумал, что этот перевод подразумевает наше дальнейшее содержание под стражей. Я запретил себе надеяться на лучшее, поэтому был приятно удивлен, когда нас отпустили под залог.

- Когда вам вменили статью «пиратство» испытали страх за свою жизнь, все-таки вам грозило десять лет лишения свободы?

- Это действительно очень страшная статья за которую тебя помещают в камеру к людям обвиняемым в убийствах. Однако в СИЗО все же сидят разные люди, в том числе и невиновные. Сейчас с ужасом вспоминаю, как эти 10 лет лишения свободы висели надо мной дамокловым мечем.

 - Как отвлекались от плохих мыслей?

- Очень много читал, перечитывал Федора Достоевского и Александра Солженицына. Важно перечитать, пережить это и укрепить свой внутренний стержень. Поэтому, когда с нас сняли эту статью, мы все воодушевились. Ведь «двушечка» это уже не так страшно.  

- Накладываются ли на вас какие–то ограничения, например по перемещению?

- В постановлении суда я не видел ничего об ограничениях. Кроме того, что мой заграничный паспорт по-прежнему находится в следственных органах. За остальных активистов говорить не могу, ни с кем из них я пока не встречался.

- Если бы Гринпис отправился бы на американскую платформу, вы бы туда поехали?

- Думаю да. Тогда бы не было моей истории про Арктику, но была бы другая. Любой как мне кажется фриланс - фотограф, уйдя из большого международного агентства, ищет возможность работать не только с газетами и журналами, но в том числе и с некоммерческими организациями.

- Вас отпустили, но дело еще не завершено. Как вы думаете, как оно будет развиваться?

- К сожалению, я не могу залезть в голову следственным органам, но мне бы очень хотелось посмотреть как 30 человек и 50 адвокатов, огромное количество журналистов и переводчики будут находиться в одном здании суда, в котором будет решаться судьба не виновных людей. Я надеюсь, что так или иначе преследования прекратятся.

- Когда  вы оказались за решеткой, вы стали лучше понимать того же Ходорковского. Ведь одно дело снимать судебные процессы, другое стать их участником?

 - Я старался ко всему относиться с юмором. Как когда – то Анна Ахматова относилась к Бродскому. Когда ему давали реальный срок она сказала: «Ах, какую биографию делают нашему рыжему». Я в этом смысле также к себе относился. Меня конечно кто –то знал среди моих коллег журналистов, но естественно не такое большое количество людей как сейчас, поэтому для меня это был своего рода плюс. Но с другой стороны я боялся, что не смогу справиться, растеряюсь на суде, начну что-то бормотать. Ведь относительного того же Ходорковского, посмотрите с каким достоинством он себя ведет, как настоящий человек.

- Расскажите в качестве кого вы находились на судне, и какое у вас было задание?

 - Я был журналистом, и мое пребывание на нем было связано с моей собственной историей про Арктику, которой я занимаюсь несколько лет. Также мне хотелось рассказать об этой мирной акции протеста.

- Когда мы сможем увидеть ваши фотографии?

- Все зависит от следственных органов. К сожалению, мой компьютер и жесткие диски изъяты, я не знаю, что происходит с моим архивом и фотографиями.