3а 22 года в России так и не появилось внятной региональной политики. В постсоветский период её роль играл принцип «максимум самостоятельности регионам». К 1999 г. страна снова оказалась на грани распада, и запустился обратный процесс: губернаторов стали назначать из Москвы, произошла переориентация налогов в пользу центра. Сегодня вместо региональной политики в моде дорогостоящие мечты вроде освоения арктического шельфа или создания на Дальнем Востоке экономики под стать японской. Между тем в России невиданное для развитой страны региональное расслоение: в 500 км от Москвы зарплаты в четыре раза ниже! Экономисты опасаются, что это обстоятельство сделает невозможным любые серьёзные инновации. Даже если Кремль на них решится.
Обратной дороги нет
Совокупные безвозмездные дотации федерального бюджета республикам Северного Кавказа составляют, по разным оценкам, от 108 до 156 млрд. рублей ежегодно. Более 50 млрд. из этой суммы приходится на Чечню, где добывается 11 млн. баррелей нефти, что по нынешним экспортным ценам составляет 35 млрд. рублей. Казалось бы, наместники Грозного неплохо устроились.
Но в апреле 2013 г. глава Чечни Рамзан Кадыров обрушился с жёсткой критикой на государственную компанию «Роснефть», которая добывает всю нефть в республике: дескать, налоги не платят, сократили 200 рабочих мест. Уже к маю опомнившаяся «Роснефть» объявила о планах строительства в Чечне нового нефтеперерабатывающего завода мощностью 1 млн. тонн нефти в год, хотя такого количества ресурсов республика не добывает. Проект будет стоить около 100 млрд. руб., срок его окупаемости составит 10 лет. Поразительно, что каждый баррель переработки в Чечне обойдётся государственной компании в 10 тыс. руб. – в 11–12 раз дороже, чем в Европе!
По словам директора региональной программы Независимого института социальной политики Натальи Зубаревич, в экономическом смысле территория Чечни не контролируется, а решение о создании НПЗ – чисто политическое. Некоторые эксперты прямо называют дотации Кавказу данью. Формально в Северо-Кавказском округе самая высокая в стране безработица (до 25%) и самые низкие доходы населения (17 тыс. руб.). Например, валовый региональный продукт в Ингушетии (52 тыс. руб.) на четверть ниже, чем в Папуа – Новой Гвинее, и в 8 раз меньше Москвы.
Однако исследование Центра стратегических разработок показало, что Кавказские регионы на деле вовсе не так бедны. Их сравнили с Владимирской и Пермской областями: обеспеченность автомобилями – 31% против 19, наличие в доме второго этажа – 12% против 3, гаража – 47% против 17. На Кавказе дома из импортного кирпича встречаются в шесть раз чаще. Объяснение простое: теневая экономика. Торговцам с рынков совсем не мешает пособие по безработице.
Но не следует особо скрежетать зубами на Кавказ: он значительно уступает по дотациям из центра Дальнему Востоку. По бюджету на душу населения (76 тыс. руб. против 30 тыс.), по безвозмездным поступлениям (31 тыс. против 23 тыс. руб.). Федеральная программа развития Дальнего Востока и Забайкалья до 2025 г. предусматривает астрономические 3,3 трлн. рублей, а тамошние власти просили и вовсе 5 триллионов.
– Но назвать эти траты региональной политикой язык не повернётся – они игнорируют долгосрочные тенденции в экономике, – говорит экономист Андрей Близнец. – На что собираются потратить деньги? Вторая линия БАМа, мост на Сахалин, какой-то непонятный офшор в Забайкалье. Но всё это мало поможет нашему Дальнему Востоку интегрироваться в экономику Азиатско-Тихоокеанского региона. У нас высокие таможенные пошлины, дорогой рубль и коррупция, которая повышает себестоимость товаров вдвое. Какая тут может быть интеграция или конкуренция? Иностранных инвесторов не допускают к разработке природных ресурсов, даже если они готовы строить рядом обрабатывающие производства. А без их инвестиций модернизировать старые заводы не получается.
Фантом сепаратизма
Дальневосточная вилка выглядит следующим образом: при самых высоких среди федеральных округов зарплатах отсюда чаще всего уезжают люди. По данным Росстата, в 2012 г. средняя зарплата по стране составила 26 тыс. рублей, а на Дальнем Востоке – 33,7 тысячи. Это больше, чем на Урале или Северо-Западе, и даже больше Центрального округа, в который входит Москва. Зато после распада СССР население России сократилось на 2,5%, а на Дальнем Востоке почти на четверть – с 8 до 6,2 млн. человек. Для такого огромного региона это близко к катастрофе. Что предприняли власти? Чтобы снизить отток людей, они стали накачивать деньгами бесперспективные производства, увеличивать число бюджетников.
– Региональная политика означает делать что-то на перспективу, – говорит политолог Анна Рудая. – Например, модернизировать производства и создавать условия производства с наименьшей себестоимостью. А в России просто затыкают дыры нефтедолларами. Вначале уничтожают школы и больницы, кошмарят малый и средний бизнес, экономят на тепле зимой. А когда люди начинают разъезжаться, строят умопомрачительный мост в никуда, вместо которого могли открыть полсотни новых школ. И называют это поддержкой Дальнего Востока. Главная, вероятно, причина, по которой в регион стали заливать большие деньги, – боязнь его потерять.
Кстати, доля Дальнего Востока в российском ВВП – чуть больше 5%. Сибирь, которая представляется обывателю богатейшей кладовой, даёт 10%. А главный локомотив страны – это Центральная Россия, где создаётся 35% ВВП. Но в стране никогда не принималась и даже не предлагалась программа развития этого региона на каких-то особых условиях.
Обратный пример: Калининградская область, которая всегда функционировала как особая экономическая зона. Но в марте 2012 г. правительство России вдруг ввело таможенные пошлины на ввоз в анклав различных категорий товаров. Хотя инвестиции в Калининград привлекались именно как в беспошлинную зону.
– У бизнеса были планы развития, а теперь многим выгодно свернуться и уйти, – говорит предприниматель Владимир Воронов. – Действует закон о свободной экономической зоне, но Москва может в любой момент принять прямо противоположный. Её постоянно лихорадит. Столица то боится, что без особых условий мы умрём, то пугается, что мы разбогатеем и поставим вопрос о суверенитете. То они гордятся, что в Калининграде 40–50% работающего населения – частные предприниматели, то хотят задушить «российский Гонконг» и посадить миллион калининградцев на дотации из центра.
Другой пример бесперспективного распыления средств на регионы – моногорода. Считается, что в стране их 335 с населением в 16 млн. человек. Это тяжёлая ноша для бюджета, даже учитывая, что в статистику попали деревни, где «градообразующее предприятие» – дом престарелых.
– Власти искусственно поддерживают нерентабельные производства, а правильнее было бы их закрыть, – полагает Дмитрий Тельнов из Высшей школы экономики. – Освободившиеся мощности отдать в аренду – хоть бесплатно. Конечно, многие жители уедут. В переходный период платить оставшимся пособия будет в разы дешевле, чем содержать производства. Это болезненная, но модернизация, путь к решению проблемы. Нельзя же ещё 100 лет производить за счёт бюджета никому не нужные галоши.
Но власти вряд ли решатся на такую меру по двум причинам: во-первых, моногорода – это стабильные голоса на выборах, во-вторых, деньги на их развитие идут через бюджеты госкорпораций. И доходят далеко не все. Да и затевать масштабную модернизацию при разнице условий в регионах боязно: например, в Костроме средняя зарплата (14 тыс. рублей) в 3 раза уступает московской. Поскольку между городами всего 330 км, столица всегда будет вытягивать из Костромы лучшие кадры.
В основу региональной политики могло бы лечь развитие сельского хозяйства. Гарантия того, что государство купит урожай по справедливой цене – это уже стабильность. Для развития бизнеса в регионах достаточно ослабить чиновничий рэкет. А чтобы меньше людей уезжало из провинции, надо сделать её удобной для жизни: сохранять школы и больницы, возродить местную авиацию, навести порядок в ЖКХ, бесплатно и быстро подключать газ и электроэнергию.
Вместо этого вкладываются сотни миллиардов в добычу энергоресурсов в Арктике, хотя не разрабатываются куда более удобные месторождения. Возводятся спортивные объекты к Универсиаде и Олимпиаде, но никто не может внятно объяснить, как их потом будут использовать. Телефонизируются деревни, в которых давно никто не живёт. Вот и получается, что политические страхи главенствуют над здравым смыслом.