Пока аналитики, политологи, эксперты, обозреватели и прочие умельцы перетирать актуальные политические события в умные слова, растолковывают народу, что и где произошло, и как надо это воспринимать, народ вполне способен и сам оценить истинную злобу дня. Разве мы не бываем тому свидетелями хотя бы по дороге на работу и домой?
|
Место действия: |
полусумеречно-полусонный, плотно забитый людьми тамбур подмосковной электрички казанского направления. |
|
Действующие лица: |
двое счастливого периода жизни – без возраста – попутчиков, один – старше; они, возможно, часто ездят вместе, поскольку обращаются друг к другу по имени. |
Первый попутчик: Доброе утро, Галим!
Второй попутчик: Здорово, Кирилл!
Кирилл: Пойдешь бить стекла фламандского посольства?
Галим: А как же! Вот только все брошу и сразу побегу!..
Кирилл: Слушай, дядьку, а наших ведь мочат, и, заметь, не по паспорту, а по роже!
Галим: По большому счету мы не знаем ничего. Может, банальная, пьяная бытовуха, а, может, – реакция на задержание команды Гринпис.
Кирилл: И все-таки хорошо, что наши стреляли и поймали этих хрюнделей-спасителей. Лет пятнадцать назад погранцов бы за такое замордовали.
Галим: В те годы Гринпис сунулся было на Новую Землю. Пограничники, чтобы их на ковер не вызывали, имитировали торпедную атаку. И то ли акустик, то ли радист Гринпис, с точностью до миллиметра утверждать не могу, видать, описался и открытым текстом орал в эфире, что русские их топят…
Кирилл: Кстати, так по-тихому начинался и Даманский… Безобидные крестьяне ходили в наши леса всего-навсего за грибами и ягодами, пересекая при этом границу. В итоге кому-то в Поднебесной захотелось оттяпать кусочек землицы, и два их армейских батальона накрыл град не атмосферного свойства.
Галим: То, мой золотой, был территориальный спор… Решился он, правда, не в нашу пользу, но одно хорошо: почти полстолетия там, можно сказать, тихо.
Кирилл: Вот бы так успокоить двухмиллионную, да хоть пятимиллионную(!) ораву подписантов Европы, ратующих за обиженных защитников природы Крайнего Севера! Взять и подогнать к фламандской дамбе один наш ракетный крейсер, но не входить в территориальные воды, а то тюльпановоды обкакаются…
Галим: Ну ты даешь, братан! Только что на Ближнем Востоке удалось избежать Третьей мировой, за что нашего президента на Нобелевскую премию мира выдвинули, а ты предлагаешь пожар в Европе?.. Пусть старуха свои минные поля разгребет, а то пожелтеет или почернеет ненароком, а этих зеленых с Гринпис для острастки примерно наказать бы… Не дай Бог, голубые, узаконив брак, начнут таких уродов рожать, что Сон разума Франциско Гойи и Страшный суд вместе взятые детским лепетом покажутся!..
Кирилл: Дядьку, а ведь родина в опасности!
Галим: Братан, Родина в опасности всегда!
Кирилл: Ёпрст, вокзал приехал!..
Галим: И точно: перрон остановился.
…Вокзал гигантского мегаполиса заглатывал в свои подъезды, проходы, вестибюли ежедневный поток еще полусонно-дремотного, далекого от делового ритма работного люда – молодых и не очень молодых, зрелых и не очень зрелых, а то и пожилых мужчин и женщин; город огромной мировой политики, без оглядки на который не строят действия даже сильные мира сего, город огромных денег и огромных возможностей, город, в котором сам воздух искрится от мыслей, начинал свой рабочий день по большому счету с вокзала.
Галим и Кирилл, выйдя из тамбура, сразу стали частью многолюдно-черной массы перрона; их растворило в кратковременном, движущемся в одном направлении, сообществе многих и многих людей.
Может, мы с ними еще встретимся?..