Предприниматель из Ростовской области грозится перевернуть мировой рынок индейки и утки. Само собой, сначала накормить Россию, затем, в ближайшей перспективе, окрестности. Вступление страны в ВТО даже не заметил – американские, бразильские и европейские производители ему не конкуренты. Откуда у свежеиспечённого кавалера ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени такая уверенность в своём бизнесе? И почему отговаривает лезть в «птичье дело» дилетантов, желающих озолотиться на индюшачьем и утином мясе? На вопросы «АН» отвечает Вадим ВАНЕЕВ, человек, который уверен, что агропром – не «чёрная дыра» в бюджете.
№1 в Европе
– Вадим Шалвович, вы говорили, что создали уже две отрасли. Как же так, с уткой и индейкой большинство наших соотечественников, как минимум, с детства знакомы?
– Две отрасли, которых до этого не было в стране, созданы в чистом поле. В Советском Союзе никогда не было промышленного производства индейки и утки. Были колхозы, совхозы, уток держали, но так, как мы это делаем, – ни у кого не было и нет.
По утке мы сделали так, чтобы ни от кого, в первую очередь от западных партнёров-конкурентов, не зависеть. У нас всё своё: родительское стадо, инкубатор, комбикормовый завод. Нам не надо закупать за рубежом коммерческое яйцо для разведения. Сейчас на утке работают тысяча сотрудников, скоро будет 2 тысячи.
– В России, в авиапроме в частности, в денежном выражении на одного работника приходится произведённой продукции в 10 раз меньше, чем у лидеров отрасли. И это беда. Удалось ли вам хотя бы приблизиться к западным конкурентам?
– Плохо о нас думаете! Давно сравнялись по этому показателю с американцами и практически догнали европейцев. Мы выходим на позицию компании номер один в Европе и пятую в мире. С этого года представителей компании «Евродон» близко не подпускает к своим производствам ни одна компания Европы. Нас уже боятся. Раньше без проблем встречали, показывали, рассказывали. Не верили, что русские что-то толковое в индейке могут сделать. Съездили в США, узнали, как там работают с индейкой, посмотрели восемь предприятий. Ничего нового не увидели – прошлый век. Технологически мы ушли далеко вперёд. Если бы с нами был Онищенко, закрыл бы эти предприятия в первый же день. По утке догнать Китай, наверное, невозможно. Но видели бы вы, как она у них выращивается – две сетки-рабицы, накрытые брезентом.
– В России есть тот, у кого похожие планы по производству?
– После нашего успешного старта сразу объявились 40 проектов по индейке. Боюсь, погубят отрасль! Все услышали, решили – раз у Ванеева получилось, значит, и у нас получится. Уже трое рухнули, так и не начав. Во-первых, нет людей – это самое страшное в России. Профессионалов нет. Второе – все проекты повторяют скромные 10 тысяч тонн, то, с чего мы начинали. Это – не промышленное производство, это – фермерское хозяйство. А у нас – промышленное производство. Я одержим этой идеей. Докладывая Владимиру Владимировичу Путину, сказал, что ни в говядине, ни в свинине, ни в бройлере мы не станем №1 в мире. А вот в индейке можем. Индейка – не «раскачанный» продукт. Я сказал однажды одному крупному чиновнику, что никогда – ни в царской России, ни в Советском Союзе, ни сейчас в России – не было ни одной компании мирового уровня по продуктам питания. И как же вы говорите: «Всех накормим, у нас земли много, мы великая страна»? Пока у нас не будет мировых компаний по продуктам питания, никого не накормим.
– Вы сказали, что нет профессионалов?
– Ищем. Вы думаете, мне все верят? Команда мне – да, верит. А израильтяне, у которых мы учились на первом этапе, называли фантастом. Сейчас они же изучают наши достижения. А мы идём дальше.
Собрали специалистов со всей России.Конкурируют не фирмы, а команды. Я вам искренне говорю, когда нахожу сильного человека, за это благодарю Бога. Со слабыми ничего не сделаешь. Сильного судьба ведёт, а слабого тащит. Через год-полтора у нас будут работать 10 тысяч человек. Включаем мультипликатор, умножаем на шесть – кто-то коробку делает для нас, кто-то продаёт, кто-то развозит. Выходит 60 тысяч человек обеспечиваем работой. Это только в Ростовской области. Чтобы это удержать, необходимо создать кадровый резерв.
– Это проблема исключительно российская?
– Нет, конечно. Турки ищут высококлассных специалистов в генетике – никто не идёт. Нет генетиков. Когда мне в Германии сказали, что не могут найти людей, я был в шоке. Сам седьмой год отдыха не знаю, уезжаю максимум на 2–3 дня, ответственность не позволяет. Спрашивают – где загорел, в Майами? Отвечаю – в поле! Приучаю к делу сыновей – они не в Лондоне, не в Париже. Учатся в Ростовском университете, изучают мировую экономику. Уже сидят и слушают, как папа торгуется, где-то нажимает или идёт на компромисс.
– Сейчас в стране не хватает глобальных проектов: в космонавтике, авиации, промышленности.
– Считаю, что поймал тему глобального проекта. Я заявил главе государства, что хочу быть мировым лидером, но вы мне должны помочь. Как только выйду на зарубежные рынки, меня все начнут «мочить»: американцы, бразильцы, европейцы. Если государство не поможет, ничего не выйдет.
Правда, Европа даром не нужна. Ориентируюсь на Китай и мусульманский мир. Китай растёт, его благосостояние растёт. Там индейки вообще нет. Понятно, что с уткой я не пойду в Китай, где её просто огромное количество. А с той же уткой к арабам – уже можно.
Марш на Восток
– Плавно готовитесь к «захвату» столицы?
– У нас и так почти вся индейка продаётся в Москве. Утка – птица относительно неприхотливая, можно строить комплекс поближе к столице, в Раменском районе подбираем землю. Наш план развития производства не замыкается на Ростовской области. Воронеж, Саратов, Поволжье. В планах есть и гуси – эта ниша тоже практически свободна. Чувствую, надо покупать вертолёт. Ребята удивляются, как я передвигаюсь, ведь столько объектов… «Утка» находится в 250 км от Ростова. Трасса всегда забита. Четыре часа туда, четыре обратно. И всё – день прошёл.
– Мы сейчас в ВТО, мешает ли это?
– Пока не ощущаю. Первое – индейки в таком количестве нет нигде в мире и второе – я продаю охлаждённый, незамороженный продукт. Это моё конкурентное преимущество – везти из-за границы «охлаждёнку» сложно и дорого. А европейцев опережаем. У них земли мало – никогда не построят таких крупных комплексов. И «зелёные» ничего не дадут сделать – ведут исследования, есть ли душа у курицы. Все знакомые птицеводы стонут.
У нас есть команда, доступ к технологиям. Мне просторы страны дают возможность этим заниматься. Только Россия и Бразилия способны вволю накормить мир мясом. США производят 40 миллионов тонн мяса, водные ресурсы уже на 100% задействованы. Россия – всего 8 миллионов тонн. 308 миллионов тонн различного мяса производит за год весь мир. А самое полезное и вкусное мясо индейки занимает всего 2%!
– Какая проблема стоит перед теми людьми, которые хотят идти по вашему пути?
– Дорогие деньги, произвол чиновников. Не представляете, сколько я бился! У нас в России почему-то думают, что агропром – «чёрная дыра». Это неправда. Я же не говорю – дайте мне бюджетные деньги. Риск беру на себя, кредит. Помогают десятилетние субсидии по банковским процентам. Смотрите, «утиный проект» – 20 тысяч тонн мяса в год. А вижу, что уже на 60 тысяч тонн надо комплекс строить. Я что, должен восемь лет ждать? Народ хочет мяса сейчас. Прихожу, сажусь напротив банкиров и убеждаю. Однажды одному крупному банкиру сказал, что это он должен сидеть у меня в приёмной и умолять взять деньги. Вы продаёте деньги, а я ваши деревянные рубли превращаю в продукт, который продаётся. Знаете, сколько надо мной смеялись: «Какие утка, индейка?»
Если не поддержать на каком-то этапе, то не будет ничего. Я всегда говорил – еда самое сильное оружие. Завезут какую-нибудь дрянь, и всем хана. Мне же за свой продукт не стыдно. Сам его ем. Тушка нашей утки на полке, если ритейл не будет чудить, будет стоить 500–600 рублей. Это 2–2,2 кг нежного, почти без жира, мяса. Мы три года специально породу подбирали.
– Есть критики проекта?
– Не верите тому, что говорю, – следите за тем, что я делаю. Я уже устал всех убеждать. И самый главный лозунг: «Нет недостижимых целей. Есть цели не поставленные». У нас в офисе висит. Надо мной нет Политбюро, Сталина, Берии. А критиков-завистников очень много: «Слишком много на себя берёт», «никогда он такой объём не сделает», «он закредитован».
– Сейчас пошёл проект по утке. Может, стоит заняться только его реализацией? Не спешить бежать дальше, в другие регионы?
– Если я остановлюсь, то через 3–4 месяца увижу, что в Подмосковье началось производство утки, потому что они подсмотрели, что у меня оно пошло. Как по индейке. Если бы меня вовремя профинансировали, то сегодня «Евродон» производил бы 140 тысяч тонн, а не 40. В три с лишним раза больше. И по утке окажется то же самое. Я просто не хочу упускать этот шанс.
– По времени вы всё равно обыгрываете всех.
– 12 лет! Самое страшное и самое классное в жизни – опыт! В стране нужно найти в каждой отрасли тех людей, которые работают, пашут! Не там, а здесь. И тогда эта раковая опухоль, коррупция, которая сейчас разъедает нашу страну, отступит. А то дети там, всё там, родину пограбил и утащил за рубеж. Чтобы подкова приносила удачу, ей нужно подковать лошадь, а потом пахать, пахать и пахать.