Мы продолжаем публикацию исторического расследования, скрупулёзно проведённого нашим постоянным автором Николаем НАДом (Добрюхой). Он утверждает ни много ни мало, что Сталин был лишён власти в результате государственного переворота за три дня до своей смерти. Начало – в прошлом номере «АН».
По следам «мингрельского дела»
3 июля 1953 г. на пленуме, посвящённом аресту Берии, Н. Булганин сделал следующее заявление: «Говоря о национальном вопросе, нельзя пройти мимо грузинского вопроса… Прохвост Берия взял на себя в отношении Грузии монопольное право единоличного решения всех грузинских вопросов… Он запутал это дело так, что предстоит серьёзно разобраться, что сейчас делается в Грузии».
Прошло 60 лет, но о «мингрельском деле» нельзя не вспомнить. (Мингрелия – западная часть Грузии.)
Для ясности – немного истории. Суть в том, что «если грузины с трудом мирились с русским господством, то мингрелы более, чем кто-либо другой, оказывали упорное сопротивление власти царя», – вспоминал слова отца Серго Берия. Это явное и тайное антироссийское сопротивление Грузии продолжалось и в советские годы, утихая, когда завинчивались гайки, и вспыхивая, когда начинали летать искры от какой-нибудь «оттепели».
Мало того что Лаврентий Берия был сам мингрел, так он ещё – по признанию жены – скрытно «симпатизировал грузинскому национализму». Поэтому интернационалист Сталин, узнав о тайных устремлениях Берии, не случайно начал «мингрельское дело».
Сталин был в курсе, что Е.П. Гегечкори, дядя жены Берии, – бывший министр иностранных дел Грузии прозападного периода (1918–1921 гг.). Этот дядя, бежав во Францию, на протяжении десятилетий продолжал поддерживать не только семейные отношения с мужем племянницы, но и организовал с его помощью «полезные» для нации дела. Например, спасение от чекистов Теймураза Шавдия (племянник жены Берии), ставшего в немецком плену «командующим национального грузинского легиона, сражавшегося на стороне вермахта, затем служившего в дивизии СС и принимавшего участие в жестоком подавлении французского Сопротивления».
После смерти Сталина это «дело» быстро закрыли и 37 арестованных выпустили. Правда, вскоре, после ареста Берии, некоторых из них опять посадили, а кое-кого (скажем, А.Н. Рапава) и расстреляли…
Берия ничего не знал?
Сталин знал о связях, которые Евгений Гегечкори, находясь в эмиграции, поддерживал с рядом высокопоставленных советских граждан и прежде всего – с Берией. Об этом Сталину было известно, например, из документа, предъявленного арестованному Берия в ходе допроса 19.10.1953 г.:
ВОПРОС: Устанавливая связи с Гегечкори, вы использовали для этого родственные отношения к нему вашей жены?
ОТВЕТ: Нет, я это не использовал.
ВОПРОС: Вам оглашаются показания Меркулова от 12 октября 1953 года: «…в 1936–1938 годах, когда Берия Л.П. ещё работал в Тбилиси, Берия Нина отправляла письмо в Париж Гегечкори… это письмо составлялось Л.П. Берия, которому я помогал в его редактировании. Это письмо, насколько я помню, ставило целью… наметить возможности контакта с Гегечкори…
Правильно показывает Меркулов?
ОТВЕТ: Это им выдумано.
ВОПРОС: Вам предъявляется подлинное письмо Е. Гегечкори, адресованное «Дорогой Нине» и датированное 25 апреля 1946 года. При каких обстоятельствах вами было получено это письмо?
ОТВЕТ: Я не могу вспомнить ни этого письма, ни обстоятельств, как оно попало в МВД СССР, и сомневаюсь вообще – письмо ли это Гегечкори.
ВОПРОС: Вам предъявляется сопроводительное письмо № ЭМ от «Кира» и «Георгия», т.е. Гузовского (резидент МВД во Франции. – НАД) и Тавадзе (сотрудник резидентуры во Франции. – НАД), на имя Фитина («Виктор» – начальник 1-го Главного управления. – НАД). В этом письме сказано:
«Затем «Качу» (Е. Гегечкори. – НАД) просил переслать написанное им письмо Нине – жене «Павла» («Павел» – Л.П. Берия. – НАД). Он не скрыл, что, после того как интерес к нему заметно упал, он не мог лично написать письма «Павлу», опасаясь, что оно будет как-то нехорошо истолковано. Однако из текста письма вы увидите, что оно предназначено вовсе не для Нины».
Теперь вы признаёте, что поддерживали личную переписку с Гегечкори?
ОТВЕТ: Я не вёл личной переписки с Гегечкори. Я вспоминаю, что во время войны моя жена получила письмо из Парижа от Гегечкори на грузинском языке. Я не помню содержание этого письма, а также каким образом оно было доставлено. Возможно, она мне даже читала это письмо, но я не помню его содержания сейчас.
ВОПРОС: Признаёте ли вы, что Гегечкори является иностранным агентом, в том числе агентом английской разведки, злейшим врагом Советской власти?
ОТВЕТ: Да, это известно.
ВОПРОС: Значит, вы поддерживали тесные связи, в том числе и письменные, с агентом английской разведки?
ОТВЕТ: Он нами разрабатывался.
В это можно было бы поверить, если бы не следующее признание Гегечкори в том же письме: «Не вдаваясь в детали, я пришёл к выводу, что Грузия в борьбе за свою национальную свободу не может и не должна рассчитывать на Запад. Если четверть века назад она могла предполагать найти тут реальные гарантии в этом направлении, то теперь такие поиски я расцениваю как пустую и даже вредную трату времени.
Думаю, что сказанного достаточно, чтобы тебе понять, что такая постановка вопроса – ключ к дальнейшему; под этим углом я подхожу к дальнейшим событиям.
Исходя именно из этого, я по своей собственной инициативе думал поддержать наши территориальные требования к Турции. Был момент, когда я считал, что было возможно в соответствующей форме выступление эмиграции, но меня постигла неудача… Надеюсь, к этому вопросу мы ещё вернёмся, и у эмиграции ещё будет возможность выполнить свой долг перед Родиной.
Предстоит длительная и упорная работа по расчистке сгущённой десятилетиями атмосферы. Трудная и, если хочешь, крайне неблагодарная задача, я в этом отдаю себе ясный отчёт; но она вытекает из понимания моего священного долга перед моим народом…»
Это то самое письмо, которое пытались скрыть сперва от Сталина, а потом и от следствия люди Берии, и которое после ареста забыл или сделал вид, что забыл, сам Берия, а проводивший допрос Генпрокурор СССР Руденко почему-то не стал углубляться в его суть… Не потому ли, что такое углубление могло подтвердить правомерность заведения «мингрельского дела», которое к тому времени правящая верхушка сочла более целесообразным закрыть?!
Обращает на себя внимание и другой факт из допроса Берии:
ВОПРОС: Вы признаёте, что приказывали Наимичеишвили «активизировать и ускорить» его вторую встречу с Е. Гегечкори, которая должна была быть строго конспиративной и происходить без всяких свидетелей из числа сотрудников нашей резидентуры в Париже?
ОТВЕТ: Да, признаю.
ВОПРОС: В последующем Наимичеишвили был арестован по вашей инициативе?
ОТВЕТ: Я знаю, что Наимичеишвили был арестован, но не по моей инициативе. Кто был инициатором его ареста, я не знаю.
ВОПРОС: Основное обвинение, предъявленное Наимичеишвили, заключалось в установлении тайных связей с грузинской эмиграцией, в том числе с Гегечкори?
ОТВЕТ: Мне неизвестно это так же, как неизвестна причина ареста.
ВОПРОС: Но вы не отрицаете, что Наимичеишвили устанавливал связь с грузинскими меньшевиками, в том числе и с Гегечкори, по вашему приказанию?
ОТВЕТ: Письмо он прислал в НКВД СССР, и из моей резолюции вытекает, что я давал указание о встрече с Гегечкори.
ВОПРОС: Что вы можете показать о причинах смерти Наимичеишвили в тюрьме?
ОТВЕТ: Я знал, что он умер в тюрьме, но причины его смерти мне неизвестны…
Во всех этих ответах легко улавливается очевидная ложь Берии, так как трудно представить, чтобы он не держал на контроле агента, знающего тайны его семьи! Разумеется, со временем это тоже дошло до Сталина и начало вызывать у него соответствующие сомнения.
«Облико морале»
Однако Берия потряс Сталина не только организацией повальной коррупции, но и, как говорили тогда, полным разложением на бытовой почве. Вот один из фактов, представленный в протоколе допроса пострадавшей Чижовой Валентины Абрамовны, 1926 г. рождения, уроженки г. Москвы: «За ужином присутствовали Берия, Саркисов и я. Я не хотела пить вино, но Берия сказал, что это будет совсем лёгкое вино, так как он будет смешивать вино с лимонадом. Я выпила 3–4 бокала этого вина, а затем потеряла сознание. Очнулась я только утром, уже в другой комнате – в спальне. Рядом со мной на постели спал Берия. Я была вся в крови, так как до этой ночи ни с кем не была интимно близка, и Берия лишил меня девственности. Будучи глубоко потрясена тем, что со мною произошло, я потребовала от Берия, чтобы он отпустил меня домой. При этом я заявила Берия, что напишу о совершённом им преступлении товарищу Сталину. На это Берия в грубой форме ответил, что всё равно моё заявление не попадёт к товарищу Сталину, а окажется в руках Берия, и я только сделаю хуже самой себе. Берия сказал, что я вообще могу не выйти из этого дома, а мою мать сошлют в самые далёкие лагеря… Я думала, что он может привести эти угрозы в исполнение. Поэтому я была вынуждена подчиниться…
В апреле 1950 года я вышла замуж за Мамулова… Я рассказала мужу о преступлении Берия по отношению ко мне. Муж был возмущён… он написал заявление на имя товарища Сталина с изложением в этом письме фактов, которые ему стали известны от меня… о том, как Берия меня изнасиловал. Муж просил привлечь Берия к ответственности за это преступление.
Через некоторое время, после того как муж отправил своё заявление, начались преследования мужа по работе. Сначала муж был отстранён от должности начальника завода и направлен на строительство. Затем (это было в начале 1953 года, но месяц не помню) муж был уволен из органов МВД…»
Когда Сталин узнал всё это и ещё такое, что до сих пор вынуждены скрывать от нас архивы, он решил принимать меры. Потребовав возбудить целый ряд политических и уголовных дел, которые должны были вывести всю эту грузинскую мафию на чистую воду, Сталин взял их под личный и постоянный контроль.
О чём Берии через «своих людей» стало известно почти сразу!
А то, что в органах у Берии хватало «своих людей», говорил не только его сын Серго. Существует документ в виде письма в ЦК КПСС 16 июля 1953 г. от В.Н. Зайчикова, направленного секретариатом ЦК помощнику начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР. Привожу выдержки из этого письма: «В феврале с.г. Игнатьев, Гоглидзе, Коняхин… и я были вызваны товарищем Сталиным И.В. Я был вызван как один из участников составления проекта обвинительного заключения по делу Абакумова… Тов. Сталин сказал, что в обвинительном документе мы должны сказать правду, какой бы она ни была. Тов. Сталин говорил, что если за Абакумовым наблюдались порочащие его действия ещё до выдвижения на пост министра, то и об этом надо сказать, не боясь того, что это может указать на ошибочность выдвижения Абакумова. Далее тов. Сталин сказал: «У нас кандидатура Абакумова не вызывала доверия. Назначили мы его по настоянию Берия. Вскоре после назначения членам Политбюро стало ясно, что Абакумов не на месте. Вот из-за такого отношения к подбору кадров я недолюбливаю Берия и не доверяю ему».
Вот такой мингрело-грузинский клубок начал распутывать Сталин, но… остановленный ядом Берии довести дело до конца не смог!
Берия переходит в атаку
Всё это объясняет тот факт, что Берия, получив 5 марта 1953 г. (день смерти Сталина) контроль над объединённым МВД-МГБ, буквально в считаные дни в спешном порядке принял меры по отмене дела о «мингрельской националистической группе»; дела, уличавшего его участников в стремлениях отделить Грузию от России и войти в военно-политический союз с Западом. Не просто так спешил Берия. Берия опасался, что арестованные начнут давать неопровержимые показания против него самого.
Ходившие слухи, что Сталин с помощью «мингрельского дела» просто хотел расправиться с Берией (будто не было у него других возможностей), не очень-то согласуются как с архивными документами, так и с воспоминаниями ведущих политиков и членов семьи Берии.
Начну с признаний сына Берии: «В Москве доносили на евреев и врачей («дело врачей». – НАД), а параллельно подобная кампания против мингрелов проходила в Грузии. Однажды мой отец... сказал мне: «...эти два дела нацелены на меня и на нашу семью». Прямо обвинений ему не предъявляли, но через свои контакты он знал, что каждый обвиняемый был допрошен о его связях с ним и о полученных от него распоряжениях. Сталин составлял досье и выжидал благоприятного момента, чтобы им воспользоваться. Я спрашивал у отца, должны ли мы ждать как бараны, которым собираются перерезать глотку. «До этого дело не дойдёт», – ответил он мне». (Возможно, это означало, что Берия уже готов был убрать Сталина. – НАД.)
По-новому воспринимается и известное уже заявление Микояна: «Надо сказать, что товарищ Сталин в последнее время не доверял Берия. Берия вынужден был признать на последнем для него заседании Президиума ЦК, что товарищ Сталин ему не доверял, что «мингрельское дело» создано было для того, чтобы на этом основании арестовать Берия, что Сталин не успел довести до конца то, что хотел».
И наконец – официальные документы, составленные после смерти Сталина самим Берией или под его контролем.
8 апреля 1953 г. в Президиум ЦК КПСС поступила записка Л.П. Берии «О неправильном ведении дела о так называемой мингрельской националистической группе». На письме стоял гриф «Совершенно секретно». Записка сообщала: «Осенью 1951 года Н. Рухадзе (тогдашний министр МГБ Грузии. – НАД) ложно информировал находившегося на отдыхе в Грузии И.В. Сталина о положении дел в грузинской партийной организации, представив имевшие место недостатки в работе партийных и хозяйственных органов как результат подрывной вражеской деятельности им же самим вымышленной группы мингрельских националистов.
И.В. Сталин взял на веру провокационную информацию... последовало известное Постановление ЦК ВКП(б) от 9 ноября 1951 года («О взяточничестве в Грузии и об антипартийной группе т. Барамия». – НАД), в котором органам госбезопасности предлагалось выявить и ликвидировать... мингрело-националистическую группу.
…И.В. Сталин систематически звонил в Тбилиси... и требовал отчёта о ходе следствия, активизации следственных мероприятий и представления протоколов допроса...
…16 ноября 1951 года ЦК ВКП(б)… по прямому указанию Сталина принял Постановление «О выселении враждебных элементов с территории Грузинской ССР».
…11 200 граждан были выселены из Грузии в отдалённые районы Казахстана».
Дальше в качестве необоснованного выселения Берия приводит, например, такой случай: «Георгадзе Н.С., грузин, выселен за службу в «грузинском национальном легионе» германской армии с апреля 1943 г. по август 1944 г. В августе 1944 г. Георгадзе из легиона бежал к советским партизанам...» То есть, когда победа СССР была под вопросом, воевал за немцев, а когда стало ясно, что фашизму «капут», перебежал назад… Если причины для этого случая выселения Берия находил сомнительными, то можно представить, каковы были причины для остальных выселений.
В заключение своей записки Берия как министр МВД «считает необходимым... всех арестованных по делу вымышленной «мингрельской националистической группы»... в количестве 37 человек из-под стражи освободить с полной реабилитацией, а дело на них... прекратить.
…пересмотреть решения... о выселении граждан Грузинской ССР и всех незаконно выселенных вернуть к местам их прежнего жительства...»
В ответ на эту «совершенно секретную» записку уже через 2 дня – 10 апреля 1953 г. последовало «строго секретное» Постановление Президиума ЦК КПСС «О фальсификации дела о так называемой мингрельской националистической группе».
Это Постановление, принятое наспех и без необходимой в таких случаях независимой перепроверки данных, было выдержано в духе записки Берии. Больше того, в нём безапелляционно отвергалось, что арестованные ставили «своей целью ликвидацию советской власти в Грузии с помощью империалистических государств». Утверждалось, что «на самом деле никакой мингрельской националистической группы не было и нет».
Теперь-то, когда открылись некоторые архивы, когда на весь мир прозвучали признания сына и жены Берии, когда произошли провокационные события, отделившие во время перестройки Грузию от России, и особенно сегодня, когда то и дело слышатся знакомые открыто прозападные откровения потомков грузинских националистов... теперь-то понимаешь, что всё было далеко не так, как сумел официально представить Берия.
Теперь приходится только сожалеть, что Сталин не успел довести «мингрельское дело» до конца.
Как тут не вспомнить слова В. Путина: «И мы с вами должны строить свой дом, свой собственный дом крепким, надёжным – потому что мы же видим, что в мире происходит... Как говорится, товарищ волк знает, кого кушать. Кушает – и никого не слушает. И слушать, судя по всему, не собирается. И куда только девается весь пафос необходимости борьбы за права человека и демократию, когда речь заходит о необходимости реализовать собственные интересы? Здесь, оказывается, всё возможно, нет никаких ограничений».
Это откровение Путина весьма согласуется с наблюдениями Сталина, который ещё в 20-е годы ХХ века подметил: «Волки империализма, нас окружающие, не дремлют»…
Муж да жена – одна сатана
Подливала масла в огонь недоверия Сталина и явная неискренность на этот счёт жены Лаврентия Павловича. Это документально подтвердилось уже после смерти вождя, благодаря архивным материалам и допросам арестованных членов семьи Берии.
Для примера обратимся к протоколу допроса жены 19 июля 1953 года.
ВОПРОС: Кто из ваших родственников проживал и проживает в настоящее время за границей, где именно и чем занимается?
ОТВЕТ: Никто из моих близких родственников не проживал и не проживает за границей, за исключением одного Гегечкори, который является моим дальним родственником. Этого Гегечкори я лично не знаю, никогда его не видела. Мне известно, что во времена грузинского меньшевистского правительства Гегечкори был министром иностранных дел, а после изгнания меньшевиков он вместе с другими лидерами эмигрировал за границу. Где он находится, чем он занимается – мне неизвестно, и я никогда этим не интересовалась.
То же самое жена Берии продолжала утверждать и в заявлении на имя Хрущёва 7 января 1954 года: «В процессе следствия мне было предъявлено обвинение в переписке якобы с моим родственником, грузинским меньшевиком Гегечкори, который находится в эмиграции в Париже. Я его не знала, никогда не видела, он не является моим родственником, и я ни в какой переписке с ним не находилась и не могла находиться». (А ведь ещё в 1953 году она называла его «дальним родственником». – НАД.)
Между тем её сын Серго Берия-Гегечкори написал: «После кончины деда мать переехала в Тбилиси к своему дяде Саше Гегечкори – большевику по своим политическим взглядам, но материально помогал ей другой дядя – Евгений, который был меньшевиком».