Уже целую неделю по утрам за окном птицы потихоньку напевают о том, что зиме приходит конец, а сквозь серую морось хулиганским глазом подмигивает солнце. Потому что до Масленицы осталось меньше месяца, а сегодня – Сретенье.
Встреча зимы с летом. Та самая, которую христиане называют встречей человечества в лице старца Симеона с Богом. Ветхого завета с Новым.
По легенде, на сороковой день после рождения младенца Иисуса, исполнив дни законного очищения Пречистая Богородица вместе со святым Иосифом принесла сына из Вифлеема в Иерусалим ко храму Божию, как и предписывал закону Моисеев. Следуя закону, в жертву Богу они взяли двух птенцов голубиных. В храме встретил их старец - Симеона Богоприимец - человек праведный и благочестивый, один из семидесяти двух учёных толковников-переводчиков, которым египетский царь Птолемей II Филадельф поручил перевести Священное Писание с еврейского на греческий язык. Взявшийся за работу Симеон в книге пророка Исайи прочитал «Се Дева во чреве приимет и родит Сына», решил, что в текст вкралась описка и «Деву» нужно заменить на «Жену», но ангел остановил руку святого и пообещал, что он не умрёт, пока не убедится в истинности пророчества пророка Исайи.
Симеон долго ждал исполнения обещания Божия: к исторической встрече ему было уже 300 лет. И вот в этот день по внушению Духа Святого он пришёл в храм. И когда Мария с Иосифом принесли Младенца Иисуса, Симеон взял Его на руки и, славя Бога, сказал: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля». Тут же, в храме, была благочестивая вдова Анна Пророчица, восьмидесяти четырёх лет, служившая Богу постом и молитвой день и ночь все долгие годы своего вдовства. И она узнала Спасителя и, подошедши, славила Господа и говорила о Нём всем в Иерусалиме.
Позже епископ Феофан Затворник написал: «В лице Симеона весь Ветхий Завет, неискупленное человечество, с миром отходит в вечность, уступая место христианству…».
Крестьяне же, не особо знакомые с каноническими библейскими текстами, уверяли, да и до сих пор уверяют: какова погода на Сретенье, такова и весна будет. А если небо звездное — зима не скоро начнёт плакать, и весна, хоть и поздняя, все-таки будет.
А один из величайших русских поэтов ХХ века Иосиф Бродский строки, названные именем одного из самых многообещающих дней календаря, посвятил своему учителю, тезке той древней пророчицы Анне Ахматовой.
Сретенье
Иосиф Бродский
Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.
Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: "Сегодня,
реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
Дитя: он - твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем".- Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. "Слова-то какие..."
И старец сказал, повернувшись к Марии:
"В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть его будет, твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око".
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по застывшему храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.