30 ноября 2012 г. по многолетней традиции в подмосковном пансионате «Лесные дали» открылась XХ Юбилейная Ассамблея Совета по внешней и оборонной политике, которому в этом году исполнилось 20 лет. В честь юбилея Совет провёл международную конференцию высокого уровня «Россия в мире силы XXI века - силы денег, оружия, идей и образов». Среди многочисленных выступлений, пожалуй самым ярким стал доклад члена Президиума РАН, Председателя Попечительского совета Российского совета по международным делам, председателя правительства Российской Федерации (1998-99 г.г.) Евгения Максимовича Примакова
Еженедельник «Аргументы недели» публикует его сегодня на своих страницах.
Общие подходы
«Сила идей и образов» - тема, выделенная на нашей конференции абсолютно оправдана. В нынешних условиях идеи и образы государств-участников международных отношений влияют на развитее международной обстановки не в меньшей мере, чем сила денег и сила оружия. Сначала об общих подходах.
Первый подход. Не верно представлять, будто после окончания холодной войны завершилось влияние идеологии на политику соотношение сил на региональном и глобальном уровне, на международные отношения в целом. Или изменился характер и формы такого влияния? Оно не ушло в историческое прошлое. Более того, идеологическое противостояние, целенаправленное внедрение своих, часто подкрашенных образов при искажении чужих, стало одной из составляющих внешнеполитической практики.
Второй подход. Либерализм, консерватизм, социализм сохраняются как три самые значительные идеологии. Однако в нынешних условиях они проявляются не самостоятельно. Испытывая взаимовлияние, повергаясь конвергенции, они стали составными частями идеологической модели, присущим разным странам. Для понимания сегодняшней России, это относится и к другим государствам, необходимо исходить не только из переплетения идеологий, но и из того, что определяющим является соотношение между частями идеологической модели.
Третий подход. Далеко не всегда политика лиц, или групп лиц, причисляющих себя к той или иной идеологии, соответствуют её сути.
Исходя из этих общих положений, хотел бы представить идеи и образы, характеризующие сегодняшнюю Россию. В Советском Союзе сущности социализма во многом не отвечали политика и практика властей. Это справедливое и широко распространённое понятие. Но можно ли считать либералами тех, кто встал у штурвала после краха СССР?
Научный редактор русского перевода книги лауреата Нобелевской премии Дугласа Норта*, основоположника теории институционализма, Борис Мильнер рассказывает о своей встрече с ним в марте 1996 года. По словам профессора Мильнера, Норт, говоря об экономической ситуации в России, свёл её к решению трёх задач. Освоить перемены и новые механизмы, преодолевать негативные последствия ошибок старого, и сохранять ценное из наследия прошлого. Но эта триада не была положена в основу перехода России к рыночному хозяйству.
Работы Дугласа Сесила Норта посвящены экономическому росту, анализу институциональных факторов, экономической истории, причинам бедности и богатства стран. Один из представителей «новой экономической истории», или «клиометрии», – применении экономических методов к изучению и предсказанию исторических событий.
Псевдо либералы
Процесс демократизации в России после краха Советского Союза нельзя рассматривать без экономической политики тех, кто пришёл к власти. Многие из них во время горбачёвской перестройки пропагандировали «социализм с человеческим лицом», иными словами - возможность демократизировать социализм. Но, придя к власти, они во главу угла поставили ликвидацию всего того, что было в СССР. И не только того, что подлежало отторжению, но и в целом ряде случаев, механизмов для научно-технических и экономических достижений, позволивших мобилизовать ресурсы для решения многих задач модернизации.
В начале 90-х годов псевдо либералы призывали государство вообще уйти из экономической жизни. Это привело к тому, что появилась группа лиц, присвоивших при антинародной приватизации природные богатства страны её экономический потенциал, и претендовавших на власть в России. В результате российская экономика потеряла в 90-е годы больше, чем в годы Второй Мировой войны. Всё это представляется полезно знать тем, кто поднимает на щит деятелей, возглавивших Россию при переходе на рыночные рельсы и провозгласивших демократизацию страны. Политика псевдо либералов потерпела полный провал. Им принадлежало авторство дефолта в 1998 году, переросшего в экономический кризис, чуть не обрушивший Россию в пропасть. Политическим провалом псевдо либералов можно считать расстрел танками российского парламента в 1993 году. После краха псевдо либералов в России установилась линия на развитие рыночного хозяйства с широким участием государства в экономике. На западе это породило образ России, как страны, задвигающей на задний план частное предпринимательство. Такое представление не соответствует действительности. В интересах России было и остаётся развитие частного предпринимательства, на это нацелена и политика властей. Однако нельзя пройти мимо того, что частные предприниматели не во всём были готовы, да и сейчас не готовы выполнить свои функции.
Стремление власти к авторитарному режиму
Всё большее значение в таких условиях приобретало бюджетное финансирование проектов. Но нужно признать - его оказалось недостаточно для остро нуждающихся в инвестициях инновационных производств и для крайне необходимых проектов в области образования и здравоохранения. Эти трудности углубились кризисом 2008-2009 годов.
Ещё один образ России, созданный теми, кто враждебно относится или не очень осведомлён о сути происходящего в нашей стране, - это стремление власти к авторитарному режиму. Либерализм либо авторитаризм - такой выбор будто стоит перед нашей страной.
В середине первого десятилетия XXI века наблюдается определённое оживление либеральных идей в России. Выдвигается целый ряд требований: независимого суда, решительной борьбы с вседозволенностью чиновничьего аппарата, с коррупцией, с фальсификацией на выборах, за обязательность подчинения закону всех сверху донизу. Эти идеи выдвигаются и поддерживаются руководящей элитой, широкой общественностью, политическими партиями с различными взглядами. Определённая акцентировка либеральных принципов стала более заметной, чем ранее, в выступлениях и действиях российского руководства. Однако с моей точки зрения, это не свидетельствует о переходе России на позиции неолиберализма, которые содержат в себе принципы, несовместимые с российской реальностью. Видный представитель неолиберализма австрийский учёный Ф. Хайек отмечал, что свобода в экономической деятельности создаёт главное условие быстрого экономического роста и его сбалансированного характера. А свободная конкуренция призвана обеспечить открытие новых продуктов и технологий. Это действительно так. Но можно ли считать, что в современной России сам рыночный механизм уже способен обеспечить рост и сбалансированность экономики? А низкий уровень конкуренции, так свойственный нам, достаточен для достижения технико-технологического прогресса. Дело в том, что без государственного вмешательства в экономику невозможно усовершенствовать в России и рыночный механизм, и достичь необходимого для научно-технического прогресса уровня конкуренции. Один из начальных принципов неолиберализма заключается в том, свободная игра экономических сил, а не государственное планирование, обеспечивает социальную справедливость. Но этот вывод не выдерживает столкновения с действительностью не только в России, но и в других странах. Там где, в частности, государство ввело прогрессивную шкалу налогооблажения, способствующую перераспределению доходов в пользу малоимущих.
Вопреки сдерживающей политике президента
Что касается России, то без государственного индикативного (конечно не директивного) планирования, вообще невозможно преодолеть отставание в жизненном уровне населения от развитых западных стран. Нельзя абстрагироваться и от других противоречий неолибералов. Вопреки сдерживающей политике В. Путина, они выступают за резкое сокращение роли государства как собственника в экономике. Настаивают на максимальном охвате приватизацией важнейших для страны стратегических предприятий. В их число входит РОСНЕФТЬ, ВТБ, РУСГИДРО, АЭРОФЛОТ. Частичная приватизация предусматривается в отношении РЖД, ТРАНСНЕФТи, и других. Конечно, в деятельности целого ряда госкомпаний есть серьёзные минусы, которые следует устранить. Приватизацию крупных госкомпаний нужно осуществлять, и в этом нет никаких сомнений, но постепенно. И что главное - без ущерба для процесса, для концентрации и централизации производства. Поэтому явно негативными для нашей экономики являются призывы безотлагательной приватизации госпредприятий. А на тот срок, пока они действуют, лишить их возможности приобретать акции частных компаний. Такие призывы раздаются и в правительстве.
Неолибералы в России настаивают на коммерциализации здравоохранения, образовательных учреждений, науки. В том числе фундаментальной. Разгосударствление во всех этих областях рассматривается как магистральное направление развития России.
Неолиберализм, в отличие от классического либерализма, не отрицает полностью государственное регулирование экономики, рассматривая свободный рынок и неограниченную конкуренцию как основное средство обеспечения прогресса и достижения социальной справедливости, возможных прежде всего на основе экономического роста, который измеряется валовым внутренним продуктом.
Ведущим течением в неолиберализме первой половины и середины XX в. выступало кейнсианство. Его основателем был английский экономист Джон Мейнард Кейнс (1883–1946), получивший мировую известность после выхода своей книги «Общая теория занятости, процента и денег».
Книга была написана им вскоре после Великой депрессии 1929–1933 гг. В противоположность марксистам, воспринимавшим события тех лет как подтверждение ленинской теории загнивающего капитализма, Кейнс доказывал, что рыночная экономика отнюдь не утратила способности к динамичному развитию. Охвативший её кризис – явление временного порядка. Депрессию породили не внутренние пороки капитализма, а отношения свободной конкуренции, при которых в наиболее выгодном положении оказываются биржевые спекулянты и рантье, не заинтересованные в расширении производства. Аккумуляция богатства в их руках приводит к свёртыванию инвестиций, спаду предпринимательской активности, что, в свою очередь, вызывает рост безработицы и обострение социальных конфликтов. В сложившейся ситуации, писал Кейнс, политики обязаны найти «новые средства, которые позволили бы спасти капитализм от того, что именуют большевизмом».
Для этого необходимо прежде всего покончить с режимом свободного предпринимательства (одна из работ Кейнса так и называлась – «Конец laisser-faire»). Государство должно понизить ставки процентов на капитал, обложить спекулятивные сделки высокими налогами и, собрав таким образом необходимые средства, направить их на развитие производства и решение социальных проблем. «Эвтаназия рантье и праздных инвесторов, – заверял Кейнс, – не повлечёт за собой никаких потрясений». Государственное регулирование экономики представлялось ему единственным средством, способным гарантировать «успешное осуществление частной инициативы».
Хотя Кейнс не занимался специально проблемами государства и права, разработанная им программа оказала непосредственное влияние на политическую практику и законодательство. После Второй мировой войны во многих странах Западной Европы были проведены реформы, нацеленные на предотвращение кризисов в экономике, повышение уровня занятости населения и потребительского спроса (совокупность таких мероприятий неолибералы называют «кейнсианской революцией на Западе», противопоставляя ей коммунистические революции в странах Восточной Европы). Кейнсианский принцип стимулирования занятости как постоянной функции государства закреплён в Конституции Нидерландов 1983 г., в законодательных актах других высокоразвитых стран.
Неолибералы по сути игнорируют острую необходимость повышения уровня жизни российского населения, сокращения неравенства доходов.
По данным, приведённым в докладе Global Enabling Trade Report в октябре 2012 года, на долю самых богатых - 1% россиян - приходится 71 % различных объектов - в 2 раза больше чем в США, Европе, Китае и в 4 раза больше чем в Японии. 96 российских миллиардеров владеют 30% всех личных активов российских граждан. Этот показатель в 15 раз выше общемирового. Вместо того, чтобы взять линию на широкое использование природных богатств России для социальных нужд, кое-кто предполагает держать все государственные сверхприбыли, полученные за счёт экспорта нефти в резерве, точнее - в иностранных ценных бумагах.
В качестве оправдания такой позиции выдвигаются, как правило, два аргумента: необходимость приберечь средства до того периода, когда рухнет цена на нефть и не менее важное с их точки зрения необходимость скорейшего покрытия бюджетного дефицита, в том числе за счёт снижения социальных расходов.
Конечно, в центре внимания нужно держать динамику мировых цен на нефть и образовавшийся дефицит бюджета. Мировая цена на нефть действительно понизилась, но далеко не рухнула. Что касается дефицита бюджета, то он не большой. И очень многие страны успешно развиваются, имея гораздо больший чем Россия дефицит своего бюджета. Категорически несовместимы необходимость демократизировать наше общество и отождествление политической свободы с ограничением государственной власти. Такой позиции придерживаются российские «правые». Необходимость перевода ряда государственных функций на общественный уровень очевидна. Но этот процесс не может и не должен ассоциироваться с ослаблением властных структур. Если такое произойдёт, то процесс демократизации в нашей стране захлебнётся, перерастая в неуправляемую стихию.
Вмешательство, или внутренний эволюционный процесс
Собственно позиция, которую отстаивает Россия, и те, кто не хочет победы неолиберализма в той или иной мере, характерна и для Запада. Где, несмотря на приливы и отливы различных идей, необходимость вмешательства государства в экономику оставалось непреложной, проходя через всю череду экономических теорий. Тенденцию возвращения идей государственного вмешательства в экономику усилил на Западе экономический кризис 2008–2009 годов. Так в США президент Обама внёс радикальные изменения в налоговый кодекс. Предложил государственные меры борьбы с кризисом банковской системы и жилищного рынка, реорганизации системы здравоохранения, главным образом в интересах среднего класса и неимущих. Характерно и заявление Обамы: «Я не вернусь к дням, когда Уолл-стриту было позволено играть по его же установленным правилам».
А теперь я хотел бы остановиться на общемировых идеях, которые, как мне представляется, расшатывают международные отношения. Естественно, что взаимопонимание между государствами во многом зависят от соотношения двух категорий: ценности и интереса. Речь идёт даже не об идентичном понимании человеческих ценностей, а о способах их достижений. Соединённые Штаты склоняются к навязыванию демократических ценностей другим странам. Россия считает, что демократизация общественной жизни и государственного строя – это внутренний эволюционный процесс с учётом исторических, ситуационных и социально-экономических особенностей. Жизнь показывает, что сближение позиций России и США по этим вопросам – дело сложное. Оно требует значительного времени. Вместе с тем уже сегодня необходимо взаимодействие двух стран в деле укрепления международной стабильности и безопасности в мире. И в этой области проявляются совпадение интересов.
Несостоявшееся государство
Не меньшее значение имеет понимание пределов воздействия процессов глобализации на государственный суверенитет. Действительно, можно наблюдать, как члены интеграционных объединений отказываются от части своего суверенитета, делегируя его на национальный уровень. Однако можно ли считать, что государственный суверенитет больше не существует в глобализирующемся мире? И это позволяет осуществлять вмешательство во внутренние дела государств.
Хорошо помню те полтора года начиная с 2003-го, когда Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан включил меня в международную группу экспертов с целью подготовить доклад об изменениях, которые в новых условиях необходимо внести в деятельность Организации Объединённых Наций. В процессе долгих дискуссий в этой группе мы пришли к выводу, что следует активно вмешиваться, противодействовать таким явлениям, как, скажем, геноцид на этнической основе, от которого страдают миллионы в различных странах Африки. Однако даже введённый в правовой оборот термин «несостоявшееся государство» не означает отказ признавать того, что без решения Совета Безопасности ООН может быть осуществлено вмешательство во внутренние дела других стран. Тем более предпринятые с этой целью военные меры. Правильное понимание демократии и суверенитета государств не дань теоретическим построениям. Это требование сегодняшней мировой политики и безусловный показатель, который в немалой степени определяет прогноз развития ситуации в мире.
Говоря об идеях и образах в современном мире, это тема сегодняшних наших выступлений, нельзя обходить стороной усиление исламизма на Ближнем Востоке и не только. Внутриисламская борьба между суннитами и шиитами, которая определяет взаимоотношения между странами, перерастает в той или иной форме в вооружённое вмешательство. Я не принадлежу к тем, кто считает, что это свидетельствует о серьёзном возрастании религиозных идей в мировой политике. Характерно, что «арабская весна», усилившая исламистов не вышла за региональные рамки, не стала составной частью политики на глобальном уровне. Тем более неправомерно сводить международные отношения в сегодняшнем мире к борьбе между различными религиями или разными цивилизациями.
Хотел бы сформулировать вывод, завершающий этот доклад. С прекращением холодной войны в прошлое не ушло противостояние идей и образов. Оно происходит в различных формах, проявляется в разных мировых ситуациях. Утратило, однако, магистральную свою направленность идеологического противостояния как главного фактора, определяющего в целом развитие обстановки в мире.