Собчак знает, что погубит нынешнюю власть, но не знает, когда

В России большой бизнес неразрывно связан с политикой, в этом и есть олигархическая структура, против которой многие выступают, уверена еще недавно светская тусовщица, а ныне член КС оппозиции Ксения Собчак.

Власть в России - это только «отчасти бизнес, а в большей степени сегодня это чиновники. Ведь государство, прикрывшись идеей госрегулирования и отказавшись от передачи в частные руки большого бизнеса, нефтедобывающих отраслей и так далее, все это сделало своей частью. Соответственно, чиновники стали новыми олигархами», - объяснила Немецкой волне дочь апологета перестройки и приватизации России конца ХХ века.

Но именно эта, новоявленная элита расколет саму себя, уточняет Собчак: «Вопрос не в том, кто кем стал. Есть разные интересы того же Сечина и Фридмана. И в тот момент, когда образный Фридман - а он будет не один, их будет несколько - поймет, что его интересам противоречит поддерживать существующую систему, тогда это будет элемент раскола».

Оппозиция же, по ее мнению, вообще почти не может повлиять на этот процесс: она существует за его пределами, но обвинять ее в этом нельзя.

«Это иезуитство - постоянно обвинять оппозицию в бездействии, - утверждает член Координационного совета. - Потому что где она, собственно, может произвести это действие? Каналы больших федеральных СМИ и все возможные площадки для обсуждения закрыты. Все возможности для роста внутри системы для людей с другими позициями тоже закрыты. По лестнице в госструктурах могут двигаться только люди, чье главное качество - не профессионализм, а лояльность. А люди, которые придерживаются какого-то другого мнения, даже не имеют шанса набраться нужного опыта и практики внутри госсистемы, потому что они просто выталкиваются этой системой».

А потому, уверяет Собчак, основная задача сегодняшнего протестного движения, помимо митингов, заниматься просвещением, создавать реальные программы, показывающие, что люди, которые критикуют власть, готовы предложить альтернативу.

Именно для этого Координационный совет сейчас собирается выработать «большую политическую реформу, судебную реформу, какие-то основополагающие вещи, связанные с Конституцией», объясняет она.

А то что уличное протестное движение, возникшее всего год назад, быстро пошло на спад – совершенно закономерно, уверена Собчак.

«В декабре (2011 года, после выборов в Госдуму) у людей была надежда на то, что их услышат и курс будет изменен, что наш президент, тогда еще будущий, увидев, что на самом деле происходит в стране, начнет процесс постепенной эволюции и перестройки. Потом стало очевидно, что никто никого не услышал. Наоборот, начали закручивать гайки. Выходить на акции протеста без надежды готово гораздо меньше людей. Сейчас мы находимся в ситуации, когда надежды на то, что изменения произойдут эволюционным путем, нет. Революции я лично не хочу, и мало кто хочет. Люди понимают, что надо ждать шесть лет, соответственно они не выходят на улицы», напоминает она.

Однако, добавляет оппозиционер тут же, уличные многотысячные митинги - это единственное, чего боится сейчас власть: «Власть не боится постов в интернете, власть не боится выборов. Власть боится только того, что на улицы выйдут 500 тысяч человек и не уйдут».

И новые, жесткие законы, принятые за последний год, «ужесточение ситуации - все это будет работать до тех пор, пока в один день не выйдут 500 тысяч человек, предрекает Собчак.

Когда это случиться, не знает никто: «Это исторический процесс. Мы помним события "арабской весны", которую спровоцировало самосожжение на площади. Пусть это и плохое сравнение, но когда система больная, то ее может постичь та же судьба, что и больного раком или ВИЧ-инфицированного. Они умирают не от рака или ВИЧ-инфекции, а могут умереть от насморка. Просто в какой-то момент насморк падает на настолько изничтоженный организм, что человек умирает. Так же и с этой системой: когда-то какая-то капля, какой-то молоточек станут последними. Но, чтобы он стал последним, мы должны бить во все свои молоточки».